Критерии прогресса

Лекция 2 Социальный прогресс

Существует ли социальный прогресс? Всоциологической и близкой к ней социально-философской литературе сложились две крайние точки зрения на проблему прогресса в истории общества.

Одна заключается в утверждении абсолютности и не­избежности прогрессивного развития общества в целом и мно­гих отдельных его сфер. Как уже говорилось, эволюционисты XVIII — начала XX в. доказывали, что прогресс носит всеоб­щий характер и проявляется в развитии производительных сил, в науке, технике и технологии, в политической, социаль­ной и духовной сферах жизни общества. Прогресс неостановим, колесо истории вспять обратить невозможно, прогрессивная тенденция пробьет себе дорогу через все препоны. Отсюда дела­лись и делаются абстрактно-оптимистические выводы о светлом будущем, хотя, как правило, никто не представляет, в чем оно заключается и какими конкретными путями и способами мо­жет быть достигнуто.

К данной точке зрения можно отнести концепции, представленные в таблице № 5.

Таблица № 5.

Другая крайность — своего рода специфическая реакция на предыдущую систему взглядов — состоит, по существу, в отри­цании возможности научной постановки вопроса о социальном прогрессе, в отрицании самой возможности говорить на языке науки о более высоком качестве одних форм социальной жизни и институтов по сравнению с другими. Представители таких взглядов обычно выносят проблему прогресса за рамки соци­альной науки. При этом они ссылаются на то, что попытка ква­лифицировать те или иные социальные изменения как проявле­ния прогресса означает оценку этих изменений с точки зрения определенных ценностей. Такая оценка, доказывают они, всегда будет субъективной. Поэтому и понятие прогресса — тоже по­нятие субъективное, которому нет места в строгой науке.

Наличие крайних позиций и острые дискуссии вокруг при­менимости понятия «прогресс» к социальным изменениям и социальному развитию в значительной степени обусловлены тем, что само это понятие действительно несет в себе ценностный смысл, является оценочным понятием. А, как из­вестно, по этому вопросу — о допустимости в научной социо­логии ценностных суждений — мнения ученых опять-таки раз­делились. Одни из них выступают за то, чтобы считать умест­ным употребление в социологии ценностных суждений. Такой позиции придерживались классики марксизма, но не только они. Значительная часть западных социологов левых или лево­центристских ориентации (Ч. Р. Миллс, Г. Маркузе, А. Голднер и др.) считают не только возможным, но и совершенно необ­ходимым использование ценностных суждений и понятий в социальных науках, в том числе и в социологии. Исключение таких суждений и понятий лишило бы социологию и другие науки человеческого смысла, гуманистической направленно­сти. Другие авторы, наоборот, ссылаясь на то, что ценностные суждения, ценностные оценки носят субъективный характер, категорически отвергают возможность употребления таких суждений и оценок в научном социологическом исследовании. Вероятно, доля истины есть в обеих крайних позициях, и, чтобы ее выделить, необходимо в свою очередь освободить эти позиции от субъективных пристрастий.

Прежде всего нужно по возможности строго определить само понятие социального прогресса, его содержание. Под прогрессом обычно понимается совершенствование социаль­ного устройства общества и улучшение качества жизни челове­ка. Оно предполагает такую направленность общественного развития, для которой характерен переход от низших форм к высшим, от менее совершенных к более совершенным.

Трудно не согласиться, что в общем и целом развитие чело­веческого общества идет по линии нарастания прогрессивных социальных изменений. Тут важно отметить такие показатели, как улучшение условий труда, обретение человеческой лично­стью большей свободы, политических и социальных прав (что зафиксировано во Всемирной декларации о правах человека), усложнение задач, стоящих перед современными обществами, и увеличение технических, социальных возможностей их ре­шения. Наконец, беспрецедентное развитие в последние два-три века образования, науки, техники, предоставивших совре­менному человеку возможности гуманизировать и демократи­зировать свой образ жизни и социальные институты.

Вместе с тем важно не впасть в эйфорию такого оптими­стического понимания прогресса. Дело в том, что чрезвычайно трудно перевести общетеоретическое понимание социального прогресса на конкретный язык социологии. Можно ли, к при­меру, однозначно утверждать, что этапы преобразования зако­нодательной власти в России в XX в. (Государственная дума в дореволюционной России, Верховный Совет — в советский период, Федеральное Собрание — в послесоветский период) являются этапами прогрессивного развития? А можно ли счи­тать, что образ жизни современного человека в развитой стра­не является более прогрессивным, чем, положим, образ жиз­ни людей в средневековой Европе или в эпоху античной Гре­ции? Вопросы очень непростые.

