Сделайте меня колдуньей

Предисловие

Меня часто спрашивают, верю ли я в при­зраков и колдунов. И я отвечаю — нет, не верю. Но много лет назад я был зна­ком с одной женщиной, которая говорила, что она колдунья. Ее звали Джудит, и она работала в том же офисе, что и я.

Однажды Фил, парень из соседнего офиса, заболел. И все говорили, что это Джудит напус­тила на него порчу. Бедняга Фил. У него посе­дели волосы. Начали выпадать зубы. Он худел не по дням, а по часам. А потом в один пре­красный день он вдруг выздоровел.

Джудит заявила, что она сняла порчу. Все­рьез я никогда не верил, что во всем виновата Джудит. Но я не знал, чему верить. Однако одно я знаю точно: иногда было бы здорово обладать такой сверхъестественной силой. По крайней мере, так считает Стефани в этом рассказе. Сте­фани хочет стать колдуньей — со всем, что из этого следует...

***

— Я хочу стать такой, как вы, — сказала я колдунье.

Колдунья вскинула свои темные брови. Ее прямые черные волосы упали на плечи, когда она наклонила голову, в упор разглядывая меня холодными светло-серыми глазами.

Я ответила ей немигающим взглядом, при­нимая вызов. Мой рот чуть скривился, но боль­ше ничто не дрогнуло.

Мне потребовалось немало мужества, чтобы прийти в дом колдуньи. Большинство ребят из нашей округи не подошли бы к нему и близко, не поднялись бы даже на холм, на котором рас­полагался этот старый дом.

Но я была смелой.

Или — если честно — отчаянной.

Вы можете подумать, что отправиться к кол­дунье — это сплошное безумие. Но если бы вы знали, какой была моя жизнь, тогда бы поняли.

Колдунья была моей последней надеждой.

Джемма Роджерсон настоящая колдунья, и это знает каждый в Мэйвуд Фоллз. Люди ходят к ней просить помощи, когда больше ничего не помогает. Еще они просят ее произнести закли­нание, чтобы улучшить свою жизнь или вы­браться из беды.

Иногда они даже просят ее наслать порчу на своих врагов.

И все это она может сделать!

Однажды Джемма заколдовала мистера Фрейли, торговца подержанными автомобилями, и он стал икать. Она это сделала, потому что уз­нала, что он торгует угнанными машинами. Так он два года икал без остановки и не смог про­дать ни одной машины.

Я это не придумала. Об этом говорили в но­востях.

И еще в новостях говорили, когда Джема сыграла по-настоящему злую шутку с мэром Кренитски. Во время его пресс-конференции миллион жужжащих мух вылетел из его ушей и носа и длинные ярко-розовые червяки попол­зли из глаз.

Джемма может использовать свою невероят­ную силу, для добра — и для зла.

Но мне было все равно. Мне очень нужна была помощь.

И вот я стояла перед ней, выдерживая ее взгляд, стараясь не моргнуть. Лучи послеполу­денного солнца струились сквозь запыленные окна кухни. Свет растекался по загроможден­ным полкам с рядами баночек и бутылочек, за­полненных всяческими перьями, порошками, насекомыми и чьими-то маленькими косточками.

Наконец, Джемма шевельнулась. Шурша длинным черным платьем, прошла по комнате. Когда она подошла ближе, я увидела, какая у нее красивая, кремового оттенка кожа. Глаза у нее были ясными и живыми, а губы полными и гладкими.

Сколько ей было лет? Трудно сказать. Мо­жет, тридцать, а может — меньше.

Она сжала мою руку выше локтя гладкой белой ладонью.

— Тебе страшно? — спросила она.

Голос ее был тихим и бархатистым.

— Н-нет вроде бы, — пробормотала я.

Она сильнее сжала мне руку — так, что она побелела под ее пальцами.

— А должно бы... — сказала она.

Я затаила дыхание. Неужели мой приход сюда был ужасной ошибкой?

Наконец она отпустила меня. Ее черные ногти блеснули, когда она, подняв руку, при­гладила мои непослушные, тусклого мышиного цвета волосы.

— Стефани, почему ты хочешь стать колду­ньей? — спросила она без улыбки.

— Потому что я так несчастна, — тяжело вздохнула я.

Потом, уже не сдерживаясь, я выложила ей все.

Я рассказала ей, как ненавижу свою внеш­ность, свой острый подбородок, свой курносый поросячий нос пятачком, свои жидкие волосы. Как ребята в школе дразнят меня, потому что я некрасивая и косоглазая.

