Час ночных кошмаров

Тыквенная голова

Предисловие

Предо мной под серым предвечерним не­бом простиралось тыквенное поле. Я со­бирался выбрать себе одну побольше, покруглее, чтобы сделать из нее фонарь к Хел­лоуину^[1]. Но эта осень выдалась теплой, и, про­бираясь меж рядами тыкв, я понял, что пришел слишком поздно. Большинство тыкв уже раз­мягчились и начали подгнивать, на их боках по­явились темно-коричневые пятна, тучи мошек роились над ними и ползали по растрескавшей­ся корке.

Я все же продолжил поиски. Тем временем солнце село. Стало холодно. Услышав негром­кий глухой звук, я остановился. В моем направ­лении покатилась тыква. Она перекатилась че­рез поникшие плети, потом через ровный учас­ток темной земли — и замерла у моих ног.

Я вытаращил глаза. Что заставило ее катить­ся? Поле казалось совершенно ровным. Вдруг тыквенные плети начали извиваться и скрючи­ваться. Еще одна тыква покатилась по земле. Я повернулся и пошел обратно, так ничего и не выбрав.

Когда я писал эту историю, мне вспомни­лись тот жутковатый серый день и тыквенное поле, которое вдруг ожило у меня на глазах...

***

— Это же значит — испортить весь празд­ник! Почему мы должны в Хэллоуин быть дома в восемь? Как можно ходить по домам, когда еще светло! — возмущался Майк.

Мама закатила глаза.

— Садись в машину, — сказала она. — И пере­стань ныть. Ты сам знаешь, из-за чего в этом году введен «комендантский час».

— Из-за того, что родители глупые, — бурк­нул Майк.

— Из-за того, что исчезли те ребята в про­шлый Хэллоуин, — напомнил я. — И в поза­прошлый тоже.

— А нам-то что до этого? — пожал плечами Майк.

— Ладно, Майк, лезь в машину, — сказал я. — Мы с Лиз хотим заняться делом.

— А я не хочу выбирать тыквы. Это ску-у-чно, — Майк скрестил на груди свои худые руки и надул губы. — Почему мы должны ехать?

— Потому что мы делаем это каждый год, — терпеливо ответила мама.

Она привыкла к капризам Майка. Мы все привыкли.

— А давайте не поедем, а притворимся, что мы уже ездили, — предложил Майк.

Он парень сообразительный. Ему десять лет, он на два года младше меня и все время на что-нибудь злится.

Мама говорит, он в этом не виноват. Все дело в том, что он рыжий. «Рыжие — такие вспыльчивые», — часто повторяет она.

He понимаю, какое к этому отношение име­ют рыжие волосы. Майк все время ворчит, ру­гается, машет кулаками и напрашивается на не­приятности.

На прошлой неделе он ввязался в драку, и в результате ему выбили два зуба. Хорошо еще, что они и так качались.

Из-за этих выбитых передних зубов он сам стал похож на тыкву для Хэллоуина с вырезан­ными глазами и ртом. Но когда я пошутил на эту тему, он мне так засадил кулаком под дых, что у меня чуть не вывалился обратно весь обед.

— Кончай, Майк, поехали, — сказал я и в шутку подтолкнул его сзади, чтобы он не стоял на месте.

Он быстро повернулся и замахнулся на меня кулаком:

— Сейчас как дам!

— Эй, ты что? Я же нечаянно! — засмеялся я.

— За нечаянно бьют отчаянно! — огрызнул­ся он.

— Давай, Майк, садись, — вмешалась в раз­говор Лиз. — Я еще никогда сама не выбирала тыквы на поле. Ты мне поможешь найти хоро­шую.

Майку Лиз нравится. Обычно при ней он ведет себя как шелковый.

Все еще с надутым лицом он забрался на пе­реднее сиденье.

Мы с Лиз подняли к небу глаза, радуясь, что наконец-то можно ехать. Мы с ней сели сзади и застегнули ремни безопасности.

Лиз двенадцать, как и мне. Она живет в доме напротив. Но ее родители каждый день работа­ют допоздна, поэтому Лиз много времени про­водит у нас.

Мы оба смотрели в окно, глядя, как пролета­ют мимо деревья. Осенние листья падали по­всюду красно-желтым дождем. Вскоре деревья кончились. Мы неслись мимо ферм и полей, уже распаханных перед зимой.

— Так что, Майк, ты мне поможешь выбрать тыкву? — спросила Лиз.

— Ладно. Только пусть Эндрю тебе не помо­гает, — ответил Майк. — Потому что все его тыквы всегда внутри гнилые. Как и он сам.

— Ну и пожалуйста, — сказал я.

Я понимал, что он ищет повода для ссоры, но мне противно ссориться с ним все время. И почему ему нужно постоянно ершиться?