К этому следует добавить, что в международной социологи­ческой литературе начала XX в. было значительно больше уве­ренности в наличии социального прогресса, чем в конце века. В начале века проблема прогресса живо обсуждалась фактичес­ки всеми крупными социологами. Некоторые статьи на эту тему опубликованы в сборнике «Новые идеи в социологии. Сб. третий. Что такое прогресс» (СПб., 1914). В частности, это ста­тьи: П. А. Сорокина «Обзор теорий и основных проблем про­гресса», Е. В. де-Роберти «Идея прогресса», М. Вебера «Эволю­ция и прогресс» и др. В конце 60-х гг. известный французский социолог и философ Р. Арон издает книгу с символическим на­званием «Разочарование в прогрессе», в которой обосновывает мысль о невозможности осуществления на практике высоких идеалов, порождаемых прогрессом науки и техники, и это ведет к распространению настроений социального пессимизма.

Видный современный западный социолог, президент (в на­стоящее время) Международной социологической ассоциации И. Валлерстайн в этой связи делает весьма осторожное утверж­дение: «Представляется, что в моральном и интеллектуальном отношении гораздо надежнее допустить возможность прогресса, но такая возможность не будет означать его неизбежности»¹.

Противоречивый характер социального прогресса.При рас­смотрении подобных вопросов, видимо, нужно прежде всего выделить некоторые сферы, области социальной жизни, отно­сительно которых можно прямо сказать о неприменимости по­нятия прогресса к этим областям, хотя они и подвержены зна­чительной эволюции. Этапы в эволюции этих областей никоим образом нельзя считать этапами прогрессивного развития от простого к сложному, от менее совершенного к более совер­шенному.

Сюда относится прежде всего область искусства. Ис­кусство как социальный институт не стоит на месте, оно по­стоянно подвержено изменениям. Однако понятие прогресса неприменимо, когда рассматривается художественная, эстети­ческая сторона искусства. Как можно применять его, к приме­ру, при сравнении Эсхила и Л. Толстого, Данте и Пушкина, Чайковского и Прокофьева и т. д. Сравните такие шедевры, отдаленные друг от друга сотнями лет, как «Илиада» Гомера, «Божественная комедия» Данте, «Гамлет» Шекспира, «Фауст» Гете и «Евгений Онегин» Пушкина. Можно ли какое-нибудь из этих произведений назвать более высоким по силе гениальности и художественности? Каждое из них — великое творение.

Можно говорить лишь об оп­ределенном прогрессе технических средств создания, сохране­ния и распространения произведений искусства. Гусиное перо, авторучка, пишущая машинка, персональный компьютер; про­стая граммофонная пластинка, долгоиграющая грампластинка, магнитная лента, CD; рукописная книга, печатная книга, мик­рофильм и т. д. — все эти линии в каких-то определенных отно­шениях можно считать линиями технического прогресса. Но они, как это очевидно, не затрагивают художественную цен­ность, эстетическую значимость произведений искусства.

Аналогичным образом следует оценивать и эволюцию неко­торых других социальных институтов и явлений. Видимо, к ним относятся мировые религии.

То же самое можно сказать о фун­даментальных философских системах: их эволюция за время ин­теллектуальной истории имеет место, но понятие прогресса от­носительно всего философского содержания этих систем (не по­литических позиций авторов) здесь вряд ли применимо.

Вместе с тем следует выделить и такие сферы жизнедея­тельности общества, как социальные институты, историческое развитие которых совершенно ясно может быть квалифицировано как прогресс. К ним относят в первую очередь науку, тех­нику, технологию. Каждый новый шаг, каждый новый этап в развитии науки, техники, технологии являются шагом и эта­пом в их прогрессе. Не случайно сложилось и такое понятие, как научно-технический прогресс. В науке явное преимущество на стороне более совре­менного автора: он или резко ограничил значимость своего пред­шественника, или отверг его теорию как ошибочную.

Но наиболее часто социолог сталкивается с такими соци­альными структурами и процессами, в эволюции которых про­гресс может быть зафиксирован, но он осуществляется очень противоречиво. Нужно сказать, что социология должна видеть все разнообразие типов социальных изменений. Прогресс не является единственным типом. Существует еще и такой тип, как регресс, по своей направленности противоположный про­грессу. Это развитие от высшего к низшему, от сложного к простому, деградация, понижение уровня организации, ослаб­ление и затухание функций, застой. Наряду с этими типами существуют и так называемые тупиковые линии развития, приводящие к гибели тех или иных социокультурных форм и структур. Примерами могут служить разрушение и гибель неко­торых культур и цивилизаций в истории общества.