Я рассказала Джемме, какими обидными прозвищами меня называют в школе. Рассказа­ла, что даже учителя меня не любят. Как все они плохо со мной обращаются. Как мои роди­тели не замечают меня, уделяя все свое внима­ние Родди, моему маленькому брату.

Я рассказала ей еще много чего. Мне было тяжело рассказывать обо всем этом, но в то же время я чувствовала какое-то облегчение.

Может быть, хоть один человек наконец поймет, как я несчастна. Может быть, Джемма поймет, почему мне пришлось забыть о своем страхе и прийти к ней.

Ее серебристые глаза, не моргая, смотрели мне в лицо, когда она слушала мою длинную горестную исповедь. Солнечный свет все время то угасал, погружая нас в полумрак, то ярко вспыхивал вновь.

В другой комнате громко тикали часы.

Я остановилась, чтобы перевести дух. И ог­лядела уставленную полками кухню с таинст­венными чудодейственными бутылочками, за­полненными крыльями насекомых и органами животных.

Внезапно Джемма нахмурилась:

— Значит, ты очень несчастна, Стефани, — тихо проговорила она. — И все же, почему ты пришла ко мне, моя милая? Почему ты хочешь стать колдуньей?

Мне... мне нужна власть! — выкрикнула я. — Чтобы я смогла показать им всем, отпла­тить им за то, что они так плохо со мной обращались, насмехались надо мной, дразнили, не оставляли мне и капли надежды!

Джемма, прищурившись, посмотрела на меня.

— Месть? Ты просто хочешь отомстить?

— Нет! Не просто отомстить, — воскликнула я тонким от волнения голосом. — К вам прихо­дят люди. Приходят за помощью. Они боятся вас. Но и уважают. Я... я тоже хочу, чтобы меня уважали!

Мое дыхание стало прерывистым. Слезы полились по щекам.

Тряхнув головой, Джемма отбросила свои черные волосы на спину.

— Ты в самом деле хочешь стать такой, как я? — спросила она, все так же напряженно глядя на меня. — Ты в самом деле хочешь, чтобы я наделила тебя сверхчеловеческой силой?

Я горячо закивала, уже не сдерживая слез.

— Да. Пожалуйста. Я больше ни о чем и не мечтаю. Ради этого я на все готова.

Ее глаза широко раскрылись.

— На все?

Она жестом велела мне сесть на кухонную табуретку.

Я смогу сделать так, как ты просишь, Сте­фани, — тихо проговорила она. — Но цена будет... высокая.

— Цена?! — ахнула я.

— Конечно, — сказала Джемма, скрестив руки на груди. — Очень высокая цена. Возмож­но, тебе не захочется платить ее.

— Я все сделаю, — повторила я. — Денег у меня нет, но...

— Стефани, денег твоих мне не нужно, — прервала меня Джемма. — Деньги для меня ничто. Если ты всерьез решила стать колду­ньей, тебе придется заплатить цену несоизме­римо большую, чем деньги.

— К-какую цену? — спросила я. — Что вы хотите?

Джемма ответила, не раздумывая.

— Принеси мне твоего маленького брата!

— Что?! — ахнула я.

— Твоего маленького брата. Такова цена, — сказала она. — Принесешь его мне, и я сделаю тебя колдуньей.

Я уставилась на нее глазами, которые все еще щипало от слез. Вдруг у меня перехватило горло. Внутри будто все оборвалось.

«Смогу я принести ей малыша? — подумала я. — Смогу или нет?»

Отец сидел в своем кабинете, уткнувшись в газету. Он даже не поднял головы, когда я вошла. Я сказала ему «Привет», и в ответ он что-то промычал.

Маму я нашла на кухне, она лущила бобы. «Привет», — сказала я. Она знает, что я терпеть не могу бобы. Наверное, поэтому мы и едим их почти каждый вечер.

— У тебя не прическа, а воронье гнездо на голове, — сказала мама. — Неужели ты ничего не можешь сделать со своими волосами?

— Э-э... не знаю, — ответила я.

— Если бы ты старалась следить за собой, то выглядела бы почти хорошенькой, — сказала мама, не отрывая глаз от своих бобов.

— Спасибо за комплимент, — ответила я.

Она никогда не скажет мне ничего приятно­го. Никогда.

— А где Родди? — спросила я.

— В своей кроватке. Спит. Не буди его, — сказала мама. — Я вся умаялась, пока уложила его. Вообще не заходи к нему в комнату, Стефа­ни. Ты всегда его пугаешь.

