Глава третья. Вам, быть может, и не совсем понятно, почему в двух первых главах этой книги я ничего не рассказываю о Солнышке

Вам, быть может, и не совсем понятно, почему в двух первых главах этой книги я ничего не рассказываю о Солнышке. Но на это есть свои причины. Во-первых, трудно было что-либо узнать о Солнышкином путешествии в автомобиле Графа Олафа. Следы колёс его машины давным-давно исчезли, а в Мёртвых Горах случилось столько снежных бурь и лавин, что почти исчезла и сама дорога. Немногие свидетели этой поездки Графа Олафа либо умерли при загадочных обстоятельствах, либо были слишком напуганы, чтобы ответить на письма, телеграммы и поздравительные открытки, которые я посылал им с просьбой дать интервью. И даже мусор, который выбрасывали из окна автомобиля Олафа – неопровержимое доказательство, что тут проезжали нехорошие люди, – был подобран с дороги задолго до того, как я начал своё расследование. Пропавший мусор – это добрый знак, поскольку он свидетельствует о том, что птицы, обитающие в Мёртвых Горах, вернулись в родные места и занялись ремонтом своих гнёзд. Но зато всё это очень затруднило выяснение всех обстоятельств путешествий Солнышка.

Всё же, если вам интересно узнать, как Солнышко проводила время, пока её брат и сестра пытались остановить фургон, поднимались вверх по течению Порченого Потока и сражались со снежными комарами, то существует другая история, которую вы можете прочесть, – там описана примерно такая же ситуация. Это история Золушки. Золушка была молодой девушкой, которой пришлось жить среди дурных людей. Эти люди ругали её и заставляли делать тяжёлую, чёрную работу. Но потом Золушку спасла фея-крёстная, которая с помощью своего волшебства смастерила для Золушки платье, чтобы та могла поехать на бал. Там она встретила прекрасного принца, вскоре вышла за него замуж, и они много лет счастливо жили в своём дворце.

Если вы вместо имени «Золушка» подставите имя «Солнышко» и уберёте фею, волшебное платье, бал, прекрасного принца, свадьбу и всю дальнейшую счастливую жизнь во дворце, то получите ясное представление об отчаянном положении Солнышка Бодлер.

– Я бы хотел, чтобы сиротка прекратила этот раздражающий рёв, – заявил Граф Олаф, приподняв одну бровь, в то время как автомобиль делал ещё один крутой поворот. – Никто не может так отравить приятную поездку, как хнычущая жертва похищения.

– Я не перестаю её щипать, но она никак не угомонится, – пожаловалась Эсме Скволор, ещё раз ущипнув Солнышко длинными, хорошо отполированными ногтями.

– Послушай, зубастая сиротка! – прорычал Олаф. Оторвав взгляд от дороги, он в упор уставился на Солнышко. – Если ты сейчас же не уймёшься, я такое устрою, что потом век будешь плакать.

Солнышко жалобно всхлипнула и утёрла кулачками слёзы. Она действительно проплакала большую часть дня, весь длинный путь, проследить который не под силу даже самому дотошному исследователю. И теперь, когда зашло солнце, она всё ещё не могла остановиться. Но слова Графа Олафа скорее привели её в раздражение, нежели напугали. Тоска смертная, когда говорят, что, если ты не прекратишь плакать, тебе устроят нечто такое, отчего ты заплачешь ещё сильнее. Если ты плачешь, значит, тебе есть отчего. И не имеет смысла специально что-то устраивать, чтобы вызвать ещё более горькие слёзы. У Солнышка Бодлер хватало причин плакать. Она беспокоилась о брате и сестре, и ей хотелось узнать, удалось ли им остановить потерявший управление фургон, мчавшийся навстречу гибели. Она боялась и за себя, после того как Олаф разоблачил обман, сорвал с неё бороду и запихнул в машину на колени к Эсме. Наконец, ей было всё время больно от безостановочных щипков подруги негодяя.

– Шабаш, – заявила она Эсме, имея в виду: «Хватит щипаться», но модная и очень гнусная дама только скривилась, как если бы Солнышко сморозила отчаянную глупость.

– Когда эта малютка не плачет, она разговаривает на каком-то иностранном языке. Я не разбираю ни слова из того, что она говорит, – сказала Эсме.

– Известно, что похищенные дети не большой подарок, – вступил в разговор крюкастый, которого Солнышко как-то особенно невзлюбила. – Помните, босс, когда нам в руки попали Квегмайры, они только и делали, что жаловались? Жаловались, когда мы посадили их в клетку, жаловались, когда упрятали под фонтан. Жалобы, жалобы, бесконечные жалобы. Мне так надоели эти жалобы, что я едва ли не обрадовался, когда Квегмайры удрали у нас из-под носа.

