Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Концепция гражданского общества и сословно-корпоративной демократии

Предварительные замечания. Некоторые особенности гегелевского метода и структура «Философии права».Гегелевская политико-правовая теория - прямая наследница кантовской теории. Однако у Гегеля телеологический синтез рационалистически-правовового и историко-органического подходов в понимании общества приводит к «социологизму» в осмыслении им политических отношений. Социально-политиче­ская коммуникация предстает у него в качестве объективированного (воплощенного в общественных установлениях и институтах) смысла, который образовался в результате исторического становления - как итог жизни многих поколений: с одной стороны, личная свобода остается для него исходным конструктивным принципом политической коммуникации; с другой, эта свобода немыслима без объективации в институтах современного (Гегелю) гражданского общества (рас­цениваемого им одновременно и как продукт новейшей истории Европы, и как реализация личностной ориентации христианства вкупе с формальным принципом римского гражданского права), а также - в (социальном) государстве, образующем над гражданским обществом своего рода регулирующую «надстройку» или «оболочку». Гражданское общество, по Гегелю, представляет собой сложную систему зависимостей частных инициативных лиц друг от друга и их обязательств друг перед другом в рамках производства, распределения и потребления. Частные лица, однако, мыслятся не как абстрактные индивиды, но как члены определенных групп - сословий и корпораций, образующихся на основе разделения труда и свободного объединения людей в солидарные группы. Их взаимозависимость выражается в том, что удовлетворение частного интереса уже заранее ориентировано на удовлетворение интереса всеобщего, так как способы такого удовлетворения определяются гражданской культурой - всеобщей средой опосредования» частных интересов.

Интерп. Гегелевские представления о диалектической взаимосвязи частного и общественного интереса наследуют концепциям англо-шотландских моралистов (Юма, Смита и Фергюсона) и теории «разумного эгоизма» французских просветителей. В рамках этих концепций «социальное» превращается в сферу воспроизводства трудовой деятельности индивида и удовлетворения его потребностей, а соотношение частного и общественного предстает как обратимое соотношение индивидуальных и общих целей. Перенос данной схемы на понимание общественной жизни в целом свидетельствует о том, что производство и товарообмен перешагивают границы традиционных общностей, а их организация и регулирование становятся делом государства в рамках единой национальной экономики. В частности, поздние просветители провозглашали принцип универсальной, свободной от внутрисословных ограничений и власти государства связи частных лиц, регулирующих свои отношения лишь на основе «частного интереса»; а Франклин, Бентам, А.Смит понимали общество в качестве автономного по отношению к государству, самостоятельно целеполагающего субъекта, управляемого законами, имманентно присущими экономическим действиям.

Все это приводит у Гегеля к смещению опорной понятийной конструкции, служащей интерпретационной основой в понимании взаимоотношения между личностью и обществом: понятие договора заменяется понятием интереса; дедуктивный анализ априорно вводимых принципов гражданской (политической) связи (служащих деталями «конструктора», который позволяет собрать конфигурацию правового государства) заменяются диалектической аналитикой конкретно-исторической организации и функций социальной структуры и политических институтов как частей и элементов единого объективно наличного смыслового поля конкретных интересов. Гегелевский социлогизм знаменует собой первый шаг в направлении перехода от социальной философии к социальной науке.

Корпус гегелевских работ, предметное содержание которых связано с вопросами социально-политической теории достаточно широк: «Конституция Германии», «О научных способах исследования естественного права, его месте в практической философии и его отношении к науке о позитивном праве», «Феноменология духа», «Отчет сословного собрания королевства Вюртемберг», «Философия духа, «Лекции по философии истории» (изданы посмертно), «Английский билль о реформе 1831 года» и др. Однако центральное место среди названных работ занимает «Философия права»(1821), она и будет для нас основным источником.

Понятия «идея», «сущность», «разумное», «действительное». Центральной методологической установкой Гегеля является задача поиска сущностного смысла лежащего за «пестрой корой» наличных явлений - идеи. При этом полагается само собой разумеющимся, что идея сама заявляет о своем существовании: и может быть «считана», если проникнуться философским пониманием исторических событий (действий людей) - на основе диалектического движения понятия, поскольку именно она, идея, связывает события в целое; идея - это смысловая «тотальность» отдельных явлений и событий, то общее, что их объединяет. Сам Гегель говорит: идея - это «единство наличного бытия и понятия, тела и души»; «Не живет то, что каким-нибудь образом не есть идея» [1].

Для Гегеля, как и для Канта, не подлежит сомнению, что идеей, придающей смысловую целостность современной эпохе, является свобода. Но с другой стороны, за декларациями и манифестациями личной свободы, за требованиями политических прав и свобод - многовековая традиция развертывания и конкретизации данного смысла; причем всякая деталь этого пути, всякое определение образуют необходимый элемент понятия «свобода», высвечивая действительную глубину этой идеи. Без полноты воспроизведения в теории нет полноценного философского постижения сущности, действительности этого наличного смысла. Однако философия не может и не должна повторять исторический путь утверждения свободы на европейской почве; она не историцизирует, не занимается описанием событий, не выступает как историография, она восстанавливает целостность ("тотальность") смысла, восходя от абстрактного (в данном случае - понятия частной воли, или субъективного произволения) к конкретному - наличной действительности смысла, его всеобщности, объективированной в общественных связях и институтах. Философия не конструирует (в этом отношении Гегель выходит за рамки классической, просвещенческой традиции), а реконструирует смысл. В данном отношении ключевым для гегелевской методологии является тезис о совпадении разумного и действительного; философское мышление восходит от абстрактного (кусочка смысла) к конкретному - смысловой определенности части в рамках исторически сложившегося целого. Философия, говорит Гегель, как проникновение в разумное есть постижение наличного и действительного. Он поясняет эту свою мысль: ... разумное, синоним идеи, выступает в бесконечном богатстве форм, явлений и образований, окружает свое ядро пестрой корой, в которой ... застревает сознание, через которую проникает лишь понятие, чтобы нащупать внутренний пульс и ощутить также его биение и во внешних образованиях. однако бесконечное разнообразие отношений, образующееся в этой внешней оболочке благодаря свечению в нее сущности, этот бесконечный материал и его регулирование не есть предмет философии. В противном случае она вмешалась бы в ход вещей, ее не касающихся ... [2]. Поэтому, считает Гегель, Платон мог бы воздержаться от рекомендации нянькам не стоять с детьми на одном месте, Фихте - от рекомендаций по усовершенствованию паспортной системы и т. д. Именно поэтому философия и должна проявить величайшую либеральность по отношению к бесконечной массе предметов, - т. е. видеть в существовании этих предметов нечто ценное само по себе.; поэтому же философия должна познать государство как нечто разумное в себе (т. е. конкретную, определенную историческим опытом, самоценную высшую форму и смысл национально-политической жизни), а не конструировать его таким, каким ему следует быть. Познать разум как розу на кресте современности и возрадоваться ей - это ... понимание есть примирение с действительностью (снятие внешних противоречий и коры видимости. - А.Ч.), которое философия даёт тем, кто однажды услышал внутренний голос, требовавший постижения в понятиях и сохранения субъективной свободы не в особенном и случайном, а в том, что есть в себе и для себя ... Есть какое-то великое упрямство, упрямство, которое делает честь человеку, в решении не признавать никакого нравственного убеждения, пока оно не получит оправдания посредством мысли, и это упрямство составляет характерную черту философии нового времени, а также является принципом протестантизма [3].