— Очень нужно, — буркнула я.

И, выйдя из кухни, направилась прямиком в спальню брата. Он спал, свернувшись клубоч­ком в своей нарядной желтой пижамке. Роди был розовый, безволосый и удивительно сим­патичный карапуз.

Опершись локтями о боковую планку его кровати, я посмотрела на своего братца. Ладони мои вдруг похолодели. Я почувствовала тошно­ту.

«Смогу я это сделать? — подумала я. — Смогу я украсть своего маленького брата и от­дать его колдунье?»

Я наклонилась над ним пониже. Он открыл глаза, вскинул свои пухлые розовые ручки и схватил меня за волосы.

Я ойкнула.

Он потянул за волосы изо всех сил.

— Отпусти!

Я резко дернула головой. Но он не отпустил ручку и засунул мои волосы себе в рот.

— Родди, отпусти!

Я схватила обеими руками его маленький кулачок и попыталась разжать его.

Он всегда все хватает. И он очень сильный. Один раз он вцепился своими крошечными пальчиками мне в нос и так сжал, что пошла кровь.

— Отпусти! Мне же больно! — вскрикнула я.

Наконец мне удалось раскрыть его кулачок и выдернуть волосы.

Родди открыл рот и заорал во все горло, сер­дито потрясая в воздухе кулачками.

— Что тут происходит? — влетела в комнату мама. — Стефани, я же просила — не буди его!

— Но... но... я не виновата, — запинаясь, проговорила я. — Он схватил меня за волосы!

— Уходи отсюда! — сказала мама, беря его на руки. — Ты всегда пугаешь его. Уходи!

Я повернулась и выбежала.

Уже в своей комнате я бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку.

Я вдруг поняла, что смогу это сделать. Смогу отнести Родди к Джемме.

Запросто.

Я дождалась глубокой ночи. Мама и отец ушли спать. Родди тоже крепко спал.

Я прокралась в его комнату, на цыпочках подошла к кроватке. Он что-то тихонько мычал и причмокивал, засунув большой палец кро­шечной ручки в рот.

Я вдруг заметила, что меня всю трясет.

— Прости меня, Родди, — прошептала я. — Мне придется это сделать. У меня нет выбора.

Я взяла малыша на руки и прижала его к груди. Он был такой мягкий и теплый. От него так хорошо пахло. Он что-то тихонько прогугукал, но не проснулся.

На цыпочках, стараясь никого не разбудить, я вынесла его в коридор.

«Неужели я правда на это решилась?» — спросила я себя, все так же дрожа всем телом.

Я проглотила ком в горле. Я знала, что если остановлюсь и подумаю, то положу Родди об­ратно в его колыбельку, и на этом все закон­чится.

И я побежала.

Проскользнула по коридору. Пересекла гос­тиную. И выскочила в парадную дверь.

Потом промчалась по газону перед домом, перелетела на другую сторону улицы и, не оста­навливаясь, побежала дальше. Ветер шуршал в ветвях деревьев. На небе не было ни луны, ни звезд. На улице — ни единой машины.

Прижимая к груди ребенка, я неслась сквозь темноту. Без остановки я взбежала на крутой холм, где стоял дом Джеммы.

Я не остановилась, чтобы постучать. Просто влетела, задыхаясь, в парадную дверь.

Джемму я нашла на кухне. Стоя у плиты, она заваривала в чайнике крепкий черный чай.

Я встала в дверях. Родди посапывал у меня на руках, не просыпаясь.

Джемма обернулась и посмотрела на меня удивленными глазами.

«Что я делаю? — спросила я себя снова. — Неужели я правда собираюсь отдать ей своего маленького брата?»

Да.

Я так долго мечтала о том, чтобы изменить свою жизнь...

Я закрыла глаза — и сунула ей в руки Родди.

— Вот, — прошептала я.

Рот Джеммы приоткрылся. Она держала ма­лыша перед собой, как футбольный мяч, кото­рый собирается поддать ногой. И все время переводила глаза то с меня на ребенка, то опять на меня.

— Я вижу, ты действительно не шутишь, Стефани, — наконец произнесла она, не в силах скрыть удивление. — Ты в самом деле хо­чешь стать колдуньей.

Я молча кивнула.

Родди поднял свои ручонки и потянулся. Глаза его были по-прежнему закрыты.

— Ч-что вы собираетесь с ним сделать? — спросила я Джемму дрожащим голосом.