– Обрадовался?! – Граф Олаф чуть не задохнулся от ярости. – Мы как каторжные работали, чтобы украсть состояние Квегмайров, а в результате не получили ни одного сапфира. Всё это было пустой тратой времени.

– Не вините себя, Олаф, – сказала одна из бледнолицых женщин с заднего сиденья. – Всякий может ошибиться.

– На этот раз ошибки не будет, – ответил Олаф. – Двое сироток где-то сейчас лежат, расплющенные под разбившимся фургоном, а третья – у Эсме на коленях. Теперь считай, что состояние Бодлеров у меня в кармане. Как только доберёмся до Главного Перекрёстка Ветров и найдём штаб-квартиру, всем нашим мытарствам конец.

– Как так? – спросил горбун Хьюго, которого наняли в труппу во время Карнавала Калигари.

– Пожалуйста, объясните заодно и мне, Граф Олаф, – попросил Кевин. Он, как и Хьюго, тоже работал на Карнавале Калигари и тоже боялся потерять работу. Прежде Кевина смущало, что у него, не как у других людей, обе руки имеют одинаковую силу, безразлично, что правая, что левая, но Эсме уговорила его присоединиться к труппе Олафа, соблазнив тем, что придумала привязать его руку за спиной так, чтобы никто не догадался, что левая ни в чём не уступает правой.

– Не забудьте, босс, мы в труппе люди новые, поэтому не всегда понимаем, что происходит, – добавил Кевин.

– Помню, когда я пришла в труппу Олафа, я слыхом не слыхивала о деле Сникетов, – сказала вторая бледнолицая женщина.

– Работая на меня, вы приобретаете опыт, – торжественно изрёк Олаф, – но вы не должны надеяться на то, что я вам всё буду объяснять. Я очень занятой человек.

– Не беспокойтесь, босс, я сам всё им объясню, – встрял в разговор крюкастый. – Граф Олаф, как и всякий хороший бизнесмен, совершил весьма широкий круг самых разнообразных преступлений, – сказал он.

– А глупые волонтёры тут же кинулись и насобирали сотни несусветных улик, а потом всё это засекретили, – перебила крюкастого Эсме. – Я пыталась объяснить людям, что преступления сейчас в большой моде, но, очевидно, это их не заинтересовало.

Солнышко смахнула ещё одну слезинку и тяжело вздохнула. Она подумала, что ей легче было бы переносить щипки, чем снова слушать ахинею^[7], которую несёт Эсме про то, что модно и что не модно.

– Нам необходимо уничтожить все эти записи, а иначе Графа Олафа могут арестовать, – сказал крюкастый. – Есть основание думать, что часть этих материалов находится в штаб-квартире Г. П. В.

– А что означает это сокращение Г. П. В.? – раздался откуда-то снизу, с пола автомобиля голос женщины-змеи Колетт. Граф Олаф велел ей воспользоваться своими талантами и устроиться в ногах у остальных членов труппы.

– Это сверхсекретная информация, – отрезал Граф Олаф, к большому огорчению Солнышка. – Я сам раньше состоял членом этой организации, но потом решил, что гораздо интереснее работать частным образом.

– А что это значит? – спросил крюкастый.

– Это значит вести преступную жизнь, – ответила за Олафа Эсме. – Сейчас это самое модное.

– Неверн, – сквозь слёзы пробормотала Солнышко. Этим она хотела сказать, что «работать частным образом» означает «работать самостоятельно», то есть одному, без группы помощников, и что «вести преступную жизнь» не имеет к этому никакого отношения. Солнышку было досадно, что окружающие её не понимают.

– Ну вот, а теперь она бормочет, – сказала Эсме. – Именно поэтому я никогда не хотела иметь детей. Разве что в качестве прислуги.

– Эта поездка оказалась легче, чем я предполагал, – сказал Олаф. – Согласно карте, сейчас мы должны проехать ещё несколько пещер.

– А поблизости от штаб-квартиры есть какой-нибудь отель? – спросила Эсме.

– Не уверен, радость моя, – ответил Олаф. – Но в моём багажнике есть две палатки. Мы разобьём лагерь на Коварной Горе, на самой высокой вершине Мёртвых Гор.

– На самой высокой вершине? – переспросила Эсме. – Но на вершине будет очень холодно.

– Это верно, – согласился Граф Олаф, – хотя Фальшивая Весна, если можно так выразиться, уже не за горами. Так что скоро станет немного теплее.

– Ну а как насчёт сегодняшней ночи? – не успокаивалась Эсме. – Мне вовсе не улыбается ставить палатку на ледяном морозе. Это уж точно не модно.

Граф Олаф посмотрел на свою подругу и рассмеялся.

– Не будь дурочкой, Эсме, – сказал он. – Кто же пошлёт тебя ставить палатки? Ты посидишь в машине, в тепле и уюте, пока эта зубастая сиротка установит для нас палатки.