Структура гегелевской "Философии права". Первый раздел - абстрактное право, исходящее из постулирования самопроизвольности (абстрактной, субъективной свободы воли) человека. Эта свобода объективируется в собственности и договорно-правовых отношениях собственников. Но они содержат противоречие, заключающиеся в нарушении договора и в неправе, в преступлении, разрушающем общность связи. (Соответственно внутренними подразделами абстрактного права являются собственность, договор, неправо.)

Поэтому над абстрактным правом надстраивается более высокий уровень общности смысла, снимающий внутреннее противоречие неправа - моральность. В данном разделе рассматриваются (в одноименных подразделах) умысел и вина, намерение и благо, добро и совесть. Противоречием данного уровня общности является контроверза между значимостью для морали субъективного мотива, по которому мы и оцениваем моральность действия, и отсутствием объективного критерия добра и зла: субъективно-добрые намерения и мотивы содержат в себе возможность уклонения ко злу. Без субъективных побуждений невозможно никакое действие, но приверженность современной культуры субъективизму и связанное с этим лицемерие разрушительны для общественной связи и для культуры в целом.

Третьим уровнем общности и разделом "Философии права" является нравственность. Здесь общее выступает как объективированный, преосуществленный в социальных институтах и установлениях смысл (прежде всего и исконно - в нравах, обычаях, обязанностях), и речь идет о семье, гражданском обществе и государстве.

Гегелевская установка на воспроизведение наличного богатства смысла является методологическим выражением и соответствием политической направленности его мышления - "либерального консерватизма". Сам мыслитель определял свою ориентацию следующим образом: По отношению к бесконечной массе предметов философия должна проявить величайшую либеральность. Тем самым наука покажет, что она далека от той ненависти, которую суетное всезнайство питает ко множеству обстоятельств и учреждений; она не должна конструиро­вать государство таким, каким ему следует быть; цель - показать, как государство, этот нравственный универсум, должно быть познано [4].

I. Абстрактное право

Согласно Гегелю, философская наука о праве имеет своим предметом идею права. Идея же права - свобода.

Право позитивно. Это значит, что его надо понимать как данное, а не конструировать. Оно позитивно благодаря его признанности, его авторитету, а также потому, что оно существует на основе национального характера народа; ступени его исторического развития относятся к сфере естественной необходимости. Иными словами, философия берет право как зависимый элемент одной тотальности (исторической целостности), - рассматривая его в связи со всеми остальными определениями, составляющими характер нации и эпохи. Но рассматривая право как исторически возникшее и обусловленное, философия предоставляет истории отслеживание процесса возникновения и развития правовых определений во времени.

Исходным понятием философии права является понятие свободы воли. Причем Гегель настаивает на том, что различие между мышлением и волей - лишь различие между теоретическим и практическим отношением (к миру), но сами мышление и воля не представляют собой двух различных способностей: воля есть особый модус мышления. Иными словами, практическое отношение всегда разумно, т. е. сознательно; теоретическое всегда содержится в практическом, их нельзя представить себе разъединенными, ибо нельзя обладать волей без интеллекта. Воля есть процесс, посредством которого субъективная цель через опосредование деятельности и некоего средства переводится в объективность [5]. Свободная только в себе воля - это непосредственная, или природная воля; она заключает в себе влечения, вожделения, склонности. Но воля для того, чтобы быть волей, должна себя ограничивать. К тому же, взятые односторонне (только как абстрактная противоположность представления о том, что естественные склонности имманентны, определены позитивно, а определения непосредственной воли добры, и человек от природы добр), природные влечения противоположны свободе духа и негативны, их надо истребить, а человек от природы зол. Поэтому христианство как религия свободы полагает, что в качестве духа человек есть свободное существо, которое не должно допускать, чтобы его определяли природные импульсы; влечения должны быть очищены. Влечения должны быть разумной системой волеопределения; такое их понимание и есть содержание науки о пра­ве [6].

Гегель предлагает следующий способ разрешения противоречий, свойственных указанным моментам диалектики свободы: Рефлексия, обращенная на влечения, представляя, оценивая, сопоставляя их друг с другом, а затем с их средствами, следствиями и с целостным их удовлетворением - со счастьем, вносит в этот материал формальную всеобщность и очищает его таким образом от его грубости и варварства. В этом выявлении всеобщности мышления и состоит абсолютная ценность культуры ... В идеале счастья мысль уже обладает властью над природной силой влечения, так как она уже не удовлетворяется минутным счастьем, а требует его полноты [7].

Иными словами, область смысла (свободы как смысла) не является чисто субъективной; субъективные определения воли всегда соотнесены с объективным содержанием культуры; воля проявляется, становится объективной лишь посредством осуществления своих целей (в культуре). Поэтому значение субъективного или объективного в воле каждый раз должно быть понято из контекста, указывающего, какое положение они занимают в соотношении с «тотальностью» - культурой, историей, обществом, государством, взятыми как объективно-смысловые конкретные целостности.

Очевидно, что последнее положение имеет антипросветительское (антикантовское в том числе) значение. Гегель, в частности, отвергает ту точку зрения, согласно которой основой права является воля единичного индивида.

Поскольку же свобода воли включает в себя, по Гегелю, объективно-смысловой момент, то это задает предметную структуру философии права: Когда говорят о противоположности между моральностью, нравственностью, с одной стороны, и правом, с другой, то под правом понимают ... лишь формальное право абстрактной личности. Моральность, нравственность, государственный интерес - каждое в отдельности представляет собой отдельное право [8].

Абстрактная личность - исходный пункт только формального права. Личность как таковая вообще правоспособна. Исходное веление права, правой императив имеет заключен в следующей форме: будь лицом и уважай других в качестве лиц. Формальное право очерчивает область дозволенного; это - правовые запреты плюс обязательство не нарушать права других лиц. Содержанием норм абстрактного права является: a) владение, или собственность; b) отношение к другому лицу, или договор; c) неправо и преступление.

I.1. Собственность. Собственность - внешняя сфера свободы личности. Лицо имеет право прилагать свою волю к каждой вещи, которое распостраняется на собственно вещи (несвободные, безличные, бесправные) и на овнешненные, отчужденные знания, науки, таланты - на результаты духовной деятельности. Поскольку в собственности объективируется моя воля как произволение отдельного лица, постольку собственность имеет характер частной собственности.

