Немного истории

Идея о том, что язык есть не прямое отображение мира, а его творческая интерпретация и моделирование, была сформулирована в начале XIX-го века В. фон Гумбольдтом, который утверждал, что «различные языки суть различные видения мира» (Гумбольдт 1984. Цит по В.П. Даниленко).

В. Гумбольдт был первым среди лингвистов, который сознательно положил в основу своей концепции языковой принцип деятельности: "Язык следует рассматривать не как мертвый продукт. Но как созидающий процесс". Гумбольдт был убежден, что посредством языка можно "обозреть самые высшие и глубокие сферы и всё многообразие мира. В своей теории Гумбольдту удалось восстановить нужное равновесие между языком и мышлением.

Если свести вместе все философские интересы В. Гумбольдта, то их можно обозначить одним термином - философская антропология. Основным в лингвистической концепции Гумбольдта является учение о тождестве "духа народа'" и его языка ("язык народа есть его дух и дух народа есть его язык. Сила человеческого духа, по Гумбольдту, в самом своем существе человеку не доступна. Она открывается косвенно через свои проявления (язык, цивилизацию, культуру и т.д.) Её проявления - это её создания, сила духа является человеку в том, что она производит, открывается в своих созданиях. Поскольку непосредственное проникновение в мир духа невозможно, то всякое постижение его есть реконструкция, восстановление, предугадывание его черт, язык - главная деятельность человеческого духа. Проблема взаимоотношения языка и духа становится одной из центральных в творчестве Гумбольдта. Между языком и духом существует отношение воплощаемости; дух воплощается в языке как в своем орудии. На протяжении своего развития язык выбирал артикулированные звуки, состоящие из элементов, которые способны участвовать в многочисленных новых комбинациях" (Гумбольдт 1984, 302). Мысль, деятельность вполне внутренняя и субъективная, в слове становится чем-то внешним и ощутимым, становится объектом, внешним предметом для себя самой и посредством слуха, уже как объект, возвращается к первоначальному источнику. Необходимая взаимосвязанное ь. взаимообусловленность, взаимовлияние языка и мышления является тем фактором, который «делает человека человеком», отличая его от остальной природы. Природный звук, по Гумбольдту, завершает лишь "чувство", мысли же необходим язык.

Гумбольдт считает "нацию" такой формой "индивидуализации человеческого духа", которая имеет "языковой" статус. Так как деление человечества на языки совпадает с делением его на народы, то отсюда должно следовать, что между языком и народом, или, точнее, духом народа, существует необходимая корреляция. "Язык и духовная сила народа развиваются не отдельно друг от друга и последовательно один за другой, а составляют исключительно и нераздельно одно и то же действие интеллектуальной способности". Считая недостаточным один лишь звуковой фактор для объяснения различия и специфики языков, В.Гумбольдт ввел понятие "дух народа". "Всеми своими корнями и тончайшими их фибрами он (язык) сплетен с силой национального духа, и чем соразмернее действует на язык сила национального духа, тем правильнее и богаче развитие языка Языки, соответственно, также обладают силой, воздействующей на дух. И это воздействие носит всесторонний и гармоничный характер.

В 1801 году в своих фрагментах монографии о басках Гумбольдт выдвинул тезис о том, что разные языки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а "различные видения" его. Язык не есть ряд готовых этикеток к заранее данным предметам, не их простое озвончение, а промежуточная реальность, сообщающая не о том, как называются предметы, а, скорее, о том. как они нам даны. Языком охватываются преимущественно объекты, входящие в круг потребностей и интересов человека, и отображаются не столько чисто субстанциональные свойства внеязыкового мира, а, скорее, отношение человека к нему. Каждую человеческую индивидуальность, даже независимо от языка, можно считать особой позицией в видении мира, поэтому ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное. "И поскольку на язык одного и того же народа воздействует субъективность одного рода, ясно, что в каждом языке заложено самобытное миросозерцание" (Гумбольдт 1984, 80). Каждый язык содержит всю структуру понятий и весь способ представлений определенной части человечества.

В. Гумбольдт, а также его последователи, авторы концепции лингвистической относительности, утверждают, что язык системой своих значений, выражаемых понятий создает промежуточный мир между человеческим сообществом и действительностью. «...Каждый язык,— пишет В. Гумбольдт,— образует вокруг народа своего сферу, которую надо оставить, чтобы перейти в подобную сферу другого народа. Поэтому изучение чужого языка всегда должно бы быть приобретением новой точки миросозерцания; в некоторой степени так и бывает, потому что в каждом языке содержится особенная ткань понятий и представлений одной части человечества»

Положения Гумбольдта о том, что язык определяет отношение человека к объективной действительности, и его поведение, легли впоследствии в основу теории Э. Сепира - Б. Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действительности, и в основу неогумбольдтианской лингвистической теории Лео Вайсгебера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, "вербализует" мир.