Противоречивый характер социального прогресса проявля­ется и в том, что развитие многих социальных структур и про­цессов, явлений, объектов ведет одновременно к их продвиже­нию вперед в одних направлениях и котступлению, возвратам назад в других направлениях; к совершенствованию, улучше­нию в одном и деструкции, ухудшению в другом, к их про­грессу в одних отношениях и к регрессу или тупикам в других отношениях.

Некоторые авторы утверждают, что люди биологически, интел­лектуально и нравственно вырождаются, доказывая это тем, что увеличивается число раковых больных, больных сердечно-сосу­дистыми, нервно-психическими, аллергическими и иными неду­гами; угрожающе много рождается детей с физиологическими от­клонениями от нормы, увеличивается число умственно отсталых. Следует также учесть еще число людей, страдающих СПИДом, наркоманией, алкоголизмом.

Нарушение экологического равновесия, чудовищное загрязнение окружающей среды, накопление термоядерных, химических, биологических средств массового истребления — это «подарок» ученых. В результате всего этого современное человечество подошло вопреки своей воле к краю пропасти своего бытия в этом мире.:

Каждый новый источник энергии являет собой результат научных открытий, свидетельствуя о взлете научной мысли, способствующей дальнейшему прогрессу производительных сил. Но oн
же нередко становится угрозой для жизни самого человека. Атомная физика и кибернетика (как и многое другое) тесно связаны военным делом. В первую очередь именно здесь приобретения оборачиваются потерями.

Оценку характера социальных изменений производят и по их результатам. Конечно, оценки могут быть и субъективными, но могут основываться и на достаточно объективных показате­лях. К субъективным оценкам можно отнести такие, которые исходят из желаний, стремлений, позиций отдельных групп или слоев населения или даже отдельных личностей. Главную роль тут играет удовлетворенность социальных групп проис­шедшими или происходящими изменениями. Если то или иное социальное изменение имеет негативные последствия для по­ложения, статуса некоторой (допустим, небольшой) группы, оно обычно и оценивается ею как ненужное, неправильное, даже антинародное, антигосударственное. Хотя для других групп и большинства общества оно может иметь важное положительное значение. Но бывает и наоборот, когда от измене­ний выигрывает меньшинство, а проигрывает явное большин­ство. В любом случае представители выигравшей группы будут оценивать результаты изменений как положительные, а проиг­равшие — как отрицательные.

Критерии прогресса

Здесь имеет смысл вернуться к содержанию понятия «прогресс». Заметим, кстати, что еще в первые десятилетия XX в. слово «прогресс» употреблялось обычно не само по себе, а чаще в конкретных оборотах вроде «прогресс народного хозяйства» и т.п. Современное словоупотребление (без дополнительных определяющих слов) в какой-то мере отражает тенденцию к оперированию обособленными понятиями, ставшими мифологемами, символами. Это вполне объективная тенденция, происходящая из того, что многие общие понятия действительно как бы вырвались на свободу в нашем веке, обретя определенную власть над вещными реалиями и человеческим сознанием, которому они раньше преданно служи­ли.

Что же сейчас имеют в виду, когда говорят о прогрессе и его издержках? Что вообще такое прогресс? По смыслу — это развитие к лучшему. Но что такое — это лучшее и как же может развитие к лучшему принести плохое?

Тут имеются две стороны. Во-первых, говоря об издержках и бедах, принесенных прогрессом цивилизации, в содержание этого понятия вкладывают то, что считалось прогрессом (особенно экономическим и технологическим) еще в XIX в., вернее, совре­менную экстраполяцию этих представлений.

Бросим хотя бы беглый взгляд на замечательные открытия, начиная с древних времен, в области математики, астрономии, физики, биологии, медицины, а уже в науке Нового и Новейшего времени — теории теплоты, электричества, магнетизма, оптики, теории относительности, квантовой механики, кибернетики и т.п. И мы поймем: совсем не удивительно, что идея научного прогресса оказалась доминирующей начиная уже с XVIII в., когда Ж. Кондорсе выпустил свою знаменитую книгу «Эскиз исторической кар­тины прогресса человеческого разума» (1794). Сторонником без­граничного прогресса был И. Кант: он иронизировал над идеей остановки, «конца всего сущего».