Теперь уже смеялась вся труппа Олафа. Солнышко почувствовала, как несколько слезинок скатилось у неё по щекам, и отвернулась к окошку, чтобы их никто не заметил. Окна автомобиля были заляпаны грязью, но младшая Бодлер всё же увидела странные квадратные пики Мёртвых Гор и чёрные воды Порченого Потока. Автомобиль находился уже так высоко в горах, что теперь весь поток превратился в лёд. Солнышко глядела на широкую полосу замёрзшей черноты, и ей очень хотелось знать, где сейчас её брат и сестра и придут ли они, чтобы спасти её. Она вспомнила другое время, когда оказалась во власти Графа Олафа. Негодяй связал её, запер в клетке и вывесил наружу из окна своей комнаты в башне. Это было частью его хитроумно разработанного плана и страшнейшим испытанием для маленькой девочки. Её потом часто посещали кошмарные видения – она слышала, как поскрипывает качающаяся на неимоверной высоте клетка, и видела, как снизу, с заднего двора Графа Олафа, задрав головы, на неё смотрят брат и сестра. Но тогда, чтобы спасти её, Вайолет смастерила абордажный крюк, а Клаус провёл важные правовые изыскания и разрушил хитрые планы Олафа. По мере того как автомобиль увозил Солнышко всё дальше и дальше от сестры и брата, она, глядя на безлюдные горы, верила, что Вайолет и Клаус выручат её и на этот раз.

– Как долго мы пробудем на Коварной Горе? – спросил Хьюго.

– Естественно, до тех пор пока мне это нужно, – ответил Граф Олаф.

– Вы скоро увидите, что наша работа требует большого терпения. Иногда приходится ждать подолгу, – вздохнул крюкастый. – Обычно я беру с собой что-нибудь для того, чтобы скоротать время. Например, колоду карт или виски.

– Это может быть скучно, а иногда даже опасно, – заметила одна из бледнолицых женщин. – Судьба нескольких наших товарищей была просто ужасной.

– Они получили по заслугам, – сказал Граф Олаф невозмутимым тоном, который показывал, как мало волновала его судьба погибших работников. – Иной раз необходимо, чтобы несколько человек погибли в огне или были съедены львами, если всё это ради достижения большой цели.

– А какая это большая цель? – спросила Колетт.

– Деньги! – радостно завопила Эсме. – Деньги и личное удовлетворение. Мы можем получить и то и другое с помощью этой хныкающей сиротки, которая сидит у меня на коленях! Как только в наши руки попадёт наследство Бодлеров, у нас будет достаточно денег, для того чтобы вести роскошную жизнь и спланировать ещё несколько удачных преступлений.

Вся труппа зааплодировала, а Граф Олаф одарил Солнышко пренебрежительной улыбкой, но ничего не добавил, так как машина взбиралась по крутой ухабистой дороге и наконец с визгом затормозила, как раз в тот момент, когда на вечернем небе погасли последние лучи солнца.

– Ну вот мы и на месте, – сказал Граф Олаф и протянул Солнышку ключи от автомобиля. – Выходи, сиротка. Достань всё из багажника и установи палатки.

– И принеси чипсов, чтобы нам тут было что погрызть, пока мы будем ждать, – добавила Эсме.

Эсме открыла дверцу автомобиля, поставила Солнышко на замёрзшую землю и захлопнула дверцу снова. Порывистый ветер набросился на Солнышко и заставил её дрожать. На самом высоком пике Мёртвых Гор было так холодно, что слёзы замерзали прямо на щеках, образуя на лице тонкую ледяную маску. Солнышко неуверенными шагами направилась к багажнику автомобиля. У неё был соблазн удрать от Олафа, пока тот оставался в автомобиле вместе со своей труппой. Но куда она могла податься? Солнышко огляделась и не увидела никакого места, где ребёнок мог бы в одиночку остаться в безопасности.

Вершина Коварной Горы представляла собой плоскую квадратную площадку, и пока Солнышко шла к багажнику, она оглядела все уголки этой площадки, чувствуя, что от большой высоты у неё слегка кружится голова. С трёх сторон, в дымке тумана, она видела квадратные вершины других гор, большая часть которых была покрыта снегом, а между пиками извивались, пробивая себе путь, странные воды Порченого Потока. Вдоль них шла каменистая дорога, по которой они приехали. Но с четвёртой стороны квадратного пика Солнышко заметила нечто столь странное, что ей потребовалось время понять, что же это такое.