С точки зрения права личное оскорбление приравнивается к ущербу внешней собственности: ... тело есть наличное бытие свободы, и я ощущаю [ее] в

нем ... Насилие, совершаемое другими над моим телом, есть насилие, совершаемое надо мной [9].

Абстрактное право уравнивает фактически неравных между собой людей (по способностям, трудолюбию, положению и т. д.), вводя только и только формальное равенство (перед законом). Но требование равенства имущества есть пустое требование.

Понятие собственности содержит следующие моменты. Вступление во владение, которое связано отчасти с непосредственным физическим захватом того, что не имеет хозяина, отчасти с формированием, оформлением вещи (материи), отчасти в обозначением, маркировкой. Смысл вступления во владение - потребление вещи. Собственность должна быть полной, или свободной и поэтому право закрепляет возможность отчуждения собственности: я могу отчуждать мою собственность - отстранять вещь как бесхозную или передавать вещь во владение другому лицу, так как вещь есть нечто внешнее. Личность же по праву неотчуждаема. Отчуждение личности, по Гегелю, происходит в следующих формах: рабство, крепостничество, несвобода собственности, а также - отчуждение интеллекта, моральности и нравственности, происходящее в суеверии, в признании за другими безусловного авторитета и правомочия определять и предписывать мне, какие поступки следует совершать, что следует считать долгом совести, религиозной истиной и т. д. Одновременно продукты духовных и физических умений личности а также саму деятельность и ограниченное во времени их потребление (т. е. в рамках рабочего времени) я могу отчуждать в качестве наемного работника.

I.2. Договор. Собственность и ее отчуждение предполагают договор как непосредственное отношение между самостоятельными лицами, которые определяются произвольно - по желанию договаривающихся сторон; общность воли касается только этих лиц и не может иметь больший объем, быть универсально-всеобщей (нельзя подводить под понятие договора природу государства); предметом договора является единичная внешняя вещь.

Заключение договора связано с фиксацией обязательств сторон в тексте соглашения - или другим способом: речью, жестами или другими символами.

I.3. Неправо. Поскольку выражаемая в договоре двух сторон воля - лишь относительно всеобщая воля, то выполнение условий договора является делом особой воли, которая может быть и противоправной. Заключенная в этом возможность отрицания и есть неправо. Последнее имеет следующие разновидности: непреднамеренное нарушение; обман (право становится видимостью, когда я обманываю); преступление (я хочу неправа и не прибегаю даже к видимости права). Нарушение действием или бездействием договора и невыполнение условий соглашения по отношению к семье и государству Гегель определяет как насилие. Насилие преодолевается принуждением. Поэтому абстрактное право есть принудительное право, создающее противовес насилию. С этим связана теория наказания, содержание которой повторяет кантовскую теорию ограничения репрессии рамками строгого права. Наказывается не зло: наказание не может быть угрозой, служить средством устрашения; но наказание - это и не благо. Наказание служит справедливости, восстанавливает нарушенное право. Право и справедливость должны корениться в свободе, а не в несвободе, к которой обращается угроза, когда на человека, как на собаку, замахиваются палкой устрашения. Нельзя рассматривать преступника как вредного зверя, которого следует обезвредить или запугать и исправить. Справедливое наказание требует отношения к преступнику, связанного с уважением его личного достоинства: преступник почитается как разумное, т. е. правоспособное существо; преступник сам своим деянием как бы дает согласие на наказание. К тому же наказание - не единственное средство восстановления справедливости в государстве. Преодоление неправа, заключает Гегель, требует свободы от субъективного интереса, следовательно, - не мстящей, а наказующей справедливости; лица, действующие в суде, правда, тоже суть лица, но их воля есть всеобщая воля закона.

Дальнейшая конкретизация понятия личности происходит в разделе моральность; здесь Гегель также, с одной стороны, наследует кантовской теории автономии морали, а с другой, выходит за ее рамки, показывая ее формально-субъективистскую ограниченность: абстрактная личность - исходный пункт только формального права, тогда как человек всегда определен внутренне, по отношению к тому, что он считает своим долгом, и внешне, как член различных социальных общностей, перед которыми он имеет конкретные обязательства: семья (семейные обязанности), сословие и корпорация (профессиональная честь и солидарность), национальное государство (гражданские обязанности и патриотизм).

II. Моральность

Моральность - это сфера внутренней самодетерминации человека, область его внутренних побуждений. В эту сферу нельзя вторгаться, ее нельзя подвергать принуждению: человек хочет быть сам во всем, что он делает. Моральное самоопределение - отношение внутреннего долженствования. Существуют три условия моральности поступка: во-первых, его содержание должно совпадать с намерением; во-вторых, он должен иметь субъективную ценность; в-третьих, эта ценность выступает не только как относительная, но и содержит всеобщий момент - добро. Но здесь сразу же образуются и противоречия, разрывы смысла: между намерением и его осуществлением - в собственной субъективной оценке; между намерением и объективно-всеобщим содержанием поступка.

II.1. Умысел и вина. Деяние вносит изменение в наличное бытие. Поэтому воля несет ответственность за деяние, она повинна в нем. Правда, условием ответственности является также и то, что воля должна иметь представлении об этом бытии. Эдип, убивший отца по неведению, не подлежит обвинению в отцеубийстве. Последствия поступка - и случайные и необходимые - подлежат рефлексии и суду совести. Но незнание критерия различения добра и зла не избавляет от ответственности.

II.2. Намерение и благо. Стремление к оправданию поступка ссылкой на благое намерение есть изоляция субъективной сущности поступка [10]. В новей­шее время стали преимущественно спрашивать о намерении, тогда как раньше спрашивали, добропорядочен ли человек и исполняет ли он свой долг? Теперь хотят заглянуть в душу и отрывают при этом объективную сторону поступка от его субъективного мотива. Это характерно для докантовского периода доброго сердца с характерной для этого времени склонностью создавать (литературные) изображения дурных субъектов с добрым сердцем. Но человек есть ряд его поступков. Если они не имеют нравственного значения, то его воля лишена моральной ценности; и наоборот. Надо хотеть великого и надо уметь его совершать. Жизнь не необходима, если она противостоит более высокому, свободе. (Вспомним кантовское: ... если исчезнет справедливость, жизнь людей на земле уже не будет иметь никакой ценности [11].)

С другой стороны, жизнь как совокупность целей имеет право пойти наперекор абстрактному праву. Это, по выражению Гегеля, право нужды. Особенность интересов природной воли, собранная воедино, есть личное существование как жизнь. Жизнь, находящаяся в крайней опасности и вступившая в коллизию с правомерной собственностью других, может претендовать на право крайней необходимости, поскольку на одной чаше весов - беспредельное поражение существования и полное бесправие, на другой - только поражение частной свободы, нарушение права собственности.

II.3. Добро и совесть. Воля не добра по природе, но может стать доброй путем работы над собой. С другой стороны, добро (и свобода) без субъективной воли есть лишенная реальности абстракция.

