Эквивалентные соответствия

В теории и практике перевода существует двоякое понимание эк­вивалента. Нередко под эквивалентом имеют в виду любое соответст­вие слову или словосочетанию подлинника в данном конкретном контексте, или, другими словами, любое правильно найденное соот­ветствие микроединице перевода. Однако такое неконструктивное понимание эквивалентности сводит на нет существенное различие между категориями словарных соответствий. Эквивалентом следует считать постоянное равнозначное соответствие, как правило, не зави­сящее от контекста. Эквиваленты являются своего рода катализатора­ми в процессе перевода. Их роль трудно переоценить, особенно в про­цессе устного перевода. Именно эти единицы перевода, имеющие постоянное соответствие в родном языке, прежде всего проясняются в сознании переводчика и помогают ему понять значение окружающего контекста и всего высказывания в целом, даже содержащего незнако­мые ему слова.

[Хотя Я.И. Рецкер не соглашается здесь с использованием термина эквивалент в значении «правильно найденное соответствие», именно такое понимание эквивалента стало преобладающим в теории перевода за годы, прошедшие со времени первой публикации этой книги. При этом оно распространяется не только на «микроединицы перевода» (слова и словосочетания), но и на более значительные отрезки текста вплоть до предложения, а в некоторых случаях — вплоть до сверхфра­зового единства. Такая трактовка термина эквивалент, или эквива­лентное соответствие, хорошо согласуется с принципами теории уровней эквивалентности.

Читателю этой книги следует иметь в виду, что в этой книге под тер­мином эквивалент подразумевается переводное соответствие с мини­мальной зависимостью от контекста. Для переводчика-практика ста­бильные словарные соответствия имеют большое значение. Они являются как бы опорными точками текста перевода (особенно устно­го), поскольку такие эквиваленты почти всегда можно использовать «готовыми», в неизменном или незначительно варьируемом виде, и это дает возможность сосредоточить усилия на других, более сложных для перевода отрезках. Впрочем, это не освобождает переводчика от обя­занности внимательно анализировать ситуацию и контекст, ибо они мо­гут обусловить настолько нестандартное использование слова или сло­восочетания, что даже самый устойчивый эквивалент окажется неприемлем.]

Конечно, нельзя считать показания двуязычных словарей истиной в конечной инстанции. Однако словарь дает довольно точное пред­ставление о тех категориях слов и словосочетаний одного языка, кото­рые имеют только одно, эквивалентное соответствие в данном языке. Эти эквиваленты — географические названия, собственные имена, термины любых отраслей знания. Но не только такие слова. На стра­нице 400-й первого тома «Большого англо-русского словаря» под ре­дакцией И. Р. Гальперина (далее — БАРС) несомненными эквивален­тами являются: doctrinarianism (книжн.) доктринерство, dodder (бот.) повилика, dodman (диал.) улитка, dog-bee (энт.) трутень, dog-bolt (тех.) откидной болт, dog-collar ошейник.

По-видимому, словосочетания и сложные слова чаще имеют экви­валентные соответствия, чем простые слова. Подавляющее большин­ство слов в английском языке многозначно. Слова с прозрачной внут­ренней формой чаще получают одно закрепленное значение в языке и чаще приобретают единичное соответствие, как, например, те слова, которые приведены в этом перечне, где три последних построены на образе «собаки».

[Словарь БАРС, 1-е издание которого вышло в 1972 году, являлся первым двухтомным англо-русским словарем. Он был этапным для оте­чественной двуязычной лексикографии: если до него самый полный ан­гло-русский словарь В.К. Мюллера включал около 70 тысяч слов, то в БАРС вошло 120 тысяч слов. В 1993—1994 годах на смену старому БАРС пришел трехтомный «Новый Большой англо-русский словарь», составленный коллективом авторов под руководством Э.М. Медниковой и Ю.Д. Апресяна (далее — НБАРС; все последующие издания этого словаря, по данным на конец 2003 года, были стереотипными). На титуле словаря значится, что он содержит около 250 тысяч слов — правда, методика подсчета слов к этому времени, вероятно, изменилась, так как этот словарь превышает БАРС по объему примерно на одну треть, но вряд ли вдвое. В наших комментариях приводимые Я.И. Рецкером примеры из БАРС будут в ряде случаев дополняться примерами из НБАРС.