Я глянул в окно и увидел на обочине оран­жевый, в форме тыквы рекламный щит. «Тык­венная ферма Палмера, 1 миля» — было напи­сано на нем.

Я представил себе мистера Палмера, вла­дельца фермы. Ну и страшилище! Он мне напо­минает одно из своих пугал — высокий, худой, в слишком широком для него комбинезоне. Всегда ходит такой деревянной походкой, охра­няя свои поля, и глядит на каждого пугающими пустыми глазами, похожими на глубокие тем­ные дыры.

— Вот мы и приехали, — бодрым голосом объявила мама, сворачивая на длинную, усы­панную гравием подъездную дорогу, ведущую к площадке для машин.

Четыре-пять автомобилей стояло возле не­ровного деревянного забора.

Я вылез из машины и потянулся. День был солнечный, но для октября довольно холодный. Я видел, как изо рта идет пар. Воздух здесь был свежим и приятным.

У ворот нас приветствовала молодая женщи­на в оранжевой куртке и оранжевой же шерстя­ной лыжной шапочке.

— Тыквы на первом холме немного перезре­ли, — сказала она нам. — А здесь, у ворот, уже все выбрано, посмотрите на следующем поле.

Мы поблагодарили ее и прошли в ворота.

Да, вот еще что, — окликнула она нас, — видите, вон там — высокий зеленый забор? — указала она налево. — Мистер Палмер не лю­бит, чтобы к нему подходили. Договорились?

— Почему это? — спросил Майк. — Что там такое?

Чего еще было ждать от Майка?

— Это личный участок мистера Палмера, — ответила молодая женщина.

Мы прошли в ворота. Тыквенное поле про­стиралось без конца и без края насколько хва­тало глаз, взбегая вверх на холм и спускаясь вниз. Тонкие зеленые плети расползались, как змеи, по черной земле. На концах плетей сиде­ли тыквы — все разного размера, сотни и сотни тыкв, как оранжевые воздушные шарики, при­крепленные к земле.

Над тыквами косо торчали на высоких шес­тах пугала. Это были всего лишь старые пальто, набитые соломой. Но издалека они казались ус­талыми стариками, согнувшимися под ветром.

— Эй, Эндрю, — прошептал Майк, поспевая рысцой, чтобы не отстать от меня и Лиз. — Да­вайте обследуем личный участок Палмера. Мо­гу спорить, самые лучшие тыквы он прячет там.

— Еще чего! Хоть сегодня постарайся не втя­гивать нас в неприятности, ладно? — сказал я.

Струсил, — пробормотал Майк.

Я пропустил это мимо ушей. Мне совсем не хотелось с ним ссориться.

Шаркая кроссовками по сухой земле, я за­шагал впереди всех к тыквенным бороздам. Щурясь от ослепительного послеполуденного солнца, я заметил на вершине первого холма двух ребят. Спотыкаясь, они шли вниз, с тру­дом неся огромную тыкву.

Майк засмеялся.

— Посмотрите на этих придурков. Черта с два они смогут ее доволочь!

Наклонившись, он подобрал с земли тыков­ку размером с небольшой мяч.

— Эндрю, лови! — кинул он ее мне.

Растерявшись, я слишком поздно поднял

руку. Тыква пролетела у меня над головой и шмякнулась на землю.

— Ух ты, спелая! — крикнул со смехом Майк.

Он увернулся, когда я бросил одну в него. И опять засмеялся.

— Эх ты, Эндрю, промазал! Кидаешь, как девчонка!

— Ну, Майк, держись! — пригрозила ему в шутку Лиз. — Сейчас я тебе покажу, как дев­чонки кидаются!

Она наклонилась, схватила полусгнившую тыкву, чтобы швырнуть в него.

— Эй, ну-ка прекратите! — крикнула ма­ма. — Мистер Палмер смотрит.

Мистер Палмер вышел из-за пугала. И дви­нулся к нам с сердитым лицом. Несмотря на холод, он ходил без пальто. На нем был мешко­ватый джинсовый комбинезон поверх оранже­вой фланелевой рубахи. Космы седых волос до плеч спадали из-под оранжевой бейсболки, на­детой козырьком назад.

Самым странным в его внешности была бо­рода, такую я никогда не видел. Она была оран­жевая, клочковатая и свисала с подбородка пуч­ками. Это напоминало ту противную мякоть, что находишь внутри тыквы, когда ее разреза­ешь.

Он сердито покачал головой, холодно глядя на нас своими пустыми глазами.

Лиз уронила тыковку, которую собиралась бросить.

Мама поежилась.

— Здесь все хорошие тыквы выбраны. Беги­те на вершину холма. Может быть, там найдете получше. Я вас догоню.

И мы побежали, перепрыгивая через ряды тыкв. Когда мы достигли вершины, поднялся сильный ветер, сдувая светлые волосы Лиз ей в лицо. Солнце закрыло облаками, и над тыквенным полем темной океанской волной проне­слась тень.