Я свободен и добр, только исполняя моральный долг. Выявление этого значения долга составляет заслугу Канта. Но как ни важно выделение безусловного самоопределения воли (ее свободы) в качестве источника морального долга, тем не менее ограничение сферы добродетели только моралью, не переходящей в понятие нравственности, низводит эту кантовское достижение до уровня пустого формализма, а науку о морали превращает в разглагольствование о долге ради долга: в рамках кантовской этики не возможно учение об обязанностях, поскольку невозможно установить объективный критерий добра. Такой критерий связан у Канта только с субъективным суждением и волей; правда, способность к определению из самого себя того, что является добром, и в самом деле представляет собой силу, которой добро (вначале лишь представленное и долженствующее быть) обязано своей действительностью.

Но добро и зло нераздельны: Злая воля волит противоположное всеобщности воли; напротив, добрая воля ведет себя соответственно своему понятию ... Следовательно добро, как и зло, имеют своим источником волю, и воля в своем понятии столь же добра, сколь и зла [12].

Эти соображения, собственно, и не позволяют Гегелю традиционным образом находить основания общественно-политической связи и правовой коммуникации в индивидуальной воле и говорить о договорном (искусственном) характере такой коммуникации.

Экскурс: Критика лицемерия. При рассмотрении проблемы объективного критерия и основания добра Гегель выступает как критик заключенных в современной ему культуре тенденций, превратившихся веком позже в значимые социально-политические явления. Он предупреждает о том, что в субъективации критериев добра обнаруживается тенденция к расширению поля лицемерия - особого противоправного сознания, реконструкция логики которого позволяет Гегелю установить уклонение современной ему культуры к нигилизму и анархизму [13]; вскрытие немецким мыслителем логики лицемерия (§ 140) и перекликающийся с этим анализ фанатизма (§ 270) по ряду параметров предвосхищает анализ мировоззренческих особенностей «закрытых идеологий» и мотиваций насильственных «прямых действий» авторитарного и тоталитарного толка, ставших предметом анализа политической философии и социологии в XX в. У Гегеля, в частности, речь идет о такой позиции в рамках субъективной убежденности в собственной правоте, согласно которой носители иных убеждений должны рассматриваться как воплощение зла и посему подлежат уничтожению.

Гегель различает различные степени лицемерия - по глубине субъективации морального критерия.

Исходный пункт - злонамеренная воля, своего рода логическая предпосылка лицемерия. Злонамеренность, однако, это еще не само лицемерие. Последнее связано со стремлением представлять - прежде всего для других - зло как добро. Причем злой человек может и для самого себя находить оправдания совершаемого им зла (в других своих добрых делах или в благочестии вообще), придавая тем самым для себя злу видимость добра. Одна из ступеней лицемерия состоит в том, что критерием добра выступает добронамеренность воли: стремления к абстрактному добру должно быть достаточно, чтобы поступок был добрым. Но тогда можно воровать с целью облагодетельствовать бедных. Можно покинуть поле боя ради исполнения долга, требующего заботиться о своей жизни - или о своей, к тому же еще, быть может, бедной семье. Можно убить из ненависти и мести. Наконец, можно действовать ради удовлетворения чувства своей правоты, права вообще и ради подтверждения своей уверенности в дурных свойствах другого, в его неправоте по отношению ко мне или другим, по отношению к миру или народу вообще (выделено мною. - А.Ч.), - и удовлетворять это чувство посредством уничтожения дурного человека, в котором, якобы, заключено само дурное, стремясь достичь тем самым хоть в некоторой степени цели истребления зла [14]; здесь уже применяется положение "цель оправдывает средства", и данная степень лицемерия, когда нравственную природу поступка определяет убеждение, считающее нечто правым. Если же доброе сердце, доброе намерение и субъективное убеждение провозглашаются тем, что сообщает поступкам их ценность, то вообще не существует и зла, ибо с помощью ... добрых намерений и мотивов каждый может превратить все, что он делает, в нечто доброе, а посредством его убеждения поступок становится добрым. В таком случае закон низведён до уровня внешней буквы ... ибо только посредством моего убеждения он становится законом, обязывающим и связывающим меня, - хотя на стороне такого закона авторитет Бога, государства а также авторитет тысячелетий, в течение которых он служил связью, объединявшей людей и всю их деятельность и судьбы, - авторитет, объемлющий собой множество убеждений индивидов [15]. Эта анархо-нигилистическая тенденция нигилизма граничит с аналогичным содержанием фанатизма:... религиозный фанатизм ... подобно фанатизму политическому, выступает против всякого государственного устройства и законного порядка как стесняющих внутреннюю жизнь ..., а тем самым против частной собственности, брака, отношений и занятий гражданского общества ...(выделено мною. - А.Ч.); для фанатизма (подобно лицемерию) характерно то, что решения принимаются согласно субъективному представлению, т. е. согласно мнению, желаниюи произволу; от тех, кто ищет Бога и, вместо того чтобы возложить на себя труд поднять свою субъективность до уровня ... знания объективного права и долга, внушает себе в своем не ведающем образованности мнении, что они обладают всем непосредственно, - от этих людей могут исходить лишь разрушение всех нравственных отношений, нелепость и гнусность ... [16].

III. Нравственность

Под нравственностью Гегель понимает обязанности, воплощенные в нравах и других общественных установлениях, институтах и законах. Обязанность есть ограничение не свободы, а лишь ее абстракции, то есть несвободы: она есть достижение сущности, обретение утвердительной свободы [17]. Обязанность освобождает человека от власти природных влечений и от неуверенности морального сознания в том, что является должным, а также от субъективной неопределенности поступков. В нравственности достигается тождество особенной и всеобщей воли, а право и обязанность совпадают: человек обладает правами, поскольку у него есть обязанности. Нравственная воля обладает поэтому субстанциональным содержанием, тогда как право - сфера согласования природных особенных воль, а в морали самоопределение субъекта - согласно добру и в противоположность злому - имеет еще форму произвола.

Гегель анализирует общественные институты, их строение и взаимодействие как сферу объективации нравственной свободы.

III.1.Семья . Первым таким институтом является семья. Она включает в себя следующие моменты: брак, имущественную сторону, воспитание детей и распад семьи.

Брак основывается на любви, которая выступает не только как взаимная склонность - и потому случайность, но и как любовь нравственная. Семья в браке есть одно лицо, поскольку на основе любви, доверия и общности существования происходит отождествление личностей. Брак и семья поэтому основаны на взаимном пиетете (преданном уважении), что отражено в их религиозной санкции. Брак моногамен, а семья в известном смысле патриархальна: мужчина в ней - сильное, деятельное начало; женщина - пассивное и субъективное; семью как правовое лицо представляет муж как ее глава, он же должен добывать средства существования и заботиться об удовлетворении потребностей членов семьи и их имущественном положении.

