В чому схожість і відмінність магії і сучасної науки?

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций

В мире после “холодной войны” наиболее важные различия между людьми уже не идеологические, политические или экономические. Это культурные различия. Народы и нации пытаются дать ответ на самый простой вопрос, с которым может столкнуться человек: “Кто мы есть?”. И они отвечают традиционным образом – обратившись к понятиям, имеющим для них наибольшую важность. Люди определяют себя, используя такие понятия, как происхождение, религия, язык, история, ценности, обычаи и общественные институты. Они идентифицируют себя с культурными группами: племенами, этническими группами, религиозными общинами, нациями и – на самом широком уровне – цивилизациями. Не определившись со своей идентичностью, люди не могут использовать политику для преследования собственных интересов. Мы узнаем, кем являемся, только после того, как нам становится известно, кем мы не являемся, и только затем мы узнаем, против кого мы.

Основными игроками на поле мировой политики остаются национальные государства. Их поведение, как и в прошлом, определяется стремлением к могуществу и процветанию, но определяется оно и культурными предпочтениями, общностями и различиями. Наиболее важными группировками государств являются семь или восемь основных мировых цивилизаций. Не-западные общества, особенно в Южной Азии, повышают свое экономическое благосостояние и создают базис для увеличения военной мощи и политического влияния. С повышением могущества и уверенности в себе не-западные страны все больше утверждают свои собственные ценности и отвергают те, которые “навязывает” им Запад.

В этом новом мире наиболее масштабные, важные и опасные конфликты произойдут не между социальными классами, бедными и богатыми, а между народами различной культурной идентификации. В мире после “холодной войны” культура является силой одновременно и объединяющей, и вызывающей рознь.

Философские воззрения, основополагающие ценности, социальные отношения, обычаи и общие взгляды на жизнь значительно отличаются в разных цивилизациях. Возрождение религии в большей части мира усиливает эти культурные различия. Культуры могут изменяться, и природа их влияния на политику и экономическое развитие может различаться в разные исторические периоды. И все же очевидно, что основные различия политического и экономического развития различных цивилизаций имеют корни в различии культур.

Запад есть и еще долгие годы будет оставаться самой могущественной цивилизацией. И все же его могущество по отношению к другим цивилизациям сейчас снижается. В то время как Запад пытается утвердить свои ценности и защитить свои интересы, не-западные общества стоят перед выбором. Некоторые из них предпринимают попытки подражать Западу, присоединиться к нему и слиться с ним. Другие конфуцианские и исламские общества стремятся наращивать свою экономическую и военную мощь, чтобы противостоять Западу, создавая достойный противовес. Центральной осью политики мира после “холодной войны” является, таким образом, взаимоотношение западной мощи и политики с мощью и политикой не-западных цивилизаций.

Всего в мире после “холодной войны” насчитывается семь или восемь главных цивилизаций. Характер связей между странами, общность интересов или антагонизм, определяются общностью или различием культурных корней. Важнейшие страны мира принадлежат к совершенно различным цивилизациям. Наибольшую степень вероятности перерастания в крупномасштабные войны имеют локальные конфликты между группами и государствами из различных цивилизаций. Доминирующие модели политического и экономического развития различаются от цивилизации к цивилизации. Нарастание государственной мощи смещается от давно господствующего Запада к не-западным цивилизациям. Глобальная политика стала многополюсной и полицивилизационной.

В новом мире центральным фактором, определяющим симпатии и антипатии страны, станет культурная идентичность. 1990-е годы увидели вспышку глобального кризиса идентичности. Почти везде, куда ни посмотри, люди спрашивали себя: “Кто мы такие?”, “Откуда мы?”, “Кто не с нами?”. Эти вопросы были центральными не только для народов, пытающихся построить новые национальные государства, но и для многих других. Когда приходит кризис идентичности, для людей в первую очередь имеет значение кровь и вера, религия и семья. Люди сплачиваются с теми, у кого те же корни, церковь, язык, ценности и институты и дистанцируются от тех, у кого они другие.

Идентичность на любом уровне – личности, племени, расы, цивилизации – можно определить только через отношение к другим: другому человеку, племени, расе, цивилизации. История показывает нам, что взаимоотношения между странами и другими общностями людей одной и той же цивилизации отличаются от взаимоотношений между странами или общностями из разных цивилизаций. Различные законы регулировали поведение с теми, кто “как мы” и теми “варварами”, которыми мы не являемся. Цивилизационное “мы” и внецивилизационное “они” – вот константа человеческой истории.

В современном мире усиливается национальная идентичность. Французы, немцы, бельгийцы, голландцы все чаще думают о себе как о европейцах. Китайцы по всей Восточной Азии отождествляют свои интересы с интересами китайцев, живущих “на материке”. В то же время, общая культура стимулирует сотрудничество между государствами и группами, которые к этой культуре принадлежат, что можно видеть в возникающих моделях региональных союзов между странами, в первую очередь экономических.

С.Хантингтон. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С.13-25, 47-60, 150-194.

Питання та завданння:

1. Які відмінності між людьми, згідно С.Хантінгтону, виходять на перший план в сучасну епоху?