— Эй, глядите, куда понесло Майка! — крик­нул я, указывая рукой.

Майк стоял на склоне холма в тени высокого зеленого забора. И дергал за щеколду калитки.

— Майк! Убирайся оттуда! — заорал ему я.

Не обращая на меня внимания, он сильнее

дернул за щеколду. Мы с Лиз сбежали вниз и попытались оттащить Майка. Но он вцепился в щеколду мертвой хваткой.

— Убирайтесь! Прочь отсюда! — прогремел голос у нас за спиной.

Ахнув, я обернулся и увидел мистера Палме­ра. Уперев руки в боки, он стоял и смотрел на нас своими жуткими, как у пугала, глазами.

Майк выпустил из рук щеколду и попятился.

— Это моя личная коллекция, — сказал мис­тер Палмер голосом, который, казалось, шел у него из самой груди. — Мои детки. Мои заме­чательные малыши. Но, думаю, вам это будет неинтересно.

— Извините, — тихо произнес Майк.

Я еще никогда не слышал, чтобы Майк за что-то перед кем-то извинялся. Но под ледя­ным взглядом мистера Палмера даже мой не­устрашимый братец спасовал.

Мистер Палмер поскреб свою колючую ры­жую бороду. Потом, к моему удивлению, он протянул свою ручищу, охватил растопыренны­ми пальцами макушку Майка и сжал ее.

— Не созрела еще, — сказал мистер Пал­мер. — Но уже на подходе.

Может, это он так шутит? Пытается острить?

Мы с Лиз нервно хохотнули.

Но лицо мистера Палмера оставалось холод­ным и серьезным.

— Это плоды моих экспериментов, — кив­нул он в сторону забора. — Мои детки. Держи­тесь подальше от моих деток.

— Э-э... пойдем, Майк, — с запинкой прого­ворил я. — Я там приметил одну хорошую тык­ву, — я указал на другой конец поля.

Потом схватил Майка за руку и оттащил его.

— Чего он нарывается? — сердито пробор­мотал Майк и оглянулся через плечо. Но мис­тер Палмер уже исчез. — Вот вернусь и раско­лочу всех его малышей.

— Не кипятись, — сказал я. — Забудь об этом.

— Майк прав, — поддержала моего брата Лиз. — Негодяй этот Палмер. Зачем он так сжал Майку голову?

Майк сам напросился, — сказал я.

Терпеть не могу, когда Лиз встает на его сто­рону.

Майк уставился на высокий забор.

— Что в них может быть такого особенного, в тех тыквах? Почему он не дал нам даже по­смотреть на них?

— Не все ли равно? — отрезал я. — Давайте выберем одну хорошую и уедем отсюда.

Майк поддал ногой одну из тыкв. Она под­скочила и покатилась вниз с холма. Он засме­ялся и пнул вторую.

— Прекрати! — крикнул я. — Мы из-за тебя в еще худшую историю вляпаемся.

— А, наплевать! — крикнул Майк и припус­тил от меня, пиная на бегу тыквы.

— Прекрати!

Я побежал за ним, поскользнулся на чем-то мягком и грохнулся на спину.

— О-ох! — простонал я, приземлившись на мягкую гниющую тыкву. Кислый запах окутал меня со всех сторон.

Я медленно встал и, вывернув назад шею, уви­дел густую оранжевую слизь. Скользкая тык­венная мякоть прилипла сзади к моим джинсам и куртке.

— Ой, ну и красота! — засмеялась Лиз.

Майк тоже захохотал, закинув назад голову.

Тут уж я вышел из себя.

С ревом я схватил с земли гнилую тыкву и залепил ею в грудь Майку.

Размякшая корка лопнула. Тыквенная мя­коть, семечки и волокнистая сердцевина рыжей кляксой расползлись по его кожаной куртке. Теперь пришла моя очередь смеяться — но я не успел.

— Вы что же это делаете? — услышал я разъ­яренный знакомый голос.

Мистер Палмер бежал, как сумасшедший, вниз с холма, раскинув, словно крылья, свои огромные ручищи.

— Вы что делаете? — кричал он. — Это же живые существа!

— Да-а? — произнес я.

— Вон отсюда! — завопил мистер Палмер. И ткнул пальцем в сторону площадки для ма­шин. — Убирайтесь отсюда! Быстро!

— В чем дело? Что случилось?

С вершины холма, перепрыгивая через тык­вы, к нам бежала мама. Выглядела она смущен­ной.

Заберите их отсюда, — потребовал мистер Палмер. — Я не возьму с вас денег за ущерб. Толь­ко увезите их.

— Майк прав. Хэллоуин в нашем городе — така-а-а-я скукота, — сказала Лиз и отодвинула в сторону свой пакет со сладостями, получен­ными от соседей после традиционного обхода домов. — Взгляните на часы. Всего половина девятого, а мы уже дома.