В XIX в. в таком прогрессе действительно видели путь к луч­шему для человечества. Современное разочарование в прогрессе в первую очередь вызвано обманутыми надеждами: прогресс техно­логии обернулся экологическими бедами и опасностью физичес­кой гибели человечества (оружие массового поражения, катастро­фы на АЭС), социальные эксперименты привели к чудовищным жертвам и созданию вырождающихся тоталитарных обществ. «Земля большой утес, на котором приковано и терзается коршу­ном сомнения человечество, которое и есть истинный Прометей. Оно похитило свет и теперь переносит за это мучительные пытки»¹.

Попытаемся уточнить критерии прогресса: что считать лучшим, что худшим, какое направление в развитии прогрессив­но, какое реакционно. Тут большое поле для критического разума, выводы которого нам будут казаться парадоксальными, пока мы не отрешимся от прогрессистских ил­люзий XVIII—XIX вв.

Но, во-вторых, все сказанное выше об онтологической при­роде противоречий, их абсолютной неизбежности свидетельствует о том, что плата за прогресс будет всегда, как бы хорошо мы ни скорректировали это понятие. И это, пожалуй, более важная сто­рона проблемы. В рамках материального, тварного мира человек не может преодолеть трагичность бытия. Опрометчиво рассчиты­вать на посюстороннее решение всех проблем, на бесконфликтный ход прогресса (при самом верном его понимании). Христианская надежда совершенно отлична от «исторического оптимизма». Она имеет основание вне этого мира и обращена не к обществу, не к массам, а к личности.

Возможность конфликта между общим прогрессом и личнос­тью давно открыта в русской литературе и русской философии. По словам С.Н. Трубецкого, человек не может мыслить свою судьбу независимо от судьбы человечества, того высшего собирательного целого, в котором он живет и в котором ему раскрывается полный смысл жизни. С одной стороны, общество заключает в себе родо­вую основу личной жизни, а с другой — оно есть нечто сверхлич­ное, разумное, нравственное и правовое целое. На низших ступе­нях своего становления, когда разумное начало было еще слабо развито, в большей мере проявлялись родовое начало, силы ин­стинкта и механизмы здравого житейского смысла, на высших — общественные отношения все более и более подчиняются созна­тельным разумным нормам. Так что становление и совершенство­вание личности и общества и их разумный прогресс взаимно обу­словливают друг друга. Каков же смысл и объективная цель этого прогресса?

Несомненно, объективным законом истории является создание все более совершенного общества: общественные союзы, появляю­щиеся от начала жизни на Земле, вступают во взаимные столкно­вения, в общую борьбу за выживание и реализацию личных и груп­повых интересов. В истории общества выживали и процветали сна­чала наиболее сильные, жизнеспособные, находчивые как личности, так и сообщества, потом общественные структуры более широкого национального и многонационального масштаба, и на­конец — наиболее солидарные, разумные и наиболее культурные.

Солидарность объединяет народы и способствует их прогрессу: разумный смысл человечества не может заключаться в бесконеч­ном порождении борющихся, враждующих, воюющих государств, соперничающих в величине и разрушительной силе и пожираю­щих друг друга, используя все более смертоносное оружие.

«Если прогресс — цель, то для кого мы работаем? Кто этот Молох, который, по мере приближения к нему тружеников, вместо награды пятится и в утешение изнуренным и обреченным на гибель толпам, которые ему кричат: осужденные на смерть приветствуют тебя, только и умеет ответить горькой насмешкой, что после их смерти все будет прекрасно на земле? Неужели и вы обрекаете современных людей на жалкую участь кариатид, поддерживающих террасу, на которой когда-нибудь другие будут танцевать... или на то, чтобы быть несчастными работниками, которые по колено в грязи тащат барку с таинственным руном и с смиренной надписью «прогресс в будущем» на флаге. Утомленные падают на дороге, другие со свежими силами принимаются за веревки, а дороги, как вы сами сказали, оста­ется столько же, как и при начале, потому что прогресс бесконечен. Это одно долж­но было насторожить людей; цель бесконечно далекая — не цель, а если хотите, уловка; цель должна быть ближе, по крайней мере заработанная плата или наслаж­дение в труде» .