Дети имеют право на питание и воспитание; родители - на услуги детей. Главным моментом воспитания является дисциплина, смысл которой в том, чтобы сломить своеволие ребенка, истребить в нем чисто чувственное и природное. Воспитание преследует две взаимосвязанные цели: 1) нравственность должна быть преподана ребенку как непосредственное, свободное от противоречий чувство, - чтобы душа ребенка прожила свою первую жизнь и нравственно воспиталась в чувстве любви, доверия и послушания; 2) возвысив дитя над его природной непосредственностью, необходимо взрастить ребенка как свободную и самостоятельную личность, - чтобы он мог возвыситься над природным единством семьи.

Сам по себе брак нерасторжим и свят, но таким он только должен быть. Поскольку же брак основан на субъективном, случайном чувстве, он может быть расторгнут. Однако так как он представляет собой нечто нравственное, это расторжение не может быть произвольным, но должно осуществляться решением нравственного авторитета - церкви или суда. Это - распад брака и отчасти семьи, который может быть вызван и смертью ее членов. В этом случае имущественные права ее членов определяются завещанием.

III.2. Гражданское общество (если рассматривать иерархию все более широких и все более богатых конкретным содержанием общностей) расположено "над" семьей и "под" государством. При этом гражданское общество возникает позднее, чем государство как таковое - лишь в "современном" (для Гегеля) мире. Оно представляет собой широкую сеть отношений, обязательств и потребностей, вытекающих из всеобщей взаимообусловленности субъектов частных интересов и имеет много коррелирующих между собой сторон и аспектов. При этом исходным моментом гражданского общества является частный интерес личности, но его партикулярность восполнена интересом всеобщим; между двумя этими полюсами и образуется своего рода силовое поле той связи, которая и создает гражданское общество; причем, оба полюса уравновешены (Гегель категорически возражает против стягивания всего содержания общественно-политических связей как к частному, так и ко всеобщему интересу).

Характеризуя соотношение этих полюсов, Гегель говорит: В гражданском обществе каждый для себя - цель, все остальное для него - ничто. Однако без соотношения с другими он не может достигнуть своих целей во всем их объеме ... Но особенная цель посредством соотношения с другими придает себе форму всеобщего и удовлетворяет себя, удовлетворяя вместе с тем стремление других к благу. Так как особенность связана с условием всеобщности, то целое есть почва [коммуникативного] опосредования, на которой дают себе свободу все единичности, все способности, все случайности рождения и счастья, из которой проистекают волны всех страстей, управляемые только проникающим в них сиянием разума [18].

Поскольку в гражданском обществе личные цели достигаются и частные интересы удовлетворяются опосредованно, через достижение и удовлетворение общественных целей и интересов, постольку гражданское общество определяется Гегелем как система всесторонней зависимости: ... средства к существованию и благо единичного и его правовое наличное бытие переплетены с средствами существования, благом и правом всех, основаны на этом и только в этой связи действительны и обеспечены. Эту систему можно ближайшим образом рассматривать как внешнее государство, как государство нужды и рассудка [19].

Гражданское общество, таким образом, - это определенный баланс частных и общих интересов и коммуникативная среда их взаимодействия - особая культура. В рамках данной среды частные интересы приобретают цивилизованный, "гражданский" характер. Иными словами, гражданское общество связано с такой степенью зрелости частного интереса, когда он перестает быть изолированно субъективным: его удовлетворение осознается субъектом интереса как возможное только через наличную (объективно заданную) систему удовлетворения взаимосвязанных с ним интересов и потребностей других субъектов. Для Гегеля несомненно следующее: исходным абстрактным моментом анализа гражданского общества является частный интерес (вспомним его учение о субъективной воле как силе, претворяющей личные установки в действительность), представляющий собой источник социально значимого действия, его внутренний масштаб и созидающий саму социальную "действительность" как объективированный наличный смысл (идею); объединенная же совокупность таких интересов, (связанных, опосредованных друг другом и культивируемых в рамках гражданского общества - как конкретной полноты наличного исторически сложившегося смысла) в свою очередь проецируется на частный интерес, преобразует его в интерес "сознательный", рефлексирующий по поводу того факта, что его удовлетворение не может быть абстрактным, оторванным от взаимоудовлетворения всей совокупности частных интересов - и тем самым "обобществляет" его: делает его соблюдение нравственно обязательным для общества и задает ему как бы естественный и для него самого масштаб нравственной обязанности, встраивая в него интерес всеобщий.

В связи с этим гражданское общество, по Гегелю, может быть понято как совокупность функциональных зависимостей, правовых обязательств и нравственных обязанностей в рамках всеобщей взаимосвязи, - когда эта взаимосвязь определена в качестве системы разделения и обобществления труда, обмена деятельностью, распределения, потребления, дифференциации и возвышения потребностей.

Интерпретац. Основными гегелевскими определениями гражданского общества как системы институтов и функциональных связей между ними являются: 1) гражданское общество - система функциональных зависимостей, нравственных и правовых обязательств в удовлетворении частных интересов в рамках существующей [в материальном и духовном производстве] системы разделения труда, обмена деятельностью, распределения и потребления; 2) особая культура общения (как всеобщая среда опосредования частных интересов интересом всеобщим), предполагающая осознание субъектом частного интереса всеобщего, а обществом - фундаментальной значимости и правомочности всей гаммы частных интересов и каждого в отдельности; в данной культуре прямая отнюдь не кратчайшее расстояние между двумя точками - интересом (будь то частным или общественным) и его удовлетворением, а прямое действие - отнюдь не наиболее эффективный способ добиться своих целей; ей свойственны постоянное возвышение и дифференциация потребностей с одновременным ростом разнообразия способов их удовлетворения; образование и его институты - неотъемлемая часть культуры гражданского общества; 3) определенная социальная (сословно-корпоративная) структура (образуемая концентрацией в той или иной области через рынок труда больших масс специализированной деятельности) с элементами, компенсирующими разрыв полюсов бедности и богатства.

В основе этой системы лежит частный интерес и частная собственность. Гегель специально подчеркивает невозможность существования гражданского общества как системы всеобщей взаимосвязи в условиях нивелировки и стертости частного интереса. Он приводит пример с налогами: ... большинство людей рассматривают требование уплаты налогов как нарушение их особенности, как нечто им враждебное ... однако особенная цель не может быть удовлетворена без всеобщего, и страна, в которой бы не платили налогов, не способна была бы отличаться и усилением особенности.

Но не идет на пользу всеобщности и стягивание к ней особенности, как это, например, ощущается в платоновском государстве [20]. Критикуя Платона, отрицавшего все особенные дифференциации в обществе, Гегель отмечает, что принцип самостоятельной личности и субъективной свободы связан с двумя историко-культурными основаниями западного мира: внутренне он возникает в христианстве, а внешне-правовым образом в римском мире.