Трофеи, которые получил я, были разложе­ны на полу в гостиной. Я посчитал пустые обертки. Оказывается, четыре шоколадных ба­тончика я уже съел.

— Еще один, и потом я все это уберу, — ска­зал я.

— А где Майк? — спросила Лиз, оглядываясь.

— Пошел наверх снять свой карнавальный костюм.

В этом году Майк, чтобы пугать соседей, вы­рядился инопланетянином — в серебристом комбинезоне и со светящейся зеленой головой. А Лиз и я решили, что мы уже слишком взрос­лые для карнавальных костюмов. И мы решили, что достаточно просто натянуть на головы шерс­тяные лыжные шлемы и надеть куртки задом наперед. Глупо. Но сладостей мы набрали поря­дочно.

Я пытался решить, за какую шоколадку при­няться, когда появился Майк. На нем была его кожаная куртка «пилот». Он что-то заталкивал в белый пластиковый пакет.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он.

— Никуда ты не пойдешь, — сказал ему я. — Можешь снять свою куртку. Ты же знаешь, что после восьми нельзя.

— Пока! — бросил он.

И, застегнув «молнию» на куртке, направил­ся к двери.

Я бросился за ним и схватил его за воротник.

— Что ты еще придумал?

— Отпусти, Эндрю. Сейчас ночь Хэллоуина. Я хочу немного повеселиться. Хочу сделать что-нибудь такое... чтобы мурашки по коже.

— Например, что? — спросила Лиз, подходя к нам.

— Наведаюсь еще раз на тыквенную фер­му, — ответил он.

— Ты что, чокнулся? — засмеялась Лиз.

— Сейчас ведь Хэллоуин, верно? А дети в Хэллоуин должны устраивать розыгрыши. Этот тыквовод сам напросился. И я хочу вернуться туда и... устроить ему хохму.

Это же несколько миль отсюда, — сдви­нув брови, посмотрела на него Лиз. — Ты как рассчитываешь туда добраться?

— Автобусом, — бросил Майк и толкнул вход­ную дверь.

Поток холодного воздуха хлынул в комнату.

— Подожди! — крикнул я. — Что ты собира­ешься сделать?

— Я же сказал — устроить хохму, — раздра­женно ответил мой братец.

— И ты хочешь один доехать автобусом до фермы?

Майк кивнул.

— Нельзя его отпускать, — сказала Лиз и вы­тащила из стенного шкафа для одежды свою пуховую куртку. — Нам придется поехать с ним, — на ее лице появилась улыбка. — Вооб­ще-то это круто. Хозяин фермы не имел права хватать Майка за голову. Мы должны ему за это отплатить.

— Да вы что?! — крикнул я.

— Эндрю, сейчас ночь Хэллоуина, — объяс­нила Лиз. — Сидеть дома и просто обжираться шоколадом — это такая скука. Почему бы нам не повеселиться, не устроить какую-нибудь кошмарную хохму?

— Но... но... — уставился я на нее.

Шевелись, — заторопила она меня. — Мы должны вернуться до того, как приедет твоя мама.

Вот так мы и оказались в ту ночь на тыквен­ном поле.

Я понимаю, это было глупо. Понимаю, что это было просто сумасшествие. Но разве оста­новишь Майка, если ему что-то втемяшится в башку? Невозможно его остановить. И от Лиз помощи ждать не проходилось. Ей самой ужас­но хотелось пощекотать себе нервы.

Мы шли по покрытой гравием площадке для машин. Я застегнул «молнию» на куртке и натя­нул капюшон. Ночь была холодная, ясная. Бледно-желтая луна плыла высоко в фиолето­вом ночном небе. Заглянув через изгородь, я увидел, как пугала на холме дрожат на сильном ветру.

Я поежился.

— Просто не верится, что мы на такое реши­лись.

Майк и Лиз меня не услышали. Они уже пере­лезали через изгородь на территорию фермы.

Через несколько секунд мы стояли вместе, переводя дыхание и глядя на тянущиеся перед нами холмы тыквенного поля.

Ветер шептался в путанице тыквенных пле­тей, заставляя их гнуться и извиваться. Пугала скрипели и махали своими руками, будто отгоняя нас. Вдруг большая тыква, подскакивая, устремилась с холма. Бух-бух-бух...

— Она живая! — крикнул я, пытаясь пошутить.

Но ни Лиз, ни Майк не засмеялись.

— Страшно здесь ночью, — ежась, пробор­мотала Лиз.

Ветер сдул мой капюшон назад. Я вздрогнул от громкого скрипа. Нет, это всего лишь пуга­ло — наклонилось на шесте.

— Такое все серебристое и странное, — про­шептала Лиз, придвигаясь поближе ко мне. — Как будто гуляешь по Луне.