Й.Л. Вайсгербер (1899 - 1985) в своих работах подчеркивал мировоззренческую сторону языковой картины мира, субъективно-национальную, идиоэтническую сторону, проистекающую из факта, что в каждом языке представлена особая точка зрения на мир — га точка зрения, с которой смотрит на него народ. Сам же мир будет оставаться в тени этой точки зрения. Й.Л. Вайсгербер делает шаг в соединении понятия картины мира с языком, а именно - вписывает его в содержательную сторону языка в целом. «В языке конкретного сообщества, писал он, — живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» (Вайсгербер 1993: 250).

Вайсгербер был словоцентричен В статье «Связь между родным языком, мышлением и действием» (1930) он писал: «Словарный запас конкретного языка, включает в целом вместе с совокупностью языковых знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество; и по мере того, как кажг)ый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими .мыслительными средствами: в этом смысле можно сказать, что возможность родного языка состоит в том. что он содержит в своих понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам языкового сообщества» (здесь и далее цит. по В.П. Даниленко). «Язык позволяет человеку объединить весь опыт в единую картину мира и заставляет его забыть о том, как раньше, до того, как он изучил язык, он воспринимав окружающий мир»

Начиная эволюция Л.Вайсгербера в отношении к концепции языковой картины мира шла в направлении от указания на ее объективно-универсальную основу к подчеркиванию ее субъективно-национальной природы, поскольку воздействие языка на человека, с его точки зрения, в первую очередь проистекает из своеобразия его языковой картины мира, а не из универсальных ее составляющих. «В родном языке, писал он. - заложена сила, которая самым существенным образом воздействует на человеческое сознание во всех сферах духовной культуры , - в том числе и в области науки» Он не пошел здесь по пути Эрнста Кассирера (1874-1945), который в своей «Философии символических форм» в решении этого вопроса нашел вполне взвешенную позицию, полагая, что дело ученого состоит в освобождении от уз языка, с помощью которого он осмысливает объект своего исследования, чтобы выйти на него как таковой, «....философское познание вынуждено прежде всего освободиться от уз языка и мифа. - писал Э.Кассирер, - оно должно оттолкнуть этих свидетелей человеческого несовершенства, прежде, чем оно сможет воспарить в чистый эфир мысли».

С точки зрения Л.Вайсгербера. попытки людей (в том числе и ученых) освободиться от власти родного языка всегда обречены на провал. В этом состоял главный постулат его философии языка. Объективный (=безъязыковой. невербальный) путь познания он не признавал. В дальнейшем научном творчестве Вайсгербер всегда опирался на понимание языка как промежуточного мира между человеком и внешним миром. Ученый обречен исследовать предмет по тем направлениям, которые ему предсказывает его родной язык.

Например, в немецком языке слово Kraut означает полезная трава, a Unkraut -сорняк (бесполезная трава). С объективной точки зрения, рассуждал ученый, в природе не существует полезных и вредных трав. Язык же зафиксировал здесь точку зрения немецкого народа на них. Каждый немецкий ребенок потому должен принять эту антропоцентрическую точку зрения на травы, которая навязывается ему его родным языком.

Допускал ли Л.Вайсгербер хотя бы относительную свободу человеческого сознания от языковой картины мира? Допускал, но в ее же рамках. Иначе говоря, от языковой картины мира, имеющейся в сознании, в принципе никто освободиться не может, но в рамках самой этой картины мы можем позволить себе некоторый «манерв», который и делает нас индивидуальностями. Л.Вайсгербер писал: «Каждый человек располагает известной возможностью для манерва в процессе усвоения и применения его родного языка и... он вполне способен сохранять своеобразие своей личности в этом отношении» (2;135). Но своеобразие личности, о котором здесь говорит Л.Вайсгербер. всегда ограничено национальной спецификой его языковой картины мира. Вот почему француз всегда будет видеть мир из своего языкового окна, русский - из своего, китаец - из своего и т.д. Вот почему, как и Э.Сепир. Л.Вайсгербер мог сказать, что люди, говорящие на разных языках, живут в разных мирах, а вовсе не в одном и том же мире, на который навешаны лишь разные языковые ярлыки (4;261).

Продолжая развивать идеи В. фон Гумбольдта, в тридцатых годах XX века в США Э. Сепир и Б. Уорф обосновали гипотезу «лингвистической относительности».

В основе этой гипотезы лежит убеждение, что люди видят мир по-разному — сквозь призму своего родного языка. Для ее сторонников реальный мир существует постольку, поскольку он отражается в языке. Но если каждый язык отражает действительность при­сущим только ему способом, то, следовательно, языки различаются своими «языковыми картинами мира».

В гипотезе Сепира—Уорфа выделяются следующие основные положения:

1. Язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа.

2. Способ познания реального мира зависит от того, на каких языках мыслят познающие субъекты. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит
в основном — языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» (цит. по Масловой).

Дата добавления: 2014-12-09; просмотров: 292; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!