В качестве одной из несущих конструкций культуры гражданского общества (общения) - этой, по его выражению, всеобщей среды опосредования - Гегель выделяет такой необходимый элемент последней как образование. Он говорит, что прежде образование рассматривалось либо как момент, противостоящий невинности естественного состояния (Руссо), либо как средство для достижения удовлетворения потребностей и максимально возможного удобства частной жизни (теория разумного эгоизма). На самом же деле образование есть освобождение и работа ради высшего освобождения от непосредственной природы ... Это освобождение есть тяжкий труд, направленный на преодоление голой субъективности поведения, непосредственности вожделения, а также суетности чувства и произвола желаний [21].

Гражданское общество, таким образом, включает в себя три момента: будучи опосредованием удовлетворения индивидуальных потребностей - на основе личного труда и посредством труда и удовлетворения потребностей всех остальных - оно представляет собой(1) систему потребностей; оно есть(2) свобода и защита частной собственности при помощи правосудия; оно есть(3) забота о предотвращении остающейся в этих системах случайности и внимание к особому интересу как общему с помощью полиции и корпорации [22].

Потребности различаются по характеру и способам удовлетворения. Гегель имеет в виду прежде всего различие животных потребностей и способов их удовлетворения, круг которых конечен, и потребностей человеческих: человек выходит за рамки природы, создавая многообразие потребностей и средств. В человеческом мире происходит рафинирование потребностей - их дифференциация и возвышение. В конечном счете удовлетворяется уже не потребность, а мнение [23]. Характерным для культуры является именно рафинирование потребностей, способность к их нюансировке. С другой стороны, культура - опосредующее звено (среда) удовлетворения потребностей; она поэтому представляет собой мир человеческой свободы и несвободы.

Культура сама в себе разделена на теоретическую и практическую культуру. Последняя представляет собой дисциплину привычки к объективной деятельности и общезначимое умение. Дифференциация потребностей и средств их удовлетворения ведет к углубляющемуся разделению труда, к тому, что частичный труд становится все более и более абстрактным (упрощенным). Тенденция здесь такова, что человек оказывается во все большей степени исключенным из процесса труда, уступая место машине [24].

Гражданское общество характеризуется глубоким имущественным и социальным расслоением. Свойственное гражданскому обществу всестороннее переплетение зависимостей всех друг от друга образует для каждого всеобщее пребывающее имущество, содержащее для каждого возможность с помощью своей образованности и умения получить часть этого имущества. Однако возможность получить долю всеобщего имущества обусловлена отчасти собственным капиталом, отчасти умением использовать неодинаковые физические и духовные способности. Все это приводит к имущественному неравенству. Причем право с его абстрактным равенством людей перед формальным законом не устраняет фактического неравенства людей. Эти различия концентрируются, образуя всеобщие массы, так что формируются особые системы потребностей, их средств и труда, способов и характеров удовлетворения и теоретической и практической культуры, - концентрируются в системы, по которым распределены индивиды, в сословия. Если первым базисом государства является семья, то вторым следует считать сословия [25].

Гегель различает земледельческое. промышленное и всеобщее сословия.

Интерп. Употребляя традиционный термин "сословие" Гегель имеет в виду классы современного ему европейского общества, о чем свидетельствует его примечание в § 206. Здесь он противопоставляет свое понятие сословиям в понимании Платона и индуистским кастам с наследственным закреплением социального статуса.

Земледельческое сословие, согласно его характеристике, (несмотря на то, что современное земледелие ведется в условиях специализации и обобществления сельскохозяйственного труда и приобретает черты промышленного производства) сохраняет в значительной степени патриархальный образ жизни. Человек принимает здесь с непосредственным чувством даруемое ему и полученное им, благодарит за это бога и живет в благочестивом уповании, что эта благость будет действовать и впредь [26].

Промышленное сословие, - которое формирует продукты природы и зависит в добывании средств к существованию от своего труда, от рефлексии и рассудка, а также существенно от опосредования потребностями и трудом других, - обязано самому себе. Промышленное сословие делится на ремесленное сословие (наемные рабочие и ремесленники), сословие фабрикантов и торговое сословие.

Всеобщее сословие (государственные служащие - военные и чиновники), занятие которого состоит в охране всеобщих интересов общества должно быть освобождено от непосредственного труда для удовлетворения своих потребностей либо благодаря частному состоянию, либо благодаря тому, что государство, заинтересованное в его деятельности, способствует его безбедному существованию [27].

Человек, по мнению Гегеля, неполноценен без наличия у него четкой социальной самоидентификации: Говоря, что человек должен быть чем-нибудь, мы под этим подразумеваем, что он должен принадлежать к определенному сословию, ибо это "что-нибудь" означает, что он в этом случае есть нечто субстанциональное. Человек вне сословия - просто частное лицо [28], - своего рода социально-правовая абстракция.

Справедливость связана с двумя аспектами социальных отношений. Первый распространяется на отношения "индивид - индивид" и "личность - общество". Второй касается межгрупповых отношений. И на том и на другом уровне регулирующими инстанциями являются отправляющие правосудие и пользующиеся единой мерой закона судебные органы и полиция (понимаемая в широком смысле - как госнадзор и карающие органы), а также - корпорация (добровольное объединение).

Гегель поэтому вновь возвращается к определению права: Право как закон есть позитивное право. В гражданском обществе абстрактное право становится законом и получает признание во всеобщей воле и знании. Позитивное право - это уже существующее право, включающее в себя и достигнутый уровень правосознания: Право должно быть знаемо в мысли, должно быть системой в себе самом, только в таком качестве оно может обладать значимостью у образованных наций [29]. С другой стороны, позитивное право - развивающаяся система, а не завершенное законодательство.

Приобретение собственности и связанные с ним действия должны совершаться в той форме, в которой это предписано законом. Собственность покоится на договоре и формальностях. Формальности должны быть четко определены. Спецификация законов применительно к разнообразным видам собственности и договоров - основное содержание позитивного права. Другой его частью является уголовный кодекс.

Незаинтересованное осуществление закона осуществляется публичной властью, судом; правосудие следует считать обязанностью и правом государственной власти. Член гражданского общества имеет право искать суда и обязанность предстать перед судом и получить только через суд оспариваемое им право. Поэтому каждый должен знать и понимать законы, что обеспечивает не просто физическое присутствие в суде, но и присутствие духовное. Судопроизводство должно быть публичным, а сам суд - судом присяжных.

Справедливость есть нечто великое в гражданском обществе. Хорошие законы ведут к процветанию государства, а свободная собственность - условие его блеска. Но я имею право требовать, чтобы принималось во внимание и мое особенное благо. Это происходит при помощи полиции и корпорации". Последние устанавливают правопорядок как гарант "нерушимой обеспеченности лица и собственности [30]. Цель полицейского надзора и государственной опеки - предоставить человеку возможность достижения его индивидуальных целей. Полиция должна заботиться об уличном освещении, строительстве мостов, установлении твердых цен на товары повседневного потребления, а также о здоровье людей.