2. Чим пояснюється посилення ролі національної ідентичності в сучасному світі?

Хейзинга Й. Об игровых элементах культуры

Когда мы, люди, оказались не столь разумными, как наивно внушал нам светлый XVIII век в. в своем почитании разума, для именования нашего вида рядом с Homo sapiens поставили еще Homo faber, человек-созидатель. Второй термин был менее удачен, нежели первый, ибо faberi, созидатели суть и некоторые животные. Что справедливо для созидания, справедливо и для игры: многие животные любят играть. Все же мне представляется, что Homo ludens, человек играющий, выражает такую же существенную функцию, как человек созидающий. И должен занять свое место рядом с Homo faber.

Игра старше культуры. Человеческая цивилизация не добавила никакого существенного признака общему понятию игры. Основные черты игры уже присутствуют в игре животных. Достаточно понаблюдать хотя бы игру щенят, чтобы в их веселой возне без труда обнаружить все эти черты. Они приглашают друг друга поиграть неким подобием церемониальных поз и жестов. Они соблюдают правило, что нельзя, например, партнеру по игре прокусывать ухо. Они притворяются ужасно злыми. И что особенно важно, они совершенно очевидно испытывают при этом огромное удовольствие и радость. Животные могут играть, значит, они уже нечто большее, чем просто механизмы. Мы играем, и мы знаем, что мы играем, значит, мы более чем просто разумные существа, ибо игра есть занятие неразумное.

Важнейшие виды первоначальной деятельности человеческого общества все уже переплетаются с игрой. Возьмем язык, самый первый и самый высший инструмент, созданный человеком для того, чтобы сообщать, учить, повелевать. Язык, с помощью которого он различает, определяет, констатирует, короче говоря, называет, т.е. возвышает вещи до сферы духа. Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивает играючи с уровня материального на уровень мысли. За каждым выражением абстрактного понятия прячется образ, метафора, а в каждой метафоре скрыта игра слов. Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия, рядом с миром природы – свой второй, измышленный мир. Или возьмем миф, что также является претворением бытия, но только более разработанным, чем отдельное слово. С помощью мифа на ранней стадии пытаются объяснить все земное, найти первопричины человеческих деяний в божественном. В каждой из этих причудливых оболочек, в которые миф облекал все сущее, изобретательный дух играет на рубеже шутки и серьезности. Наконец, возьмем культ. Раннее общество отправляет свои священнодействия, которые служат ручательством в благоденствии мира, освящения, жертвоприношения, мистерии, в игре, понимаемой в самом истинном смысле этого слова.

Под игровым элементом культуры не подразумевает­ся, что игры занимают важное место среди различных форм жизнедеятельности культуры. Не имеем мы в виду и того, что культура происходит из игры в результате процесса эволюции – в том смысле, что то, что первоначально было игрой, впоследствии переходит в нечто, игрой уже не являющееся, и что теперь может быть названо культурой. Ниже будет развернуто следующее положение: культура возникает в форме игры, культура первоначально разыгрывается. И те виды деятельности, что прямо направлены на удовлетворение жиз­ненных потребностей, как, например, охота, в архаическом обществе пред­почитают находить себе игровую форму. Человеческое общежитие поднимается до супрабиологических форм, придающих ему высшую ценность, посредством игр. В этих играх общество выражает свое по­нимание жизни и мира. Стало быть, не следует понимать дело таким образом, что игра мало-помалу перерастает или вдруг преобразуется в культуру, но скорее так, что культуре в ее начальных фазах свойст­венно нечто игровое, что представляется в формах и атмосфере иг­ры. В этом двуединстве культуры и игры игра является первичным, объективно воспринимаемым конкретно определенным фактом в то время как культура есть всего лишь характеристика, которую наше историческое суждение привязывает к данному случаю. В поступательном движении культуры гипотетическое исход­ное соотношение игры и не-игры не остается неизменным. Игровой элемент в целом отступает по мере развития культуры на задний план.

Представляется очевидным, что взаимосвязь культуры и игры следует искать в высоких формах социальной игры, т.е. там, где она бытует как упорядоченная деятельность группы, либо сообщества, либо двух противостоящих друг другу групп. С точки зрения культуры соль­ная игра для самого себя плодотворна лишь в малой степени.

Среди общих признаков игры следует отметить напряже­ние и непредсказуемость. Всегда стоит вопрос: повезет ли, удастся ли выиграть? Даже в одиночной игре на ловкость, отгадывание или удачу (пасьянс, головоломка, кроссворд) соблюдается это условие. В игре агонального типа этот элемент напряжения, удачи, неуверенности достигает крайней степени.

