НЕПРИСТОЙНЫЕ ЖИВОТНЫЕ

Date: 2015-10-07; view: 363.

Не желая подвергаться утомительным допросам, мы решили бежать в Испанию. Симона рассчитывала на помощь богатого англичанина, предложившего ее увезти и содержать.

Мы покинули виллу ночью. Нам не составило особого труда украсть лодку и причалить в безлюдном месте у испанского берега.

Симона, оставив меня в лесу, отправилась в Сан-Себастьян. К ночи она вернулась, сидя за рулем великолепной машины. Симона сказала мне, что сэра Эдмонда мы найдем в Мадриде, он целый день расспрашивал ее о смерти Марселлы, желая узнать малейшие подробности, даже заставил ее набросать несколько эскизов. Под конец он послал слугу купить манекен в белом парике. Симона должна была помочиться на лицо манекена, лежавшего с открытыми глазами в позе Марселлы. Девушку сэр Эдмонд не тронул.

После самоубийства Марселлы Симона сильно изменилась. Взгляд ее рассеянно блуждал, и выглядела она какой-то неприкаянной. Ее связывали с этой жизнью лишь редкие моменты оргазма, пронзавшие ее, теперь, впрочем, гораздо сильней, чем раньше. От обычных человеческих радостей они отличались столь же разительно, как гогот дикарей, например, отличается от смеха цивилизованных людей.

Усталые глаза Симоны задерживались лишь на каком-нибудь непристойном или грустном зрелище...

Однажды сэр Эдмонд запер в низком свинарнике, тесном и без окон прелестную ночную красотку из Мадрида, которая в сорочке и трусиках ползала в навозной жиже под свиными животами. Симона заставила меня долго совокупляться с собой в грязи перед дверью, в то время как сэр Эдмонд мастурбировал себя сам.

Потом она с хрипом оттолкнула меня, схватилась обеими руками за задницу и начала биться о землю запрокинутой головой, на какой-то мгновение она замерла без дыхания, изо всех сил раздирая себе руками зад, вцепившись в него ногтями, наконец она разорвала себя и повалилась на землю, с ужасным шумом царапаясь о дверные замки, как птица с перерезанным горлом. Сэр Эдмонд позволил ей укусить свое запястье. Она долго билась в конвульсиях, лицо ее было все измазано кровью и слюной.

После подобных приступов она всегда возвращалась в мои объятия, ее зад покоился в моих больших руках, и она застывала так, не шевелясь и не говоря ни слова, совсем как ребенок, но с мрачным видом.

Но всем этим непристойным развлечениям, которые придумывал для нас сэр Эдмонд, Симона предпочитала корриду. В бое быков ей особенно нравились три момента: во-первых, когда похожий на огромную крысу бык вихрем выскакивал из загона, во-вторых, когда его рога до основания погружались в бок жеребца, и в-третьих, когда глупый жеребец скакал по арене, а у него между ног болтались внутренности какого-то невероятного белого, розового и перламутрово-серого цвета. А когда из проткнутого мочевого пузыря жеребца на песок выливалась лужа мочи, ее ноздри трепетали.

На протяжении всей корриды охватившие ее ужас и волнение боролись с непрреодолимым желанием увидеть один из страшных ударов рогов быка, в ярости бросавшегося на пустоту цветного полотна, подбрасываемого вверх тореадором. А надо сказать, что, наблюдая, как грозное животное постоянно проскакивает через плащ тореадора на расстоянии всего одного пальца от его тела, испытываешь почти такое же чувство, как во время любовной игры. Близость смерти в эти моменты ощущается одинаково. Наиболее удачные пассы повергают толпу в настоящее неистовство, женщины в подобные патетические мгновения близки к оргазму, настолько напрягаются мышцы их бедер и низа живота.

Как-то сэр Эдмонд, рассказывая про корриду, сказал Симоне, что еще совсем недавно у мужественных испанцев, поклонников тореадоров, было принято просить у служителей арены принести им жареные семенники первого заколотого быка. Их приносили им в первый ряд, где они сидели, и они ели их, наблюдая, как умирает следующий бык. Симона очень заинтересовалась этим рассказом и, так как в следующее воскресенье мы собирались пойти на первую в этом году большую корриду, она попросила у сэра Эдмонда семенники первого убитого быка. Но с одним условием: она хотела, чтобы их принесли ей сырыми.

- Но, - сказал сэр Эдмонд, - что вы будете делать с сырыми бычьими яйцами? Вы же не собираетесь есть их сырыми?

- Я хочу, чтобы их положили передо мной на тарелку, - сказала она.