Майк что-то вытащил из пакета, который прихватил с собой.

— Что это у тебя? — спросил я.

Он поднял вверх металлический баллончик с черной краской. С черной аэрозольной крас­кой.

— О господи! Что ты собираешься с этим де­лать? — спросил я.

На его лице появилась ухмылка.

— Хохмить.

— Майк, подожди...

Он наклонился над большой тыквой и нари­совал на ее боку улыбающуюся рожу. После этого побежал вдоль борозды, оставляя на тык­вах черные косые кресты.

Потом Майк достал еще два баллончика с краской из своего пакета и сунул один Лиз, вто­рой — мне.

— Ну уж нет, — отказывался я, пытаясь вер­нуть ему баллончик.

— Да ладно тебе, Эндрю, — уговаривала меня Лиз. — Сейчас ведь Хэллоуин. Не будь та­ким размазней, — наклонившись, она нарисо­вала на тыкве большое черное сердце.

Майк с восторженным гоготом изобразил на нескольких тыквах свои инициалы: М.Г.

— Теперь мистеру Палмеру ни за что их не продать!

Лиз быстро шла вдоль борозды, рисуя на тыквах сердца. Я написал на паре самых боль­ших тыкв: «Здесь был я».

И вдруг остановился, услышав, как вскрик­нула Лиз. Она упала, больно стукнувшись о сухую землю. Баллончик вылетел у нее из рук.

Я подбежал к ней.

— Споткнулась об эту чертову плеть, — про­стонала она. — Ой, моя лодыжка!

Когда я помогал ей подняться, она посмот­рела через мое плечо.

— Он здесь! Мистер Палмер! — вырвался у нее растерянный крик.

У меня душа ушла в пятки. Я обернулся и в страхе уставился в темноту. Нет, это не мистер Палмер.

Это просто пугало. Высокое огородное пуга­ло. В оранжевой кепке на соломенной голове.

— Кажется, с меня этой хохмы уже хватит. Здесь как-то уж слишком страшно, — сказала Лиз, потирая лодыжку. — Пойдемте домой.

— Эй, Майк, — позвал я. — Давай сматы­ваться отсюда.

Майк! Куда он запропастился?

Я повернулся... и ахнул.

Он перелезал через зеленый забор.

— Не надо! — раздался пронзительный голос Лиз.

— Майк, не надо! Майк! — крикнул я.

Но он уже спрыгнул по другую сторону забо­ра на участок с личной коллекцией тыкв мисте­ра Палмера.

От страха холодок пробежал у меня по спине.

«Майк зашел слишком далеко, — подумал я. — Мистер Палмер не зря держит эти тыквы за забором. Он называет их «мои детки»...»

С тяжело бьющимся сердцем я побежал к за­бору. Лиз последовала за мной, хромая на боль­ную ногу.

Майк! Эй, Майк, — позвал я. — Лезь об­ратно — немедленно!

Потом раздался пронзительный крик:

— Помогите! Ой, помогите мне!

Я заставил себя ускорить бег. И опять услы­шал крик:

— О-ой...

Он резко оборвался.

Я добежал до забора. Он был на несколько футов выше меня. Я подпрыгнул и уцепился за его верх. Подтянувшись, я заметил, что длин­ные серебристые плети по ту сторону забора словно бы шевелятся, встают вертикально, как змеи, тянутся вверх, изгибаясь и отрываясь от земли.

«Нет, не может быть. Чушь какая», — сказал я себе.

Собрав все силы, я перебросил ноги через забор и спрыгнул с другой стороны. Призем­лившись на обе ноги, я быстро огляделся.

— Майк?

— Эндрю, что там такое? — Лиз осторожно перевесила голову через забор.

— Майк! — позвал я опять.

И тут увидел его. Он стоял в конце первой борозды. Я узнал его куртку «пилота», его джин­сы, порванные на коленке, его кроссовки.

Но на его плечах... на его плечах...

На егоплечах была круглая оранжевая тыква.

— Майк! Как ты сумел засадить голову в эту тыкву?

Я подбежал к нему, задыхаясь от крика.

— Сними ее сейчас же! Нам надо сматывать­ся! Бежим! Зачем ты ее напялил?

Не дожидаясь, пока он ответит, я схватил тыкву двумя руками и стащил ее с его плеч.

Лиз вскрикнула первой. Это был пронзи­тельный крик ужаса.

Я открыл рот, собираясь закричать, но ни звука не вылетело из него.

Мои руки все еще сжимали тыкву. Я тупо смотрел на плечи Майка.

Головы там не было. Ничего не было на его плечах.

Тошнота подкатила к горлу, дрожь волнами пробежала по телу. Я отвернулся.

Тыква выпала из моих рук. И покатилась. Она подкатилась к длинной тонкой плети. Я ус­тавился на эту плеть. Проследил, где она закан­чивается.

