ПОД СОЛНЦЕМ СЕВИЛЬИ

Date: 2015-10-07; view: 353.

Два шара одинаковой величины и консистенции были приведены в движение синхронными, направленными в противоположные стороны усилиями. Белое яичко быка вошло в "черную и розовую" плоть Симоны, а глаз из черепа молодого человека был выдавлен. Это совпадение, одновременно связанное со смертью и с чем-то вроде мочеобразного разжижения неба на мгновение вернуло мне Марселлу. В это неуловимое мгновение мне показалось, что я до нее дотронулся.

Нас снова охватила скука. Симона была в плохом настроении и не желала оставаться в Мадриде больше ни одного дня. Она настаивала на поездке в Севилью, слывшую городом развлечений.

Сэр Эдмонд не мог отказать своему "ангелочку". Юг нас встретил солнечным светом и еще более сильным, чем в Мадриде, жаром. Обилие цветов на улицах обостряло чувства до предела.

Симона ходила в легком белом платье, под которым больше ничего не было, отчего сквозь шелк просвечивал пояс и даже иногда, когда она наклонялась, темный пушок. Так получилось, что в этом городе она постоянно была предметом жгучего вожделения. Часто, когда она шла по улице, я замечал, как чей-нибудь член натягивает штаны.

Мы почти все время занимались любовью. Мы останавливались, не достигнув оргазма, и шли гулять.

Оставив одно удобное место, мы отправлялись на поиски другого: музейной залы, аллеи сада, тени церкви или пустынной вечерней улочки. Обнажив тело своей подружки, я устремлял в ее вульву свой член. Потом я быстро вынимал его оттуда и мы шли, куда глаза глядят. Сэр Эдмонд следовал за нами на некотором расстоянии и вдруг внезапно натыкался на нас. Он весь заливался краской, не решаясь подойти к нам ближе. Если он и мастурбировал себя, то скромно, на расстоянии.

- Вот это весьма любопытно, - сказал он нам однажды, указывая на церковь - это храм Дон-Жуана.

- Да что вы? - удивилась Симона.

- Хотите войти в церковь одна? - предложил сэр Эдмонд.

- Зачем?

Не знаю зачем, но Симона вошла, а мы остались ждать ее у двери.

Когда она вернулась, мы не могли понять, что с ней: она так смеялась, что была не в состоянии говорить. Это оказалось так заразительно, к тому же ярко светило солнце, что я тоже начал смеяться, а под конец расхохотался даже и сэр Эдмонд.

- Bloody girl! - воскликнул англичанин, - объясните же нам что-нибудь наконец! Или мы так и будем смеяться, стоя на могиле Дон-Жуана?

И не прекращая смеяться, он указал на широкую медную доску под нашими ногами, закрывавшую могилу основателя храма, которым, по слухам, был Дон-Жуан. Он велел, чтобы его после повешения похоронили у входной двери, дабы быть попираемым ногами самых низких существо.

Мы засмеялись еще сильнее. От смеха Симона описалась: на медную доску потекла струйка мочи.

Этот казус имел еще одно последствие: мокрая ткань платья прилипла к телу и стала прозрачной, сквозь нее отчетливо проступил черный лобок.

Наконец Симона успокоилась.

- Я вернусь в церковь, мне нужно высушиться, - сказала она.

Мы очутились в зале, где не обнаружили ничего, что могло бы послужить причиной смеха Симоны, там было относительно свежо и сквозь красные кретоновые занавески просачивался свет. Сверху находилась искусно смонтированная несущая конструкция, белые стены были украшены статуями и картинами, позолоченный алтарь поднимался вдоль задней стены до балок несущих перекрытия. Это феерическое, по-восточному роскошное убранство из-за своих многочисленных украшений, завитков и витиеватых узоров своими тенями и блеском золота напоминало укромные места человеческого тела. По обе стороны от двери висели знаменитые полотна Вальдеса Леаля с изображением разлагающихся трупов: в пустую глазницу епископа влезает огромная крыса...

Чувственный и торжественный ансамбль, переливы красного цвета из-за занавесок, свежесть и запах олеандров и бесстыдство Симоны заставили меня совсем потерять голову.

Я заметил две обтянутые шелком ноги заходящей в исповедальню кающейся грешницы.

- Я хочу на них посмотреть, - сказала Симона.

Она уселась перед мной у исповедальни.

Я хотел, чтобы она взяла в руку мой член, но она отказалась, угрожая, что станет дрочить его так, что сразу же брызнет сперма.

Я был вынужден сесть, ее темный пушок проступил сквозь мокрый шелк.

- Ты сейчас сам все увидишь, - сказала мне она.

Спустя некоторое время из исповедальни вышла очень красивая женщина. Руки ее были сжаты, с бледным лицом и запрокинутой в экстазе головой, с выпученными глазами она опереточной походкой медленно прошла через зал. Я сжал зубы, чтобы не расхохотаться. В этот момент дверца исповедальни открылась.

Оттуда вышел светловолосый священник, еще совсем молодой и тоже очень красивый, у него были впалые щеки и бесцветные глаза святого. Он стоял, скрестив руки, на пороге своего саркофага, устремив взгляд в какую-то точку на потолке: так, как будто собирался взлететь на небо вслед за небесным видением.

Он наверняка тоже бы ушел, но к моему удивлению, Симона остановила его. Она поздоровалась с мечтателем и попросила об исповеди...

Все с тем же отрешенным видом священник указал место для кающейся: скамеечку за занавеской, потом, не говоря ни слова, снова зашел в свой саркофаг и закрыл за собой дверь.