Джемма чуть улыбнулась. И провела паль­цемпод нежным подбородком Роди.

— Мне нужен порошок из младенцев... — сказала она. — И я собираюсь размолоть в по­рошок его косточки.

— Нет! — выкрикнула я. — Вы не сделаете этого!

Тряхнув головой, Джемма засмеялась.

— Я просто поддразнивала тебя, Стефани. Это шутка.

— И все же, что вы собираетесь с ним сде­лать? — вновь спросила я.

— Ничего, — ответила она, поднимая малы­ша к своему худому плечу. — Это была просто проверка, Стефани.

— Что? Проверка? — ахнула я.

— Я хотела убедиться, насколько серьезны твои намерения, — ответила она. — Мне нужно было узнать, как далеко ты готова зайти.

— Ну вот, вы узнали, — сказала я. — Теперь вы готовы сдержать слово?

— Пойдем, — сказала Джемма.

Она понесла Родди к кухонному столу. Я последовала за ней. Сердце мое тяжело стучало в груди, ноги дрожали от слабости.

Джемма указала на две зеленые капсулы на столе.

Это я приготовила сегодня днем, — сказа­ла она. — Одну проглотишь ты, а вторую проглочу я. — И мы обменяемся внешними обо­лочками.

— Что? — ахнула я, хватаясь за стол, чтобы не упасть. — Обменяемся внешними оболоч­ками?

Джемма кивнула, и ее мягкие черные волосы упали ей на плечи.

— Ты войдешь в мою внешнюю оболочку, в мое тело и станешь колдуньей Джеммой, к тебе перейдут все мои знания и сверхъестественные способности, ~ сказала она с улыбкой. — А моя душа влетит в твое тело, и я стану девочкой Стефани двенадцати лет от роду. Мы обменя­емся и телами, и жизнями.

— Но — зачем? — спросила я. Вы такая красивая и такая могущественная. Зачем, не могу понять, вам нужно меняться со мной мес­тами?

Джемма вздохнула.

— Я здесь очень одинока. И я устала от всех этих заклинаний и заговоров. Мне надоело. И мне нравится мысль начать все сначала в новом теле, в новой семье.

Родди широко открыл глаза и огляделся. Джемма переложила его на другое плечо.

Спокойно, — ласково шепнула она ему. — Спокойно, малыш. Теперь ты станешь моим братишкой.

Я сглотнула.

— Вы уверены, что вам и вправду хочется жить в моей семье? Жить моей жизнью?

Глаза Джеммы холодно сузились.

— Стефани, мне некогда терять с тобой время. Ты уже зашла слишком далеко. Ты так близка к тому, о чем мечтала. Ты сделаешь это? Ты проглотишь эту капсулу, чтобы мы поменя­лись местами?

Я медлила. Посмотрела на Родди, потом на две зеленые капсулы на столе.

«Я стану красивой, — подумала я. — У меня будут власть и колдовство. Люди будут ува­жать меня. Будут приходить ко мне за помощью. Они будут бояться меня...»

— Да, Джемма, — сказала я. — Я это сделаю. Я готова.

Глаза Джеммы вспыхнули от волнения.

— Отлично! — воскликнула она.

С улыбкой глядя на меня, она быстро взяла со стола одну капсулу, сунула ее в рот и прогло­тила.

Я сделала глубокий вдох. И дрожащей рукой потянулась ко второй капсуле.

— Скорее, Стефани! Глотай ее немедлен­но! — заторопила меня колдунья.

Но прежде чем я успела взять со стола кап­сулу, ручка Родци потянулась и схватила ее.

— Нет! — пронзительно вскрикнули мы обе.

Родди сунул капсулу себе в рот. И прогло­тил.

— Нет! Нет! Нет! — кричала я.

Я в ужасе вытаращила глаза. В беспомощном ужасе. Всего несколько секунд понадобилось им, чтобы обменяться телесными оболочками.

Теперь Родди стал колдуньей. Он стоял у стола в облике Джеммы, одетый в ее черное платье.

На руках он держал младенца. Джемма в не­истовом плаче молотила в воздухе кулачками. Джемма, годовалый ребенок на руках у колду­ньи Родди.

А рядом стояла я. Все такая же по-прежнему. Все та же Стефани.

— Ты за все ответишь, чего бы мне это ни стоило! — сердито заорала на меня колдунья.

Я опустила глаза к раскрасневшемуся ре­бенку.

— Вы оба за все ответите, чего бы мне это ни стоило! — пропищал он.