И увидел голову моего брата. Да, голову мое­го брата, увенчивающую конец тыквенной плети.

Его темные глаза вперились в меня. Рот от­крылся и закрылся, словно в попытке что-то сказать. Голова наклонилась, потом подскочила с силой, будто стараясь оторваться. Но она была прикреплена — она росла на тыквенной плети!

— О-о-х... — в ужасе выдохнул я.

Я не мог говорить. Не мог ни вдохнуть, ни двинуться с места.

Мой брат... мой несчастный брат...

И тут я увидел других.

Человеческие головы мальчиков и девочек... Они глядели на меня с земли... открывая и за­крывая рты в беззвучной мольбе о помощи... десятки человеческих голов, растущих на тык­венных плетях...

Теперь я понял, что случилось с теми ребя­тами, которые исчезли в прошлый и в позапро­шлый Хэллоуин.

Пока я глядел на это леденящее кровь зрели­ще, толстые ползучие стебли тянулись к моим кроссовкам, обвивались вокруг щиколоток. Я увидел, как они поднимаются вверх с земли, устремляясь к Лиз, обматывают ее, тянут вниз.

Я почувствовал, как тыквенные плети охва­тывают мое туловище, сжимают грудь.

Но я не мог шевельнуться.

Даже когда появился мистер Палмер, я не смог шевельнуться.

Я увидел улыбку на его оранжевобородом лице. Увидел глубокие, черные, пустые глаза. Я в страхе следил, как он присел на корточки возле головы Майка... головы Майка, растущей на тыквенном стебле.

Холодные, мокрые плети обернулись вокруг моего горла. Они сжимали его все сильнее... сильнее... но я не мог закричать. Не мог ше­вельнуться.

Все с той же усмешкой мистер Палмер на­крыл растопыренной пятерней макушку Майка и сжал ее.

— Не созрела еще, — сказал он. — Но уже на подходе.

ИНОПЛАНЕТЯНСКИЕ ИРИСКИ

Предисловие

Когда я учился в школе, у нас были очень популярны разные кружки и клубы. Среди них имелись клубы крутые, куда вступить было непросто. И клубы захудалые, в которых было всего по несколько человек, и они стремились набрать себе новых членов.

Вот о таких-то клубах я и вспомнил, начиная этот рассказ. Главный его герой — Уолтер, стес­нительный мальчик, не пользующийся большим авторитетом среди ребят. Он приходит в восторг, когда его приглашают вступить в один из клубов. Ребята кажутся ему очень дружелюб­ными. И главное — они просят его стать прези­дентом клуба!

Однако, открывая свое первое заседание клуба, Уолтер начинает понимать, что, возмож­но, совершил большую ошибку. Трагическую ошибку. Может быть, ему стоило сначала про­смотреть протокол предыдущего заседания «Клу­ба инопланетян»?

***

Уолтер откашлялся. Он всегда немного нерв­ничал в компании ребят, которых не слишком хорошо знал.

— Предлагаю заседание «Клуба иноплане­тян» считать открытым, — объявил он. И, по­правив на толстом носу очки в черной прямо­угольной оправе, оглядел чердак Грега.

Чердак был узким и длинным, с рекламны­ми плакатами фильмов на выкрашенных яркой краской стенах и пластмассовыми креслами, поставленными перед обшарпанным красным кожаным диваном. «Подходящее местечко вы­брали себе эти ребята для собраний клуба», — подумал Уолтер.

Мальчик по имени Грег сидел на старом ди­ване между двумя девочками из клуба — Бонни и Наташей. Грег был светловолосым, веснушча­тым. Казалось, он очень старался произвести на девочек впечатление. У него на коленях лежала пластмассовая фигурка дроида — персонажа из «Звездных войн», и он, откровенно хвастаясь, демонстрировал, как она работает.

Эван, темноволосый мальчик постарше, сидел, вытянув ноги, в кресле, уткнувшись в книжку «Звездный маршрут».

— Ребята, ну что же вы? Давайте начнем, — умоляюще произнес Уолтер. — Я в первый раз на вашем заседании, и мне очень интересно уз­нать, чем вы тут занимаетесь.

Никто не обратил на него внимания.

Бонни, на вид живая и игривая, старалась вырвать из рук Грега игрушечного дроида. Ее подруга Наташа, девочка с серьезным лицом и стального цвета глазами, пересела в кресло, чтобы не участвовать в этом перетягивании ка­ната.

— Ребята, послушайте! — предпринял Уол­тер еще одну попытку.

Эван по-прежнему не отрывал глаз от книги. Вдруг он захихикал, и его худые плечи запрыга­ли вверх и вниз.

— Извините, я тут наткнулся на такое смеш­ное место, — объяснил он.

«Что могло так его рассмешить в книжке «Звездный маршрут?» — удивился Уолтер.