Интерп. Согласно Людвигу Хейде, за гегелевским термином «полиция» скрывается не только то, что обозначается этим словом в наше время: полиции принадлежит функция административной заботы о благополучии общества, ее цель - bonum commune (общественное благо, лат.), «она есть социальная коррекция эгоистического принципа системы потребностей» (см.: Хейде Л. Осуществление свободы. Введение в гегелевскую философию права. М., 1995. С. 182 - 183).

Поскольку каждый человек имеет право требовать от общества средств к существованию, оно должно защищать его и от него самого. Гегель поясняет, что речь идет не только о голодной смерти, но и о предотвращении образования черни (das Pöbel), т. е. той части общества, которая утратила профессиональный статус и сословно-корпоративную честь, а также - гражданское самосознание.

Интерп. Речь идет о том, что «материальная маргинализация приносит одновременно с собой потерю духовных корней»; чернь, возникающая в результате материального и духовного отчуждения - это не образующая сословия, прикованная к вынужденному труду и не имеющая доступа к образованию, правовой администрации, медицинскому обслуживанию и другим социальным степеням свободы масса, для которой освободительный характер гражданского общества фиктивен: она «не видит смысла во всем том, что это общество определяет и организует»; «по отношению к этому "чуждому" порядку остается еще только чувство отказа и отрицания всего, что в этом обществе считается важным, вплоть до самого принципа труда» (см.: Хейде Л. Указ. соч. С. 179 - 181).

Для бедных место семьи занимает власть, помогая им в непосредственной нужде и борясь с их нежеланием работать, злобностью и другими пороками, порожденными их положением и чувством его неправомерности. Сама по себе бедность никого не делает чернью. Речь идет прежде всего о духовном обнищании и социально-психологической деградации: отчуждение труда, превращение его в частичный труд, связанное с раздроблением личности ведет к отчуждению и оскудению духовному, а вместе с ним к социальному (и политическому) отчуждению.

NB Отчуждение личности, по Гегелю (см.: § 66 - 67), в целом имеет следующие формы: рабство, крепостничество, несвобода собственности, отчуждение интеллекта, моральности и нравственности, происходящее в суеверии, в признании за другими безусловного авторитета и правомочия определять и предписывать мне, какие поступки следует совершать, что следует считать долгом совести, религиозной истиной и т. д.; одновременно продукты духовных и физических умений личности а также сама деятельность и ограниченное в рамках (рабочего) времени я могу отчуждать в качестве наемного работника

Социальное отчуждение проявляется в двух моментах: во-первых, в том, что разрозненность и ограниченность особенного труда ведут к зависимости и нужде связанного с этим трудом класса (т. е. черни) [31], что в свою очередь связано с неспособно­стью наслаждаться всей свободой, и особенно духовными преимуществами гражданского общества; во-вторых, в том, что чернь определяется лишь связанным с бедностью умонастроением, внутренним возмущением, направленным против богатых, против общества, правительства и т. д.; плюс к этому человек, зависящий от случайностей, становится легкомысленным и уклоняется от работы; тем самым в черни возникает зло, которое состоит в том, что у нее отсутствует честь, заставляющая человека обеспечивать свое существование собственным трудом, - и она тем не менее претендует на обеспечение своего существования как свое право. Природе человек не может предъявлять свои права, но в обществе лишения принимают тотчас же форму неправа по отношению к тому или иному классу. Важный вопрос, как устранить бедность, волнует и мучает преимущественно современное общество [32].

Прогрессивное налогообложение и перераспределение доходов, возлагающее на богатых обязанность сохранять для обедневших (без опосредования трудом последних) подобающий уровень жизни, - один из способов противодействия образованию бедности. Но это вызывает еще большую деградацию. Поэтому гражданское общество понуждаемо к образованию колоний; колонизация, однако, воспроизводит на новом месте гражданское общество с присущими ему полюсами бедности и богатства; к тому же резервное пространство образования новых колоний исчерпано. Наконец, есть такой способ как государственное попечение о бедных. Все указанные способы борьбы с бедностью - функции государства, которые выходят за рамки самого гражданского общества.

Однако и в самом гражданском обществе есть то, что препятствует образованию черни, а именно корпорация, наличие которой связано прежде всего с промышленным сословием, чья деятельность характеризуется глубокой специализацией и дифференциацией труда.

Корпорация выступает по отношению к ее членам как вторая семья, она - солидарная группа, способная эффективно поддержать своих членов. Не являясь членом правомочной корпорации, а корпорация существует только как правомочное сообщество, единичный человек лишен сословной чести, ... изолированностью в своей деятельности он сведен к своекорыстному аспекту промысла, его средства к существованию не обладают прочностью ...

В корпорации помощь, получаемая бедными, теряет свой случайный характер, а равно перестает быть неправомерно унизительною, а богатство, исполняя свой долг по отношению к сообществу, не порождает высокомерия и зависти ...; добропорядочность обретает здесь свое подлинное призвание и подлинную честь ... Наряду с семьей корпорация составляет второй существующий в гражданском обществе корень государства. Святость брака и честь корпорации - те два момента, вокруг которых вращается дезорганизация гражданского общества [33].

Таким образом гражданское общество своими собственными силами не в состоянии преодолеть до конца противоречие между частным и общим, между бедностью и богатством. Поэтому государство поглощает (но не растворяет) семью и гражданское общество, образуя органическую тотальность более высокого порядка.

III.3. Государство.В конечном счете назначение человека - не только в достижении им своих личных целей, а назначение общества - не только защита собственности и личной свободы людей; назначение индивидов состоит в том, чтобы вести общую жизнь, а в обществе должна существовать объективная свобода, то есть всеобщая субстанциональная воля в единстве с субъективной свободой. Последняя цель - это идея государства, смысл его существования. (Отсутствие идеи государства делает последнее бессмысленным и неполноценным.) Государство, - говорит Гегель, - должно быть рассмотрено как великое архитектоническое строение, как иероглиф разума, выражающий себя в действительности(выделено мною. - А.Ч.) [34].

Интерп. По Гегелю, сфера гражданского общества переходит в государство. Это означает, что государство проявляется как результат того смыслового движения, которое рассмотрено Гегелем в «Философии права» до этого момента, - и вместе с тем государство является целью как основанием этого движения (см.: там же. С. 278): результат лежит не вне процесса, но и представляет собой идею последнего. Государство поэтому есть абсолютная неподвижная самоцель, цель сама по себе, а не средство для чего-то другого. Государство - абсолютное в сфере объективного духа (предельно объективированная свобода и субстанциональная воля), и именно поэтому оно не является объединением, решение о котором принимают индивиды. «Членство в государстве - не предмет произвольного выбора» (более подробный анализ см. по.: Хейде Л. Указ. соч. С. 191 – 200).