Относя к эквивалентам имена собственные и термины, Я.И. Рецкер имеет в виду, конечно, далеко не все из них, а только некоторую часть этих лексических категорий. Кстати, из перечисления «географические названия, собственные имена» видно, что собственные имена понима­ются автором в узком смысле как «антропонимы», «имена людей». В современной науке принято использовать термин собственные имена в более широком смысле, понимая под ними любые имена и названия ин­дивидуальных объектов (в том числе имена людей), служащие для спе­циального выделения этих объектов из числа им подобных. Таким обра­зом, географические названия входят в класс собственных имен.

Говорить о собственных именах как о словах, имеющих внеконтекстные эквиваленты в других языках, можно только с определенными ого­ворками. Таковыми они выступают тогда, когда используются для офи­циальной идентификации отдельного лица или объекта. Однако в контекстном употреблении имена собственные могут нести разнообраз­ные дополнительные коннотации (созначения), и их функция может со­стоять не только в идентификации, но и в характеризации, в них неред­ко вкладываются метафорические, метонимические и иные смыслы. Поэтому передача имен собственных на других языках представляет со­бой сложную проблему, исследованию которой посвящено немало науч­ных работ.

Что касается терминов, то многие из них действительно имеют ус­тойчивые эквиваленты в других языках. Специалисты различных обла­стей науки и техники стремятся унифицировать терминологический ап­парат и дать терминам по возможности единообразные и однозначные определения. Но наука и промышленность находятся в постоянном раз­витии, да и не все термины одинаково актуальны для различных языко­вых сообществ, поэтому переводчикам специальной литературы посто­янно приходится иметь дело с безэквивалентной терминологией и с отсутствием эквивалентов у каких-то новых значений терминов. Кроме того, большое число терминов многозначно и полиэквивалентно, приме­ры чего приводятся ниже.]

Эквиваленты могут быть полными и частичными, абсолютными и относительными. Все приведенные выше примеры являются полны­ми эквивалентами, так как охватывают полностью значение всего сло­ва, а не одного из его значений. Dirt cheap и дешевле пареной репы — от­носительные эквиваленты: они различаются стилистической и экспрессивной окраской. Shadow имеет частичный эквивалент в ос­новном значении тень, так как английское слово имеет побочные зна­чения: полумрак и призрак. Однако сочетание the shadows of the gods несомненно имеет абсолютный эквивалент, так как единственно при­емлемое соответствие — сумерки богов. Традиция межъязыковых соответствий настолько упорна, что всякий иной перевод был бы ошибочным. Когда слово многозначно, как например, существитель­ное pin, и даже в области техники имеет ряд значений: палец; штифт; шпилька; шплинт; и другой ряд специальных значений: шкворень; ось; цапфа; шейка (БАРС), то ни одно из них нельзя считать эквивалент­ным. Это — вариантные соответствия. Эквивалентами будут 7-е значе­ние слова pin — вязальная спица и 8-е — (муз.) колок.

Удобней всего проследить становление эквивалентов на примере перевода неологизмов. Когда в английском языке появляется новое слово, переводчики обычно ищут для него наилучшее и по возможно­сти единственное русское соответствие. Особенно важно установить эквивалент в области терминов. Например, для supermarket первона­чальный калькированный перевод сверхрынок оказался явно непри­годным из-за своей двусмысленности и после также неточного мага­зин без продавцов установился подлинный эквивалент: магазин самообслуживания.