«ПРИЗРАЧНЫЙ» ВЗГЛЯД

Предисловие

Я никогда не видел призраков, но моя по­друга Ричи уверяет, что она видела. Ричи выросла в Новом Орлеане, и, по ее сло­вам, в их доме обитал призрак. Она видела его всего несколько раз, окутанного серебристым свечением, и ей совсем не было страшно. Я ска­зал:

— Может, тебе и не было страшно, но как вы от него избавились? Смутили его взглядом? Прогнали его?

Ричи покачала головой:

— Избавиться от него мы не смогли. При­шлось нам самим переехать.

Я вспомнил об этом разговоре, когда писал этот рассказ. Как можно победить призрак, ко­торый хочет вселиться в тебя? Можно ли сму­тить его взглядом? Что будет, если попробо­вать?

***

На самом деле нам с Марком не хотелось идти с классом на экскурсию по кладбищу. Но экскурсия давала возможность пропустить уроки, а это всегда приятно.

Кладбище Грейстоун находится в конце на шей улицы. Мы проходим мимо него два раза в день — когда идем в школу и когда возвраща­емся домой. Это очень старое кладбище. Гово­рят, здесь хоронили еще первых переселенцев. Могильные камни на нем все растрескались, покосились или развалились. Ходят слухи, что на этом кладбище обитают призраки.

Мы с Марком в призраков не верим. Но мы всегда ходим по другой стороне улицы. Зачем зря рисковать?

Мы с Марком близнецы. Пытаясь шутить, люди всегда спрашивают: «А вы близнецы или двойняшки?» Очень смешно. Марк мальчик, а я девочка. Мы Марк и Лорен, близнецы Гудман. Мне быть одним из близнецов нравится, если бы не эти дурацкие шутки.

Ночью прошел снег, но небольшой. Он лишь припорошил землю тонким слоем. Скрипя бо­тинками по снежным островкам, наш класс по­дошел к старинным чугунным воротам кладби­ща, чтобы провести там социальные исследова­ния.

Мы шли, слушая, как ветер завывает в дере­вьях и заставляет гнуться голые ветки, осыпая нас снежной крупой. Я подняла капюшон пухо­вика и натянула новые перчатки.

Я обожала эти перчатки. Моя любимая тетя подарила мне их на день рождения, когда мне исполнилось двенадцать. Они были очень кра­сивые — снаружи мягкая коричневая кожа, а внутри какой-то мех. Поэтому они теплые, как печка.

— Надеюсь, никто из вас не забыл прихва­тить с собой репеллент «Антипризрак»? — по­шутила наша учительница, мисс Эпплбаум.

Как только ей могла прийти в голову эта сумасшедшая идея — пойти на старое кладбище в самый холодный день года, чтобы изучать надписи на могильных камнях!

— Вы знаете, что надо делать, если увидите призрак? — спросила Рейчел Миллер, втираясь между мной и Марком.

— Ага. Бежатъ! — ответил Марк.

— Нет, как раз этого делать не надо, — воз­разила ему Рейчел. — Меня бабушка научила: надо ответить призраку долгим «призрачным» взглядом.

Я закатила глаза.

— «Призрачный» взгляд — это что же такое, скажите на милость?

Рейчел остановилась. Схватив меня за пле­чи, повернула к себе. Потом вскинула брови и широко открыла глаза. Так широко, как только могла.

— Вот, Лорен, что такое «призрачный» взгляд.

— У тебя сейчас такое лицо, будто ты спяти­ла, — засмеялся Марк.

— Не смейся, — оборвала его Рейчел. — Мо­жет, это спасет тебе жизнь. Моя бабушка в этом разбирается. Она сказала: никогда не убегай. Вместо этого встань и посмотри в гйаза призра­ку. Так пристально, как только сможешь. Как будто смотришь ему в самую душу.

— Почему же это должно сработать? — спро­сила я.

— Потому что призраки мертвые, — ответи­ла Рейчел, продолжая смотреть на Марка. — У них души нет. И твой взгляд проходит через них насквозь. Они ничего не могут поделать. Начинают съеживаться, съеживаться и исчеза­ют совсем.

Рейчел всегда трещит как пулемет. Она счи­тает, будто знает все обо всем. Мне Рейчел не очень нравится. Она только притворяется моей подругой. Но я знаю, что все это из-за Марка. Она в него втрескалась.

Можно, я буду твоей парой, Лорен? — спросила Рейчел. — Мисс Эпплбаум сказала, чтобы мы разбились на пары. Ты веришь в при­зраков? Я — да. Мне бабушка сказала, что она видела, как один вставал здесь из старой мо­гилы.