Ф.В. Шеллинг, например, говорил: идея непрекращающегося прогресса есть идея бесцельного прогресса, а то, что не имеет цели, не имеет и смысла; бесконечный прогресс — это самая пустая и мрачная мысль. С.Н. Булгаков вторит ему: теория прогресса по­добна тусклой свече, которую кто-то зажег в самом начале темного бесконечного коридора. Свеча скудно освещает уголок в несколько футов вокруг себя, но все остальное пространство объято глубокой тьмой. Наука не в силах раскрыть будущих судеб человечества," она оставляет нас относительно них в абсолютной неизвестности.

Отрадная уверенность, что все доброе и разумное в конце кон­цов восторжествует и непобедимо, не имеет никакой почвы в ме­ханистическом миропонимании: ведь здесь все абсолютная слу­чайность. И отчего же та самая случайность, которая нынче пре­вознесла разум, завтра его не потопит, и которая нынче делает целесообразными знание и истину, завтра не сделает столь же це­лесообразными невежество и заблуждение? Или история не знает крушения и гибели целых цивилизаций? Или она свидетельствует о правильном и неправильном прогрессе?

Забудем о мировом катаклизме или застывании Земли и всеоб­щей смерти как окончательном финале истории человечества, го­ворят механицисты, но уже сама по себе перспектива абсолютной случайности, полная непроглядного мрака и неизвестности, не принадлежит к числу бодрящих. И на это нельзя возражать обыч­ным указанием, что будущее человечество лучше нас справится со своими нуждами, ибо ведь речь идет не о будущем человечестве, а о нас самих, о том, как мы представляем свою судьбу. Все, что имеет сказать здесь наука, это одно: непознаваемо. Разгадать со­кровенный смысл истории и ее конечную цель, оставаясь собой, она не может.

Но, конечно, на этом ответе никогда не может успокоиться че­ловеческий дух. Остановиться на таком ответе — это значит стать спиной, к самым основным вопросам сознательной жизни, после которых уже не о чем спрашивать.

О критериях прогресса. Существует точка зрения, согласно ко­торой невозможно решать проблему критериев прогресса вообще. Эту проблему надо рассматривать применительно лишь к опреде­ленным системам, хотя и глобального масштаба, например к об­ществу, обобщением процесса развития которого она первоначаль­но и явилась. Ее сложнее решать применительно к животному миру и тем более растительному. А говорить о прогрессе примени­тельно к физической реальности вообще не стоит.

Некоторые утверждают, что можно говорить об универсальнос­ти прогресса: от элементарных частиц к атому, а потом к молекуле и затем... к коммунизму¹.

С общей точки зрениямерой прогресса может служить продви­жение от простого к сложному, повышение сложности организа­ции. Восходящее развитие означает повышение уровня организа­ции и соответственно сложности системы, что влечет за собой уси­ление роли внутренних факторов в составе целого по сравнению с внешними, рост активности системы, возможности ее самосохра­нения, а также относительной самостоятельности.

Такая формулировка особенно созвучна нашему времени, когда появились общие теории типа теории систем, кибернетики или более ранней « тектологии ». Организованность повышается коли­чественно тогда, когда в рамках данной формы, при данной ее структуре объединяются, накопляется более значительная сумма элементов-активностей, например, когда масса туманности или планеты возрастает за счет материала окружающих ее про­странств. Структурно организованность повышается тогда, когда в рамках системы ее активность соединяется с меньшими дезингрессиями, например, когда в механизме уменьшаются вредные трения частей, когда увеличивается коэффициент использования энергии, т.е. становятся меньше ее бесплодные затраты»¹.

Современная математика научилась придавать числовое выра­жение сложности системы. Оно базируется на сложности ее опи­сания, грубо говоря, на потребном для этого количестве знаков.

В естественно-научных рамкахпрогресс обычно характеризу­ют как общее совершенствование системы, а именно: повышение ее витальности, устойчивости, информационной емкости и увели­чение возможностей ее дальнейшего развития и функционирова­ния, ее адаптивности к внешним и внутренним фактором распада. Так, в истории человечества совершенствованием считают по­вышение уровня жизнеспособности и устойчивости, возрастание производительности труда, совершенствование механизмов управления. Тот способ производства и распределения материальных благ является более прогрессивным, который обеспечивает боль­шую заинтересованность человека в труде и производстве капи­тала.

При рассмотрении критерия экономического прогрессанужно исходить не столько из уровня и темпов развития производства, как такового, сколько из уровня жизни трудящихся и роста на­родного благосостояния².

Без сомнения, высшее мерило прогрессивности всех обществен­ных явлений — человеческая личность. Исторический прогресс на­ходит свое отражение в развитии и удовлетворении потребностей человека в научном, философском, эстетическом познании мира, в развитии и удовлетворении потребности жить по благородным нор­мам истинно человеческой морали — морали высокого уважения к себе и другим. Существенным мерилом исторического прогресса яв­ляется возрастание свободы в ее разумном употреблении.