[Такова была ситуация с передачей слова supermarket к началу 1970-х годов. Уже вскоре в Советском Союзе стали строиться крупные магазины по образцу тех, что обозначались этим словом на Западе, и в русском языке возникло новое соответствие — универсам (сокращение от «универсальный магазин самообслуживания»). Однако эти магазины разительно отличались от своих западных аналогов по ассортименту то­варов и организации торговли, поэтому слово универсам быстро превра­тилось в советскую реалию и не могло служить удовлетворительным эквивалентом. А с 1990-х годов, когда в России стала утверждаться ры­ночная экономика, в стране появились точно такие же магазины этой ка­тегории, как и за рубежом, поэтому неудивительно, что их название бы­ло заимствовано в русский язык по принципу транслитерации — супермаркет. Оно и стало подлинным эквивалентом английского слова, перейдя, кстати, из разряда торговых терминов в категорию общеупо­требительной лексики.]

Для точности передачи значения иной раз приходится поступить­ся экономией языковых средств. Так, brinkmanship балансирование на грани войны и policy of brinkmanship — политика балансирования на гра­ни войны. Политический неологизм sell-out также требует развернуто­го перевода: предательство национальных интересов. Нередко можно подобрать предельно краткое эквивалентное соответствие английско­му словосочетанию: administrative efficiency оперативность, joint thinking коллегиальность, spirit of discipline дисциплинированность, mail cover check перлюстрация.

[Действительно, переводчик может считать удачей, когда ему удает­ся передать одним словом и кратким сочетанием более развернутое вы­ражение или высказывание с иностранного языка. Ведь обычно русский перевод получается длиннее и многословнее оригинала. Я.И. Рецкер, в частности, считал одной из самых удачных находок приведенный им вы­ше перевод выражения administrative efficiency как оперативность. Данный вариант перевода и вправду очень хорош, но, к сожалению, сегодня его нельзя считать полным эквивалентом. Русское слово опера­тивность подчеркивает способность быстро реагировать и действо­вать, тогда как administrative efficiency связывается в сознании говоря­щих с популярной в наши дни темой организации управления (administration principles) и охватывает несколько более широкое поня­тие, включающее разумную организацию труда и меры по выполнению управленческих решений, а не только оперативность. Поэтому в некото­рых контекстах administrative efficiency все же следует переводить как эффективность управления или эффективное управление.]

Нельзя признать эквивалентами насаждаемые некоторыми зару­бежными корреспондентами наших газет иноязычные заимствования путем транскрибирования английских слов. Массовому читателю они непонятны. Паблисити вместо рекламы, флибустьерство вместо обст­рукции в сенате США, истеблишмент вместо государственных устоев и т. п.— все эти слова-паразиты засоряют русский язык.

Когда Дж. Кэтфорд вместо «перевода» предлагает термин «переда­ча», это объясняется его отрицанием эквивалентности как возможно­сти воссоздания значения слова исходного языка (ИЯ) средствами пе­реводящего языка (ПЯ). Его ссылка на мнение Фэрса распространяет это скептическое отношение на перевод высказывания в целом. «Та точка зрения, что тексты на ИЯ и на ПЯ могут иметь одно и то же зна­чение, не выдерживает критики». Но приводимый Кэтфордом пример в подтверждение этого вывода не оставляет сомнения в ошибочности последнего. I have arrived не равняется я пришел, так как ни граммати­ческие, ни лексические элементы этих предложений не совпадают. Отсутствие эквивалента, т.е. постоянного и равнозначного соответст­вия, отнюдь не мешает адекватной передаче содержания высказыва­ния другим способом, а именно вариантным соответствием: я пришел, я приехал, я прилетел и даже, в определенной ситуации, я прибыл.