— Ты помнишь собаку Клэванов? — спро­сил Марк. — Она раньше часто шныряла по кладбищу, а потом однажды исчезла. Хиллари Клэван сказала, что из могилы вылезла рука призрака и утянула ее под землю. Хиллари сама видела! Из-за этого она и начала заикаться.

Сдвинув брови, я посмотрела на Марка. Этой истории я никогда раньше не слыхала. Думаю, он сочинил ее на ходу, чтобы произвести впе­чатление на Рейчел.

Мисс Эпплбаум открыла железные ворота, и мы прошли за ней на кладбище. Черные и се­рые могильные камни выступали рядами из не­глубокого снега.

Эти старые камни торчали вкривь и вкось, как неровные зубы. Большинство было в тре­щинах и выбоинах. Некоторые даже упали и ле­жали теперь плашмя, покрытые снегом.

Мы прошли мимо нескольких простых кам­ней и крестов без всяких надписей. Наклоняясь против ветра, мисс Эпплбаум повела нас вверх по склону холма к нескольким большим кам­ням. На многих из них надписи сгладились от времени. На других виднелись длинные выби­тые строчки.

— Для призраков сегодня слишком холодно, чтобы выходить! — пошутила мисс Эпплба­ум. — Так, все приступаем к работе!

Мы разбились на пары. Рейчел и я обошли холм. Я надеялась, что на другой его стороне не так ветрено, но, как оказалось, ошиблась. Силь­ный порыв отбросил назад капюшон куртки, и мои длинные рыжие волосы флагом взметну­лись в воздух.

Мы скрипели по снегу, изредка наклоняясь, чтобы прочесть надписи на камнях. Некоторые из них были шестнадцатого века.

— Ничего особенно интересного нет, — по­сетовала Рейчел. — Давай посмотрим вон те старые памятники.

Мы остановились у первой могилы. Неболь­шой старый камень в трещинах и выбоинах. Присев, я прочла надпись: «Эбигайл Уилли 1680 — 1692. Спи на небесах, детка».

— Ух ты! — воскликнула я, вглядываясь в даты. — Рейчел, она была нам ровесница!

Рейчел тоже наклонилась над камнем.

Интересно, Лорен, отчего она умерла? В то время почему-то все так рано умирали. — Рейчел расстегнула свой рюкзак и достала блок­нот с листами кальки. — Давай эту надпись переснимем. Она такая классная!

Холодный ветер завывал вокруг нас. Рейчел с трудом удавалось прижимать бумагу к камню, чтобы я могла сделать копию. Но бумагу то и дело сдувало сильными порывами.

— Давай я помогу держать, — предложила я.

Стянула с рук перчатки и положила их вмес­те на верхушку камня. Потом присела на кор­точки рядом с Рейчел, и мы вдвоем принялись копировать надпись.

Мы как раз заканчивали, когда увидели, что мисс Эпплбаум торопливо спускается с холма, скользя по заснеженной траве.

— Мне жаль, что приходится вот так преры­вать работу, но, пожалуй, нам лучше уйти, —- сказала она, убирая с лица разлохмаченные вет­ром волосы. — Пожалуй, зря я все это затеяла. Слишком сегодня холодно и ветрено. Мы тут все закоченеем, если немедленно не вернемся в школу.

Мы с Рейчел сложили наши принадлежнос­ти. Я опять натянула на голову капюшон курт­ки. Меня пробирала дрожь, ноги замерзли, лицо щипало от мороза. Я бросилась догонять остальных, радуясь, что можно будет спрятать­ся от этого холода.

И только после обеда я вспомнила, что за­была свои перчатки на кладбище. Мама и отец обсуждали прочитанные книги. А нам с Мар­ком полагалось делать уроки, но мы смотрели те­левизор. Только что сообщили о погоде в городе.

Я вскочила, одернула свитер.

— Марк, мне придется вернуться на кладби­ще за своими перчатками.

Оторвавшись от учебника алгебры, он вски­нул на меня глаза.

— Ты это серьезно?

— Это мои лучшие перчатки! — сказала я. — Самые теплые. Самые любимые. Я не могу ос­тавить их там.

Марк опять уткнулся в свой учебник.

— Сходим за ними утром.

— Нет уж! Только что по телевизору сказали, что скоро пойдет снег. Они испортятся.

Я открыла гардероб и достала свою куртку.

— Ты идешь со мной или нет?