Может, зря он записался в этот клуб? Ребят этих он почти не знает. Его очень удивило, когда Бонни подошла к нему в школе и спроси­ла, не хочет ли он вступить в их клуб и стать его президентом. Еще она сказала, что они все счи­тают его настоящим лидером — как раз таким, какой необходим их клубу. Чтобы он помог им вести работу.

Почему он согласился вступить в их клуб? Потому что ему польстило их предложение? Или потому, что ему с трудом удавалось заво­дить новых друзей?

«По обеим причинам, — решил он. — И, кро­ме того, еще по одной».

Уолтеру понравилась мысль подружиться с ребятами, которые интересуются космосом. С раннего детства его зачаровывала мысль о жизни на других планетах. Возможно ли суще­ствование пришельцев? Планет во Вселенной миллиарды и миллиарды. Так что шансы долж­ны быть вполне реальными.

Свет в чердачном окошке начал тускнеть — солнце клонилось к закату. Длинные тени про­легли на полу.

Уолтер откашлялся и попробовал снова:

— Мы можем начать? Поскольку я новичок в клубе, мне бы хотелось поблагодарить всех за то, что вы предложили мне стать его президен­том. Я постараюсь оправдать доверие.

Сидевший на диване Грег придвинулся к Бонни, показывая ей статью в журнале «НЛО». Эван даже не поднял головы от своей книжки.

— Ладно, давайте начинать, — сказала Ната­ша, поправляя массивные пластмассовые клип­сы, видневшиеся из-под ее коротких черных волос. — Есть хочется.

— Начинать есть прямо сейчас мы не мо­жем, — сказала Бонни. — Сначала нужно про­читать протокол прошлого заседания.

— Ох, ну тогда... давай читай, — вздохнула Наташа. — Только давайте поскорее с этим по­кончим.

Уолтер переводил взгляд с одного лица на другое. «Что-то не видно в них энтузиазма, — подумал он. — Разве их не интересуют инопла­нетяне?»

— Я сейчас прочту протокол прошлого засе­дания, — сказала Бонни, обращаясь к Уолтеру.

Она порылась в своем рюкзачке и вытащила из него тетрадку. Потом, перелистав, отыскала нужную страницу. И начала докладывать:

— На последнем заседании мы обсуждали, как нам собрать деньги для поездки на выстав­ку искусства внеземных цивилизаций в Бостон­ском музее. Грег должен был поговорить в школе с мистером Хеммингом о том, чтобы провести «карнавал инопланетян».

— Мистер Хемминг болел, — вставил Грег. — Попробую на следующей неделе.

Бонни закатила глаза. Потом вернулась к своим записям:

— Еще на нашем прошлом заседании Ната­ша предложила, чтобы мы начали издавать га­зету «Клуба инопланетян» и распространяли ее в школе. Обсуждение было отложено до этого заседания.

— Обсуждение откладывается на каждом за­седании, — посетовала Наташа.

— Это потому, что идея дурацкая, — заметил Эван, закрывая книжку.

— А по-моему, газета — это интересно. По­чему ты считаешь эту идею дурацкой? — спро­сил Уолтер.

Потому что в школе все и так уже дума­ют, что мы ненормальные — или мутанты, или еще что-то в этом роде, — ответил Эван. — А если нами смеяться и называть нас самих иноп­ланетянами.

— Он прав, — сказал Грег. — Мы ведь не хотим привлекать внимания, так? Я считал, что у нас секретный клуб.

Тут все заговорили разом.

Уолтер поднял руки, стараясь привлечь к се­бе внимание.

— А что ты, Бонни, думаешь об издании га­зеты? — громко спросил он, перекрывая общий гул.

Бонни тряхнула головой, отбросив назад свои медно-рыжие волосы.

— Мы об этом спорили уже сто раз, — сказа­ла она. — Я думаю, давайте отложим этот во­прос и перекусим.

— Правильно. У меня уже в животе бурчит, — сказал Грег.

— Э-э... мы уже закончили с протоколом? — с запинкой проговорил Уолтер. Он был в недо­умении. Почему они не захотели завершить об­суждение? — Ребята, подскажите мне. Раз уж я стал вашим новым президентом, я хочу выпол­нять свои обязанности как положено. Что идет дальше? — спросил он.

Никто ему не ответил. Эван опять уткнулся в книгу. Обе девочки начали переговариваться между собой.

— Я сейчас вернусь, — бросил Грег.

И, соскочив с дивана, побежал вниз по лест­нице.

Через несколько секунд он появился вновь с небольшим фиолетовым пакетиком.

— Инопланетянские ириски — для всех! — выкрикнул он, тяжело дыша после пробежки по лестнице.

— Инопланетянские ириски? — удивился Уол­тер. — Потрясающе! Никогда о таких не слышал.

Грег разорвал пакет и вытряхнул из него не­большие кубики коричневых ирисок.