С самого высокого пика Мёртвых Гор спускалась широкая сверкающая полоса, похожая на огромный кусок сложенной складками сияющей бумаги или на крыло какой-то чудовищной птицы. Солнышко увидела, как последние лучи заходящего солнца отражаются от этой колоссальной поверхности, и постепенно поняла, что это и есть истоки Порченого Потока. Подобно другим потокам, Порченый Поток начинался в скалах, и в тёплое время года Солнышко могла бы любоваться, как он каскадом низвергается с самого высокого пика, образуя гигантский водопад. Но сейчас время было отнюдь не тёплое, и точно так же, как слёзы замерзали на лице у Солнышка, водопад превратился в затвердевший скользкий спуск, который исчезал в тёмной бездне где-то внизу. Вид был столь зловещий, что Солнышко не сразу сообразила, почему лёд был белым, а не чёрным, как воды Порченого Потока.

«Би-би!» – прозвучал громкий гудок, которым Граф Олаф из автомобиля напоминал Солнышку о том, что она должна делать. Солнышко поспешно открыла багажник, нашла пакет с чипсами и отнесла его в автомобиль.

– Что ты там копаешься, – сказал Олаф, вместо того чтобы сказать «спасибо». – А теперь иди и установи палатку, одну для меня и Эсме, а одну для труппы, чтобы мы могли немного поспать.

– А где будет ночевать ребёнок? – спросил крюкастый. – Я не хочу, чтобы она спала в моей палатке. Я знаю, что маленькие дети могут подкрасться и украсть твоё дыхание, пока ты сам спишь.

– Со мной она спать тоже не будет, – сказала Эсме. – Спать в одной палатке с ребёнком не модно.

– Она не будет спать ни в той, ни в другой палатке, – решил Олаф. – В багажнике есть большая кастрюля с крышкой. Она вполне может спать там.

– А для неё не опасно спать в кастрюле? – спросила Эсме. – Олаф, дорогой, если она задохнётся, мы не завладеем состоянием.

– В крышке есть дырочки, так что ей будет чем дышать, а крышка предохранит её от снежных комаров.

– Я никогда о таких комарах не слышал, – сказал Хьюго.

– Снежные комары – хорошо организованные препротивные насекомые, – объяснил Граф Олаф. – Они живут в холодных горах и очень любят жалить людей без всякой на то причины. Я всегда восхищался ими.

– Несть, – сказала Солнышко, что означало: «Я никаких таких насекомых снаружи не заметила».

Никто не обратил на неё внимания.

– А она не убежит, если останется без присмотра? – спросил Кевин.

– Не посмеет, – ответил Граф Олаф. – Но даже если она попробует, то мы легко догадаемся, куда она пошла. Мы ведь находимся на вершине. Мы сразу увидим, если непослушный ребёнок исчезнет или если кто-либо придёт вслед за нами. Здесь мы увидим всё и всякого на мили вокруг.

– Эврика! – произнесла Солнышко раньше, чем поняла, что этого говорить не надо. Она имела в виду сказать что-то вроде: «А я как раз кое-что сообразила», но не сказала этого вслух.

– Кончай своё бормотание и берись за дело, противная девчонка! – сказала Эсме и захлопнула дверцу.

Солнышко услышала общий смех, хруст чипсов и медленно пошла к багажнику доставать палатки.

Часто бывает трудно разобраться со всеми этими тентами и распорками, когда хочешь правильно установить палатку. Именно по этой причине я всегда предпочитаю останавливаться в гостиницах или арендовать сдающийся замок, где есть надёжные стены и горничная. Конечно, Солнышко испытывала дополнительные трудности оттого, что должна была всё это делать одна, в темноте, и для неё всё это было непривычно. Кроме того, она ещё очень беспокоилась о брате и сестре. Но младшая из Бодлеров имела опыт в совершении Геракловых подвигов, то есть «успешно делать невообразимо трудные вещи». Я уверен, вы знаете, если приходится делать что-то крайне трудное, чрезвычайно помогает, когда думаешь о чём-нибудь, что поддерживает тебя. Когда Солнышко оказалась, например, вовлечена в битву не на жизнь, а на смерть, она думала о брате и сестре, и это помогло ей победить отвратительную доктора Оруэлл. Когда Солнышко выбиралась из шахты лифта в доме 667 на Мрачном Проспекте, она была мыслями со своими друзьями Квегмайрами и думала о том, как спасти их, и вскоре долезла до пентхауза. Так что когда Солнышко выгрызала зубами в замёрзшей земле место для палаток, она тоже думала о чём-то вдохновляющем. Как ни странно, это было связано с тем, что сказал Олаф насчёт возможности видеть всё на мили и мили вокруг. По мере того как Солнышко собирала палатки и поглядывала на скользкий склон замёрзшего водопада, она приняла решение не пытаться удрать от Олафа и его труппы. Ведь если с Коварной Горы можно видеть всех и вся, то это означает также, что всякий, включая Вайолет и Клауса, может видеть и её саму тоже.

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 177; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!