Первые признаки в поэзии

С этими понятиями (универсальной) надежды, веры в бытие (Seinsglaubigkeit) и доверие бытию, первым предваряющим образом описана сфера, в которой движется утверждение, что в проблеме преодоления экзистенциализма речь идет о повторном обретении новой укрытости для человека. Повторное обретение такой новой укрытости является непременным предварительным условием, без которого преодоление экзистенциализма остается, безусловно, невозможным.

Но по отношению к этой проблеме тотчас возникает возражение: как еще мы можем сегодня, осмысленно стремится к такой новой укрытости, после того, как нам с такой потрясающей очевидностью обнаружилось обнаженность нашего существования (именно в тех опытах, из которых произошел экзистенциализм). Не является ли после этого ошеломляющего опыта каждое стремление к такой укрытости неким уклонением от суровости данного опыта, бегством в иллюзию, которую мы как раз и полагали, что преодолели.

Принять здесь решение нам конечно легко, но может быть в этом месте в совершенно осторожной форме позволительно указание – не в качестве доказывающего аргумента, а только как намек на возможность, что в наше время, главным образом в поэзии, наметилось зарождение такого чувства благодарной укрытости бытия. Но мы должны считаться с возможностью того, что поэты в очень глубоком смысле подготовители пути (Wegbereiter) последующего философского развития, потому что они, менее всего обременены громадной неуклюжестью системного мышления и беззаботны в вопросах строгого обоснования, более непринужденно, следовать возможностям нового бытийного опыта и, т.о., суметь указать направление более медлительному философскому размышлению.

Поэтому кажется, особенно знаменательно то, что в поэзии, прежде всего в лирике последних лет, после всех испытаний страха, начало вырисовываться новое чувство одобрения бытия, радостное и благодарное одобрение собственному существованию человека, так как оно есть, и миру, как он ему встречается. В особенности здесь нужно кратко указать на двух таких поэтов: на Рильке и Бергенгруена. Последний том стиховБергенгруена“Благой мир” заканчивается признанием: “ Что возникло из страданий, было мимолетным. Ничего не слышит ухо кроме восхвалений”. Следовательно, это чувство благодарного одобрения существованию. И Бергенгруен определенно не тот поэт, которому было бы нужно повторять дешевый оптимизм. Он перекликается в этом чувстве глубокой благодарности с Рильке, который в завершении своего пути также может сказать: “Все дышит и благодарит. О вы беды ночи, как вы бесследно исчезли”.

В этой связи именно Рильке особенно важен, т.к. он как, пожалуй, как никто другой сам прошел через все пропасти экзистенциального отчаяния. Но именно поэтому решительно важно то, что “Дуинские элегии” большей частью так называемого “позднего Рильке” не являются его последним словом, но что – и это до сих пор большей частью остается недооцененным общественностью – в его последние годы жизни вырисовывается совершенно новая ступень зрелости, которая зачастую уже предъявляется почти как опровержение “Элегии” и которая по меньшей мере идет вперед совпадая с нашим направлением преодоления экзистенциализма. Здесь выражается в поразительно новой манере чувство переполненности счастьем, чувство укрытости в целостности всеобъемлющего бытия. Прежде всего, во французской поэзии последних лет это новое ощущение жизни приходит к убеждающему выражению. В этом смысле в последнем доверии существованию у него указано: “Лишь Нигде является злым, все бытие сообразно”. А это приводит к предложению, которое можно понимать вообще как последнее завещание Рильке: “Наше предпоследнее слово может быть словом нужды, но … самое последнее будет красивым”. “Элегии” были словом нужды, убожества, причем в настоящее время необходимо одновременно иметь и всю паскалевскую подоплеку (Hintergrund) этого понятия, которое также звучит в этом слове. Но оно является для этого нового познания только предпоследним словом, превзойденное и исправленное самым последним словом, которое является “красивым”, т.е. следовательно, словом радостного согласия. С этой стороны, это - действительно также наша проблема преодоления экзистенциального отрицания. Но возражение снова заявляет о себе: не слишком ли мы облегчили себе вопрос? Не есть ли это личное слово двух разных поэтов, слово, которому можно противопоставить также и иное? И на каком основании мы можем воспринимать эти поэтические утверждения строго философски? Конечно, только в качестве поэтического слова они ничего не говорят о всеобщей обязательности. Но вероятно они все же могут быть употреблены в качестве первого предварительного указания, чтобы здесь начали прорисовываться определенные новые опыты укрытости, которые лежат точно в том же направлении разыскиваемого нами продолжения и которые поэтому заслуживают непредубежденной философской проверки.

Дата добавления: 2015-06-30; просмотров: 204; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!