— Да ну, ничего особенного. Мы раньше уже такие ели.

Бонни выхватила пакет из рук Грега.

— Я такая голодная, что слопала бы и иноп­ланетянина!

Она бросила в рот несколько темно-корич­невых кубиков и принялась жадно жевать.

— Дайте мне попробовать, — попросил Уол­тер и потянулся рукой к пакету. — Выглядят они классно.

Он положил в рот один кубик — сладкий и немного с привкусом кофе.

Наташа с серьезным лицом бросила в рот пригоршню кубиков и принялась жевать их мед­ленно, вдумчиво. Грег тоже сунул несколько себе в рот. Потом передал пакет Эвану.

Эван проглотил два кубика целиком, не жуя.

— Не слишком питательно, — вздохнул он. — Все равно есть хочется.

Вдруг Эван издал протяжный стон. Лицо его перекосилось и стало увеличиваться. Глаза и рот втянулись в голову, а голова раздулась, как воздушный шар.

Он опять застонал, когда его руки начали светиться и вытягиваться, вытягиваться, как ре­зиновые. Они делались все тоньше и тоньше, пока не стали двумя бесконечными макарони­нами, свисающими от плеч.

Уолтер в ужасе ахнул, тараща глаза на Эва- на — розовый безлицый шар с руками и ногами в виде спагетти.

— Инопланетянские ириски! — выдохнул Уолтер. — Это они... превратили Эвана в иноп­ланетянина!

— А-а-а-ай! — издала Бонни длинный прон­зительный вопль.

И тоже начала изменяться. С оглушитель­ным треском из ее спины выдвинулись огром­ные, покрытые шерстью крылья. Рот растянулся, и из него высунулись два синих языка. Толстый розовый хвост в редких черных волосках тяжело плюхнулся на пол сзади.

— Бонни, неужели и ты... — вскрикнул Уол­тер, — Это все ириски...

Грег быстро превратился в четырехногое чу­дище с твердым зеленым панцирем на спине. Из Наташиной головы выдвинулась антенна, за плечами затрепетали тонкие белые крылья. Го­лова щелкала челюстями, в то время как ее шея удлинялась, протягиваясь через всю комнату.

— Пришельцы! Мы все превращаемся в при­шельцев! — ахнул Уолтер, прижимаясь к стене чердака. — Мы все поели этих инопланетянских ирисок и...

Он замер. Сердце тяжело колотилось.

«Я тоже меняюсь, — мелькнуло у него в го­лове. — Невероятно, но это происходит!»

Уши его горели. Во рту вдруг так пересохло, что трудно стало глотать.

«Я меняюсь... меняюсь...»

Четыре уродливых инопланетянина хрюкали и рычали, щелкая кошмарными челюстями и хлопая тяжелыми крыльями.

Затаив дыхание, Уолтер осмотрел свои руки, ноги, ступни. Ощупал обеими руками лицо.

«Стойте! — подумал он. — Стойте. Что же это происходит? Я все тот же. Я не изменился.

Но я тоже ел эти ириски. Почему же я единст­венный, кто не изменился?»

Остальные теперь медленно окружали его, глотая слюни, облизывая фиолетовые губы, клацая тяжелыми челюстями.

Уолтер ахнул.

— Эй, ребята... — он поперхнулся. — Я все пойял. Вы с самого начала были инопланетяна­ми. Я понял.

Он попытался отступить к лестнице. Но они уже окружили его плотным кольцом.

— Вы... вы не хотели, чтобы я стал вашим другом, — заикаясь, пробормотал Уолтер. — На самом деле вы не хотели, чтобы я стал вашим президентом...

— Ты прекрасно подходишь для роли прези­дента! — прокаркала Бонни, облизывая свои мясистые губы двумя синими языками. — Мы толстячков любим.

Они сожрали его за несколько секунд, не ос­тавив ни косточки, ни хрящика.

— Заседание клуба переносится, — объявил Грег и громко рыгнул.

Эй, ребята, давайте начинать, — крикнул Джейк. И заправил в брюки рубашку. Но она все равно вылезала на его круглом животе.

Это происходило месяц спустя. «Клуб иноп­ланетян» опять собрался на свое заседание на чердаке Грега. Эван стоял, прислонившись к стене, и читал «Марсианские хроники». Грег хвастливо демонстрировал Бонни и Наташе пачку постеров новых фильмов.

— Поприветствуем нашего нового президен­та! — выкрикнула Бонни.

— Ура-а-а! — закричали все и захлопали в ладоши.

Джейк слегка кивнул.

— Благодарю, — сказал он. — В качестве ва­шего нового президента объявляю заседание открытым.

Он вновь поправил рубашку на животе.

— И прежде всего я должен задать вам один вопрос. Ребята, а что именно вы делаете на этих заседаниях?

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 362; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!