Наличие в индонезийском языке девяти личных местоимений вместо английских семи и отсутствие в английском языке соответст­вия финской sauna баня или слову спутник с его русскими коннотаци­ями, т.е. несовпадение отдельных лексических единиц, на которое ссылается Кэтфорд, никоим образом не исключает возможности адек­ватной передачи любой мысли в переводе на любой язык. Сам же ав­тор в дальнейшем разрешает это противоречие, подразделяя процесс перевода на две категории: restricted translation и total translation, что можно было бы передать как «микроперевод» и «макроперевод», при­чем первый — это передача лексических единиц и грамматических форм, а второй — это «переводческие сдвиги» (shifts), т.е. переход с одного языкового уровня на другой и из одной категории в другую. Эти «переходы» с полным основанием можно приравнять к перевод­ческим трансформациям, независимо от приятия или неприятия тео­рии языковых уровней, подвергшейся в последнее время справедли­вой критике. Ведь перевод осуществляется в сфере речи, и пользование межъязыковыми соответствиями для него не обязатель­но. Сам же Кэтфорд приходит к спасительному выводу, отметающему все установленные им ранее рогатки, что «обязательным условием эк­вивалентности перевода является отнесенность к одной и той же сущ­ности». Заменив неопределенную «сущность» «элементом действи­тельности», можно полностью согласиться с автором.

Все же, несмотря на примат целого, т.е. кэтфордовского «макропе­ревода», обязанность переводчика передать не только то, что сказано в оригинале, но и как это сказано, приводит к необходимости аналити­ческой стадии в переводческом процессе. Если исходить только из це­лого, действуя методом дедукции, то не может быть и речи о равноцен­ности каждого средства, избранного переводчиком для передачи содержания, экспрессивных и стилистических особенностей подлин­ника. Без тщательного, кропотливого анализа языковых средств под­линника не может быть полноценного воссоздания единства содержа­ния и формы в переводе. Отсюда — необходимость внимания к «микропереводу», к лексическим соответствиям — эквивалентным и вариантным.

Вариантные соответствия

Вариантные соответствия устанавливаются между словами в том случае, когда в языке перевода существует несколько слов для пе­редачи одного и того же значения исходного слова. Существительное soldier имеет по меньшей мере четыре соответствия в русском языке: солдат, рядовой, военнослужащий, военный. Было бы ошибкой считать на этом основании, что слово soldier многозначно. Даже в тех, доволь­но многочисленных случаях, когда русские соответствия не являются синонимами, это далеко не всегда дает основание для признания мно­гозначности соответствующего английского или французского слова. По существу, очень многие лексические единицы этих двух языков яв­ляются недифференцированными, т.е. обозначают широкое понятие, не охватываемое в русском языке одним словом. Такие английские и французские слова относятся большей частью к категории абстракт­ных понятий.

БАРС дает четыре соответствия существительного sincerity: ис­кренность, чистосердечие; прямота, честность. Аналогичное ему французское sincerite тоже имеет значения: искренность, чистосерде­чие. Однако прилагательное sincere представлено в БАРС восемью значениями: 1) искренний, неподдельный; 2) истинный, подлинный, на­стоящий; 3) прямой, честный, праведный. Эти значения подтверждают­ся в словаре примерами словосочетаний, в которых, например, sincere friend переводится: истинный (настоящий) друг, a sincere life честная (праведная) жизнь. Это приводит нас к выводу, что все эти восемь рус­ских соответствий являются вариантами лексического значения слова sincere, т.е. вариантными соответствиями.

Не подлежит сомнению, что ни в английском, ни во французском языке слово justice не является многозначным. Однако при переводе на русский неизбежно приходится выбирать одно из трех вариантных соответствий: справедливость, правосудие, юстиция. БАРС дает также законность. Department of Justice, конечно, — Министерство юстиции. Но далеко не всегда можно с уверенностью решить, какое из двух слов — справедливость или правосудие — точнее соответствует подлин­ному значению английского justice в конкретном контексте. Вчитыва­ясь в содержание пьесы и рассказа Джона Голсуорси под таким загла­вием, можно с полным основанием усомниться в правильности того, что пьеса называется «Правосудие», а рассказ «Справедливость». По существу, и в пьесе, и в рассказе ставится вопрос о жестокой неспра­ведливости закона, который требует беспощадного подавления малей­шего посягательства на «священную» частную собственность (в пьесе) и допускает возможность развода только для богатых (в рассказе). Да­же заключительную фразу рассказа: «И из года в год вы будете прони­каться все большей гордостью за свою страну, достигшую таких высот справедливости...» вполне можно было бы изменить, поставив вместо справедливости слово правосудие.