Марк раздумывал, покусывая кончик каран­даша. Наконец он положил карандаш.

— Ладно уж, иду. Не отпускать же тебя одну.

Молодец, Марк, вот это по-мужски!

Ветер уже стих, но ночной воздух был сырым и промозглым. Узкий серпик луны мор­гал нам в просветы между черными тучами. Тонкий слой снега покрылся коркой и стал твердым, как лед.

Переходя улицу, мы без конца поскальзыва­лись. Вскоре показалась низкая ограда кладби­ща Грейстоун.

— Ты хоть помнишь, где их оставила? — спросил Марк.

Его лицо пряталось под большим меховым капюшоном. Он освещал фонариком снег впе­реди нас.

Я поежилась.

— На могильном камне одной девочки. Мы мигом за ними сбегаем.

Я взялась за ручку кладбищенских ворот и потянула. Ворота заклинило смерзшимся сне­гом. Я снова потянула изо всех сил, и они со скрипом отворились.

Мы с Марком стали подниматься по склону холма. Желтый кружок света плясал по могиль­ным камням. Черные тучи закрыли луну, и плотная темнота окутала нас. Стало еще холод­нее.

Я потерла ладонью нос. Он уже занемел.

— Теперь вниз с этого холма, — сказала я.

Вокруг деревья скрипели и стонали. Вой

ветра звучал как-то жутко, напоминая тихие че­ловеческие вздохи.

Скользя по твердой ледяной корке, я прове­ла Марка к могиле Эбигайл Уилли.

— Здесь, — сказала я.

Марк посветил фонариком. Остановившись, я взглянула на камень.

— Их нет! — вскрикнула я, хватаясь руками за замерзшие щеки. — Перчаток здесь нет! Я их оставила на верхушке камня!

Марк провел лучом по передней грани камня.

— Может, их ветром сдуло. Поищи на земле.

— Да, правильно. Наверное, они на земле, — пробормотала я.

Потом двинулась вокруг могилы, оглядывая заледенелый наст. Ветер вздохнул опять. Дере­вья застонали, раскачиваясь. Я услышала прон­зительный крик где-то далеко. Наверное, кошка.

Наклоняясь к земле, я обогнула могилу. Где же они?

— Может, их сдуло вниз по склону, — вы­сказал предположение Марк. И еще глубже на­тянул меховой капюшон.

Потом медленно пошел вниз по склону, проводя фонариком из стороны в сторону.

— Ну, где же они? Где же они? — повторяла я, потирая мой замерзший нос и щеки.

И тут чуть было не столкнулась с этой девоч­кой. Ее длинные темные волосы спадали ей на лицо, скрывая его. На ней было всего лишь тоненькое платьице с длинными рукавами и юбкой в складку до пола. Она стояла очень прямо и неподвижно, спрятав руки за спину.

— Кто ты? — спросила я.

В этот момент порыв ветра сдул волосы с ее лица.

Я посмотрела...

...посмотрела в ужасе... на ее голый череп вместо лица. Без кожи. Без губ над щербатыми зубами. Без глаз. Лишь пустые глазницы, тем­ные и глубокие.

— Я Эбигайл, — хрипло произнесла она го­лосом сухим, как наждачная бумага, сухим, как опавшие листья.

Вдруг она подняла обе руки. На них тоже не было кожи. Одни только кости. И на концах этих серых костлявых рук — мои перчатки!

Она бесшумно шагнула ко мне. А я стояла, окаменев от ужаса.

— Я замерзла, — простонала она сквозь щер­батые зубы. — Здесь так холодно, Лорен...

— П-пожалуйста... — прошептала я, глядя на свои перчатки.

Мои перчатки на этих костлявых руках...

Отдай мне твое пальто! — простонала она, потянувшись ко мне руками в перчатках.

Глубокие пустые глазницы... голый череп, наклоняющийся ко мне, летящие по ветру во­лосы...

— Лорен, отдай мне твое пальто...

— Нет! Не надо!

Я обернулась, ища глазами брата.

— Марк! — крикнула я, увидев его.

Он несся со всех ног, выставив вперед руки, убегая от высокого скелета в развевающемся черном пальто.

«Беги! — скомандовала я себе. — Лорен, беги скорее!»

Но ноги мои дрожали. И отказывались под­чиняться мне.

— Лорен, отдай мне твой свитер...

— Нет! Перестань!

Пальцы в моих перчатках потянулись ко мне.

-— Лорен, отдай мне твою одежду... Лорен... здесь так холодно... Отдай мне твое пальто... Отдай мне твой свитер...