Как мы уже говорили, тема прогресса в искусстве еще более осложняется.

А вот прогресс в нравственности? Можно ли сказать, что со­временные люди более нравственны, чем прежние¹?! Посмотрев на то, что происходит с нравственным миром человека и человечест­ва, можно ли со спокойной совестью сказать, что в процессе исто­рического развития увеличивается, к примеру, «сумма» челове­ческого счастья? По крайне мере, это весьма сомнительно. И все мы не без чувства тревоги наблюдаем это.

А вот в технике? Тут, как уже говорилось, прогресс достаточно очевиден².

Есть области, в которых прогресс тоже несомненен — это об­ласти познания и экономики. В познании человечество идет к одной определенной и ясной цели — к истине, знание дает нам все больше возможности его практического применения во всех сфе­рах нашего бытия. Распространяясь в массах, оно просвещает, воз­вышает, объединяет человечество, внося свой вклад в единую культуру.

Но разве наука сама по себе может дать человеку и человечеству всю полноту блага — духовного и телесного?

Было бы очень наивным полагать, что исторический прогресс являет собой какое-то торжественное шествие человечества только прямо вперед и только непременно вверх, при этом во всех отно­шениях.

Гуманистический смысл критериев социального прогресса.Что
касается конкретных критериев социального прогресса, то по этому вопросу также ведутся дискуссии между представителя­ми разных социологических школ и направлений. Наиболее предпочтительны позиции тех авторов, которые стремятся
придать критериям социального прогресса гуманистический смысл. Дело в том, что недостаточно говорить о социальных изменениях, в том числе и о социальном развитии, только как об объективно совершающихся процессах, «процессах в себе»,
говоря философским языком. Не менее важны и другие их стороны — их обращенность к человеку, группам, обществу в целом. Ведь задача заключается не только в том, чтобы зафиксировать сам факт социальных изменений и социального развития, определить их виды, выявить движущие силы и т. д. Задача еще и в том, чтобы обнажить их гуманистический (или антигуманистический) смысл — ведут ли они к благосостоянию человека, его процветанию или ухудшают уровень и качество его жизни.

Социолог должен стремиться находить более или менее объективные показатели для оценки социальных изменений, квалификации их в качестве прогресса или регресса. Как пра­вило, в таких ситуациях вырабатывается специальная система социальных показателей, которая может служить основой для оценки. Так, в ИСПИ РАН была разработана обстоятельная «Система социальных показателей российского общества». Она была разделена на четыре группы по сферам общественных от­ношений: собственно социальную, социально-политическую, социально-экономическую и духовно-нравственную. В каждой из сфер показатели разбиты на три группы по видам измере­ния: социальные условия как объективные данные, определяющие «фон» общественных отношений; социальные индикато­ры как количественные характеристики общественных отно­шений, фиксируемые статистическими методами, и, наконец, социальные показатели как качественные характеристики об­щественных отношений, фиксируемые социологическими методами. Наложение показателей на сферы общественных отно­шений позволяет выделить 12 измерительных подсистем, кото­рые могут служить основой системной оценки уровня развития каждой сферы общественных отношений и общества в целом.

В течение последних десятилетий в разных странах происхо­дит активное развитие систем социальных, демографических, экономических, других статистических показателей и число таких показателей, выраженных в стоимостной (денежной), натуральной, комбинированной и другой форме, достигает уже нескольких сотен. При этом наряду с разработкой отрасле­вых показателей осуществляется их синтезирование, объедине­ние для оценки общего уровня социального развития страны и для целей международных сопоставлений. Так, в Госкомстате России разрабатывается система единой социально-демогра­фической статистики, которая может быть представлена в виде крупных отраслевых блоков, соответствущих стандартам меж­дународных сопоставлений: демографическая статистика; ок­ружающая среда, урбанизация, жилищные условия; здравоох­ранение и питание; образование; экономическая деятельность населения; социальные группы и мобильность населения; до­ходы, потребление и благосостояние; социальное обеспечение; досуг и культура; использование времени; общественный по­рядок и безопасность; социальные отношения; политическая деятельность. Система таких показателей может служить осно­вой комплексной оценки уровня социального развития того или иного общества и тех возможностей, которые оно предо­ставляет для развития самого человека.

Дата добавления: 2015-06-30; просмотров: 269; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!