Фактически вынужденная дифференциация, дробление значений в переводе обедняет смысл слова justice, совмещающего два понятия, которые в английском и французском языках часто нерасторжимы.

Наиболее характерны для соотношения между словарным составом русского и английского языков вариантные соответствия, состоящие из однокоренных русских синонимов. Например, слова, соответствующие одному и тому же английскому определению writing: пишущий, письменный, писчий, писчебумажный (writing hand пишущая рука, writing table письменный стол, writing paper писчая бумага, writing materials писчебумажные принадлежности).

Аналогичный ряд вариантных соответствий имеет и определение flying: летающий, летательный, летный, летучий (flying saucers летаю­щие тарелки, flying apparatus летательный аппарат, flying weather лет­ная погода, the Flying Dutchman Летучий Голландец). Конечно, никакой многозначностью слово flying не обладает, его значение едино, так же как и слова writing. Все дело в том, что в русском языке, в зависимос­ти от определяемого слова, употребляется более дифференцированное определение, чем в английском.

Не следует думать, что частые случаи дифференциации значений при переводе с английского дают основание для вывода об абсолют­ном превалировании более дробных и конкретных значений в русском языке. Ведь даже среди самых распространенных определений анг­лийского языка мы сталкиваемся с примерами, когда одному русско­му слову соответствуют два английских: big и large большой, little и small маленький, high и tall высокий.

Можно отметить и примеры, когда одному русскому существи­тельному соответствует несколько английских в том же значении. На­пример, слову этаж — floor и storey; слову ‘грязь’ — dirt, filth, mud. Правда, это далеко не полные синонимы; относясь к общему широко­му понятию, каждый из них отличается особым второстепенным при­знаком, и особенности употребления каждого раскрываются в стан­дартных словосочетаниях. Например, filth в переносном смысле значит моральное разложение (см. Русско-английский словарь под общим руководством проф. А.И. Смирницкого).

Аналогичные явления можно отметить и в английской фразеологии. В первой главе «Дворянского гнезда» И. С. Тургенева о ненавист­ном ей лгуне и сплетнике Гедеоновском Марфа Тимофеевна говорит:

— Да вот он, кстати, легок на помине... В переводе Бернарда Айзекса:

"But here he comes — talk of the devil." А в тридцатой главе та же Марфа Тимофеевна говорит Лаврецкому:

— А Лизу видел? Нет? Она сюда хотела прийти... Да вот и она; легка на помине.

"But here she comes — talk of the angel."

Здесь devil и angel четко дифференцируют в английском языке одинаковые по смыслу, но полярно противоположные по экспрессии выражения, которым в русском языке соответствует одно, нейтраль­ное в экспрессивном отношении.

Но все же, как поступить переводчику, когда эти два разных по экспрессии выражения стачкиваются в английском тексте: "Was Tony Hawker there?"

Before Poirot could answer, the door opened and Hawker and Sheila Grant came in...

"Hullo, people, we've come in for a drink. Tony's flask is dry." Poirot murmured: "Talk of the angels — "

Pam Grant snapped: "Devils, you mean." (A. Christie. The Labours of Hercules. "The Horses of Diomedes")

Единственная возможность, которой располагает в подобных слу­чаях переводчик,— это компенсация (см. § 12). В данном случае мож­но перевести, очевидно, так:

Пуаро прошептал: «Легок на помине». «Принесла нелегкая», — буркнул Пам Грант.

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 1500; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!