— Нет! Отстань от меня! Убирайся! — крик­нула я.

— Лорен, отдай мне твои туфли...

Руки в перчатках схватили меня за волосы.

— Лорен, отдай мне твою кожу!

Пальцы в перчатках, вцепившись мне в во­лосы, начали тянуть.

— Отпусти! Отпусти меня!

— Лорен, отдай мне твою кожу. Лорен, от­дай мне твое тело!

— О-о! — вопль ужаса вырвался из моего горла.

И тут в голове мелькнули слова Рейчел: «при­зрачный» взгляд!

Тот совет, который дала Рейчел ее бабушка: не убегай. Посмотри пристально в глаза при­зраку. Посмотри так, будто ищешь его душу.

Сработает ли?

Выбора у меня не было. Призрак Эбигайл подтаскивал меня к себе все ближе... ближе...

Я рывком откинула назад голову, подняла глаза и уставилась в ее пустые глазницы. Не мигая, я смотрела широко открытыми глазами в эти глубокие черные дыры. Так смотрела, будто искала душу Эбигайл.

Она перестала тянуть меня за волосы. Мы обе замерли, как кладбищенские статуи. Ее кос­тяная челюсть отвисла, издав сухой треск. Рас­трепанные темные волосы слетели с черепа.

— Лорен... — простонала она. — Лорен...

Тут ее руки в перчатках отпустили мои воло­сы и бессильно повисли вдоль туловища в полу­истлевшем клетчатом платье.

А я все смотрела и смотрела, не мигая. Смот­рела в глубь этих пустых дыр, где когда-то были ее глаза.

Смотрела «призрачным» взглядом.

Она начала погружаться в землю... глубже... глубже...

Волосы вновь упали на ее голый череп. Кос­ти скелета с треском посыпались вниз. На моих глазах она скрылась за могильным камнем... вернулась в могилу, уйдя под землю...

— Лорен... — в последний раз прошептала она мое имя.

И исчезла.

Я опять смогла дышать, глубоко втягивая в себя холодный воздух.

А потом я побежала! Мои туфли громко сту­чали по заледенелому насту. С облегчением я услышала, что чуть сзади от меня бежит Марк. Наши ноги топали в такт, как два барабана.

Я не останавливалась и не замедляла бег, пока мы не добежали до дома. Я ввалилась в па­радную дверь. Сердце бешено колотилось, в боку кололо.

Проковыляв в свою комнату, я наклонилась вперед, опершись ладонями о колени, пытаясь отдышаться.

— Взгляд... — проговорила я вслух. — Неве­роятно, но это сработало! «Призрачный» взгляд. Марк! Ты ведь тоже его использовал, да?

Все еще тяжело дыша, я обернулась к моему брату.

И вскрикнула.

Пронзительный крик ужаса вырвался у ме­ня, когда я увидела рваное черное пальто, лицо скелета, жирных коричневых червей, выползав­ших, извиваясь, из открытого беззубого рта. Голый, в рытвинах череп. Глубокие пустые глаз­ницы.

— А где Марк? Что ты с ним сделал? — за­кричала я. — Убирайся отсюда! Где Марк?

Челюсти со скрипом раздвинулись, и облако зловония вырвалось из глубины гниющего чре­ва призрака.

— Где мой брат?! — орала я. — Он что, ос­тался там, на кладбище? Чего тебе надо? Чего ты хочешь'?

Прежде чем я успела двинуться с места, при­зрак скользнул к стене. Протянул костлявую руку к выключателю — и свет погас.

Теперь мы были в полной темноте.

— 3-зачем ты это сделал? — шепотом спро­сила я.

— Лорен, пристально смотреть в упор не вежливо! — злобно произнес он.

И я почувствовала, как его твердые костля­вые пальцы сомкнулись на моем горле.

— Лорен, мне так холодно... — прохрипел он — Лорен... отдай мне твой свитер... Лорен, отдай мне твои волосы. Лорен... отдай мне твою кожу!

[1] Хэллоуин — 31 октября, канун Дня Всех Святых, когда по традиции люди наряжаются в страшные маски кол­дунов и призраков. Из тыкв с прорезями для глаз и носа дела­ют фонари, вставляя внутрь свечки. Дети ходят по домам и поют особые песенки, за что им положено давать сладос­ти. В противном случае хозяин дома рискует нарваться на не­приятную шутку.

[2] От амер. сленг. Willy-boy — маменькин сынок.

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 339; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!