![]() |
Task for comparison and translationDate: 2015-10-07; view: 407. Здесь приведено всего пять примеров из трех глав. Названия глав указываются в последовательности: оригинал, росмэновский перевод, перевод Марии Спивак. Вставленные места взяты в квадратные скобки и выделены жирным шрифтом. Перевод Спивак приводится для сравнения, как более или менее буквальный. За каждым примером следуют предположения: что теоретически могло заставить переводчика или редактора вставить или дополнить то или иное предложение.
Этот пассаж явно вставлен неизвестным доброхотом с образовательной целью — прочитав его, дети узнают, что совы — ночные птицы, и что они не живут в городах. Только вряд ли эту книгу будут читать совсем маленькие дети, не знающие, кто такие совы и где они живут.
Эта фраза мгновенно характеризует мистера Дурсля, как подкаблучника. Но дело в том, что в дальнейшем, такая характеристика нигде не подтверждается. Мистер Дурсль никогда больше не «побаивался» своей жены. Например, когда их завалило письмами из Хогвартса, он решительно увез всю семью из города — и ни тётя Петуния, ни Дадли не осмелились ему возражать.
Понятно, что здесь тётю Петунию обзывают «большой любительницей сплетен и слухов» с единственной целью — ещё больше очернить этот и без того неприятный персонаж. Тем не менее, предложение от этого получается дважды нелогичным: во-первых, открыл чужое письмо дядя Вернон, но его сплетником не обзывают, а во-вторых, когда его жена увидела, как он, читая письмо непонятно от кого, сильно разволновался, она почему-то ожидает найти в нем слухи.
Единственное уместное здесь объяснение — переводчик беспокоился о том, что дети не вспомнят, как в предыдущих главах оживали и двигались портреты, и не поймут, зачем Рон тыкает пальцем в плакат. Но из-за этого смешная простота Рона начинает выглядеть какой-то уж очень нарочитой, и шутка писательницы неприятно «утяжеляется».
А вот здесь не может быть никаких сомнений — переводчик старался адаптировать ситуацию к русским школьным реалиям. Ученик, пойманный на месте преступления, во-первых, отвечает на вопрос учителя «полным ответом» (прямо как в гимназии), а, во-вторых, очень сильно пугается возможного гнева. Ну не мог русский человек написать иначе. Ляпы Литвиновой
Г-жа переводчица постеснялась употребить слово «зад», прямо как в известном неприличном анекдоте — «ж…а есть, а слова нет». В результате вместо толстого мальчишки, у которого попа не помещается на табуретке, появилась глыба жира —чтобы бока свисали с табуретки, Дадлику нужно весить по крайней мере килограмм двести.
Если бы это был единственный случай, то было бы не страшно, но подобных причитаний на тему «бедненький Гарри!» в книгах десятки.
Тетя не только становится многословной, но и без повода обзывает покойную сестру. Не говоря уже о том, что «сестрица моя непутевая» из уст современной женщины звучит в высшей степени странно. У Литвиновой же даже такая мелочь, как “Handbook of Do-It-Yourself Broomcare” из первой главы «Узника Азкабана» становится просто пособием по уходу за метлой (у Спивак — «Карманный справочник по техническому самообслуживанию метлы»). Вот например, диалог из «Философского камня»: школьный завхоз разговаривает с шумным духом. ‘Which way did they go, Peeves?' Filch was saying. ‘Quick, tell me'. ‘Say “please”.' ‘Don't mess me about, Peeves, now where did they go?' ‘Shan't say nothing if you don't say please', said Peeves in his annoying sing-song voice. ‘All right — please!' ‘NOTHING! Ha haaa! Told you I wouldn't say nothing if you didn't say please! Ha ha! Haaaaaa!' Казалось бы, ничего сложного тут нет, шутка на детсадовском уровне: «Не скажу ничего, пока не скажешь пожалуйста. — Пожалуйста! — Ничего!» Спивак переводит этот диалог вполне адекватно: — Куда они побежали, Дрюзг? — допрашивал Филч. — Говори, быстро! — Скажите “пожалуйста”. — Не дури, Дрюзг, говори, куда они пошли? — Не скажу ничего, пока не скажете “пожалуйста”, — нудил Дрюзг своим противным тягучим голосом. — Ладно — пожалуйста. — НИЧЕГО! Ха-хааа! Я же сказал, не скажу “ничего”, если не скажете “пожалуйста”! Но росмэновский перевод почему-то с этим не справляется. В их варианте разговор звучит так: — Куда они побежали, Пивз? — донесся до них голос Филча. — Давай быстрее, я жду. — Скажи “пожалуйста”. — Не зли меня, Пивз! Итак, куда они побежали? — Сначала скажи “пожалуйста”, или я ничего не знаю, — упорствовал Пивз. Его монотонный тягучий голос явно вывел Филча из себя. — Ну ладно, пожалуйста! — НЕ ЗНАЮ! Ничего не знаю! — радостно заорал Пивз. — Ха-ха-ха! Я тебя предупреждал, раньше надо было говорить “пожалуйста”. Вроде и понятно, что Пивз морочит Филчу голову, а смешного ничего не осталось. Другой пример из книги «Тайная комната». Когда Рон хватает за ноги садового гнома, чтобы выбросить его из своего огорода, гном орет: «Gerroff! Gerroff!», что можно перевести и как «Отстань!», и как «Отвали!», и как «Убирайся!», но никак не «Крути меня, крути!», как в росмэновском переводе. Даже если переводчик не понял, что gerroff — это get off, то можно хотя бы по контексту догадаться, что может кричать гном, когда его выкидывают за забор. Журналист Вася Баг специально уточняет, что на самом деле гном не мазохист (2002).
|