В теории государства Гегель выступает как категорический противник договорной концепции, согласно которой общая воля возникает из единичной воли как сознательной [35]. В свободе надо исходить не из единичности, не из единичного самосознания, а лишь из его сущности, ибо эта сущность, независимо от того, знает ли человек об этом или нет, реализуется в качестве самостоятельной силы, в которой отдельные индивиды не более чем моменты: государство - это шествие Бога в мире(выделено мною. - А.Ч.); его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю [36].

Интерп. За этими выспренними формулировками скрывается достаточно прозаический смысл. По Гегелю, условием свободы человека в обществе является наличие конкретных возможностей самореализации личности и воспроизводства ее нравственного достоинства (способности к выполнению семейных, корпоративных, общегражданских обязанностей и экономических обязательств), - а это имеет место только в условиях компенсации негативных последствий применения принципа формального равенства (принципа «абстрактного права») действительным выравниванием возможностей в рамках социального государства. Шире говоря, речь идет о конкретизации понятия свободы у Гегеля и наполнения его социальным смыслом. Свобода - в свете констатируемого ее ограничения фактическим неравенством и бедностью (атрибутами гражданского общества) - это уже не просто формальное (абстрактное) равенство и способность к самоопределению, моральная автономия (политической проекцией которой является антиавторитарный запрет на вмешательство любых внешних волепонуждающих инстанций в процесс «самодетермина­ции» личности), но и «органическая тотальность» - объективированная в институтах социального государства ткань многообразных связей между людьми, в рамках которой «особенное» и «всеобщее» тесно связаны между собой: особенное снято во всеобщем, так же, как всеобщее представлено в единичном.

У Гегеля речь идет о возникновении идеи социального государства и модификации классического либерализма. Поскольку «формальная свобода индивида как экономического субъекта ведет к распаду буржуазного общества и возникновению в нем неравенства», а сами по себе «буржуазное общество и нейтральное правовое государство не в состоянии противостоять обнищанию и пролетаризации масс ... возникает насущная необходимость в дополнении их феноменом социального государства», постольку Гегель выступил в качестве критика идеи раннего либерализма о разделении рыночного общества и правового государства, а его позиция может быть определена, согласно мнению П.Козлов­ски, как скептический либерализм (см.: Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. М., 1998. С. 280).

Внутреннее государственное право. Развитое современное государство, по Гегелю, характеризуется прежде всего тем, что в нем происходит взаимопроникновение всеобщей цели и целей особенных, частных, единение обязанностей и права: ... Индивид должен каким-либо образом находить в исполнении своей обязанности также и собственный интерес, свое удовлетворение и расчет, и из его отношения к государству должно возникнуть право, благодаря которому всеобщее дело становится его собственным, особенным делом. Индивид, по своим обязанностям подданный, находит в качестве гражданина в исполнении этих обязанностей защиту своей личности и собственности, внимание к собственному благу и ... сознание и чувство, что он член этого целого ... [37].

Стержнем такого сознания, его основополагающим мотивом и политическим умонастроением является патриотизм. Патриотизм представляет собой своеобразную форму правосознания, это - доверие, основанное на сознании, что мой особенный интерес содержится в интересе и цели государства. Как форму правосознания Гегель противопоставляет его великодушной (и обычно демонстративно изъявляемой), но ни к чему не обязывающей в обычное время готовности к чрезвычайным жертвам и поступкам; Гегель замечает, что люди предпочитают быть великодушными, а не правомерными [38]. Но все же скрыто патриотизм сохраняется и в обычной жизни.

Политический строй. По Гегелю, - это различные власти, их функции, составляющие особые сферы деятельности, через осуществление которых всеобщее беспрестанно необходимым образом порождает и сохраняет себя как организм [39].

Экскурс: Государство и Церковь.Государство как то, что основано на законе и на политическом умонастроении, патриотизме, в определенном смысле подобно церкви как институту, опирающемуся на фиксированные нормативные догматы и веру. Специальным аспектом исследования поэтому является рассмотрение отношений государства и церкви. Логика рассуждения Гегеля такова. Во-первых, он отмечает, что вера, как чувство, имеющее своим предметом Бога как неограниченную основу и причину, от которой все зависит содержит в себе момент, который при всех изменениях и утрате действительных целей, интересов и достояний дает сознание непреложности, высшей свободы и величайшего удовлетворения [40]. Это приводит к двум следствиям. Религиозное самосознание содержит в себе божественную санкцию нравственного. Поэтому исторически религия представляет собой духовную основу нравственной свободы, реализуемой в государстве. Но, с другой стороны, она - только основа. В остальном сущность государства и церкви расходятся. Для веры все в мире выступает как преходящее по отношению к ее всесодержащему центру; государство же есть божественная воля как наличный, развертывающийся в действительности образ и организацию мира дух [41]. То есть государство, в отличие от церкви, не освобождает человека от мира, а предполагает устроение этого мира как сферы объективной свободы человека. Более того, государство и религия в определенном пункте вступают в противоречия друг с другом: если государство, его законы и учреждения, как это свойственно религиозной оценке, рассматриваются как нечто преходящее и несущественное, то само государство обрекается на неустойчивость; если же вера обращается в фанатизм («для праведного нет закона» - Гал. 2,16), то это тем более угрожает государственному порядку, поскольку данная позиция открывает путь произволу; как уже упоминалось, религиозный фанатизм подобно фанатизму политическому выступает против всякого государственного устройства и законного порядка как стесняющих внутреннюю жизнь.

Во-вторых, церковь - это церковная община, обладающая определенной собственностью и держащая на службе людей. Как община она переходит в область мирского и подлежит государственному регулированию, а в качестве корпорации она находится под полицейским надзором. Правда, само вероучение есть дело свободного выбора совести, которая государству не подчиняется.

Наконец, существует возможность теократии, поскольку церковь рассматривает себя как царствие божие или преддверие к нему; государство же с этой точки зрения - только средство.

Гегель говорит: По сравнению с верой и авторитетом церкви в области ... права, по сравнению с субъективным убеждением государство выступает как знающее - содержание не остается на уровне чувства и веры, но на уровне определенной мысли". Иными словами государство, по Гегелю, несет в себе объективно-разумное начало и поэтому противостоит субъективной истине (вероучения), каким бы авторитетом она не подтверждалась. Светское государство антиавторитарно, от него исходила и исходит свобода мышления и науки [42], - тогда как церковь сожгла на костре Джордано Бруно, а Галилея заставила коленопреклоненно молить о прощении.

Кроме того церковь многоконфессиональна и не может быть основой политического объединения, соединения общества в органическую целостность, поскольку она разделена внутри себя.

Подобно тому как государство, предъявляя свои требования в религиозном духе, нанесло бы ущерб праву внутренней жизни, так и церковь, действующая подобно государству и налагающая наказания, вырождается в тираническую религию [43].

Внутреннее государственное устройство. Государство - одно индивидуальное целое. Поэтому власти в государстве должны быть различены, но каждая

Дата добавления: 2014-11-24; просмотров: 533; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!