Азартные игры сами по себе суть примечательные культурные объекты, одна­ко с точки зрения культуросозидания их надо признать непродук­тивными. В них нет прока для духа или для жизни. Иначе обстоит дело, когда игра требует сноровки, знания, ловкости, смелости или силы. По мере того как игра становится труднее, напряжение зрите­лей возрастает. Уже шахматы захватывают окружающих, хотя это занятие остается бесплодным в отношении культуры и, кроме того, не содержит в себе видимых признаков красоты. Когда игра порож­дает красоту, то ценность этой игры для культуры тотчас же стано­вится очевидной. Чем более игра способна повышать интенсивность жизни индивидуума или группы, тем полнее растворяется она в культуре. Священный ритуал и празднич­ное состязание – вот две постоянно и повсюду возобновляющиеся формы, внутри которых культура вырастает как игра в игре.

Состязание, как и любую другую игру, следует считать до неко­торой степени бесцельным. Иначе говоря, оно протекает внутри са­мого себя, и его исход не составляет части необходимого жизненного процесса группы. Популярное присловье "важны не камушки, а важна сама игра" достаточно это выражает, иными словами, финальный элемент игрового действия, его целеполагание, в первую очередь, за­ключаются в самом процессе игры, без прямого отношения к тому, что за этим последует. Результат игры как объективный факт сам по себе несуществен и безразличен. Персидский шах, который во время своего визита в Англию отклонил приглашение присутствовать на скачках, мотивировав это тем, что он знает, что одна лошадь бегает быстрее другой, был со своей точки зрения совершенно прав. Шах не хотел вторгаться в чуждую ему игровую сферу, он хотел остаться в стороне. Исход игры либо состязания важен лишь для тех, кто в качестве игрока или зрителя включается в игровую сферу и прини­мает правила игры. Они становятся партнерами по игре и хотят быть партнерами.

Теснейшим образом связано с игрой понятие выигрыша. В оди­ночной игре достижение цели еще не означает выигрыша. Понятие выигрыша вступает в силу только тогда, когда игра ведется одним против другого либо двумя противными партиями. Что такое выигрыш? Что выигрывается? Выиграть - означает взять верх в результате игры. Но значение этого ставшего очевидным пре­восходства имеет тенденцию разрастаться в иллюзию превосходства вообще. Выигран почет, заслужена честь. И эта честь, и этот почет постоянно идут непосредственно на пользу целой группе, из которой вышел побе­дитель. Тут мы снова сталкиваемся с весьма важным качеством игры: завоеванный в ней успех легко переходит с отдельного человека на це­лую группу.

Люди борются или играют ради чего-то. В первую и в послед­нюю очередь борются или играют ради победы, но победе сопутст­вуют разные способы наслаждаться ею. Прежде всего ею наслажда­ются как торжеством, триумфом, справляемым группой в радостных восклицаниях и славословии. В качестве длительного следствия из этого вытекает честь, почет, престиж. Как правило, однако, уже при определении условий игры с выигрышем связывается нечто боль­шее, чем одна только честь. Во всякой игре есть ставка. Ставка может быть чисто символической или иметь материальную цен­ность, может иметь и чисто идеальную ценность. Ставкой может быть золотой кубок, драгоценность, королевская дочь или медная монета, жизнь игрока или счастье целого племени.

Элемент страсти, удачи, риска одинаково свойствен и экономическо­му предприятию, и игре. Чистое стяжательство не рискует и не играет. Риск, счастливый случай, неуверенность в исходе, напряжение состав­ляют суть игрового поведения. Напряжение определяет сознание важ­ности и ценности игры и, возрастая, понуждает игрока забыть, что он играет.

Игра-состязание как импульс, более старый, чем сама культура, издревле заполняла жизнь и, подобно дрожжам, побуждала расти формы архаической культуры. Культ разворачивался в священной игре. Поэзия родилась в игре и стала жить благодаря игровым формам. Музыка и танец были сплошь игрой. Мудрость и знание находили свое выражение в освященных состязаниях. Право выделилось из обычаев социальной игры. На игровых формах базировалось улаживание споров с помощью оружия и условности аристократической жизни. Вывод должен был следовать один: культура в ее древнейших фазах «играется». Она не происходит из игры, как живой плод, который отделяется от материнского тела; она развивается в игре и как игра.

Шаг за шагом мы уже подошли к заключению: подлинная культура не может существовать без определенного игрового содержания. Культура все еще хочет в известном смысле играться по обоюдному соглашению относительно определенных правил. Подлинная культура требует всегда и в любом аспекте а fair play (честной игры): а fair play есть не что иное , как выраженный в терминах игры эквивалент порядочности. Нарушитель правил игры разрушает самое культуру. Для того чтобы игровое содержание культуры могло быть созидающим или подвигающим культуру, оно должно быть чистым. Оно не должно состоять в ослеплении или отступничестве от норм, предписанных разумом, человечностью или верой.

Хёйзинга Й. Ноmо Ludens // Опыт определения игрового эле­мента культуры. М., 1992. С. 7-9, 13-14, 61-62, 196-197, 238.

Питання та завдання:

1. Який чинник, згідно Й.Хейзінзі, визначає генезу культури? Співставте точки зору Й.Хейзінги та К.Маркса на процес становлення культури.

2. Як Ви розумієте тезу Й. Хейзінги про те, що гра старша од культури? Проаналізуйте його аргументацію.

3. Які основні риси притаманні грі?

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 248; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!