Предмет ссуды. Ульпиан (D. 13. 6. 1. 1), комментируя слова преторского эдикта

-"если будет заявлено, что данным лицом дана вещь в ссуду, то этому лицу будет дан иск", - говорит, что истолкование этого места эдикта не представляет затруднений. "Единственно, на чем нужно остановиться, - говорит он, - это на соотношении понятий - commodatum, о котором говорит эдикт, и utendum datum (передача в пользование), о котором упоминает Пакувий". Поставив такой вопрос, Ульпиан приводит ответ на него Лабеона, полагавшего, что между этими двумя категориями - соотношение "рода" и "вида": предметом commodatum может быть только движимая вещь, но не участок земли; в пользование вообще можно дать и земельный участок. Ульпиан не соглашается с таким ограничительным толкованием commodatum и утверждает (подкрепляя свое мнение ссылкой на такое же понимание со стороны Пассия), что в качестве res commodata может быть и недвижимость.

Однако не всякая вообще вещь может быть предметом commodatum: поскольку при этом договоре вещь передается во временное пользование с обязательством вернуть ту же самую вещь, естественно, что предметом ссуды может быть только индивидуально-определенная незаменимая и непотребляемая вещь; если, например, предметом договора является охапка дров на топку печи, то как только дрова сгорят, возврат тех самых дров, какие были получены, станет невозможным, и речь может идти только о возврате такого же количества таких же вещей (т.е. о займе). Нельзя дать в ссуду, говорит Ульпиан, id quod usu consumitur, вещи, которые при пользовании потребляются, - кроме тех исключительных случаев, когда вещи берутся только для выставки и т.п. (ad pompam vel ostentationem - D.

13. 6. 3. 6).

470. Ответственность ссудополучателя. Договор ссуды имеет целью предоставление вещи в безвозмездное пользование, т.е. из этого договоpa получает utilitas, хозяйственную выгоду, только ссудополучатель. Это обстоятельство учитывается римскими юристами при решении вопроса о пределах ответственности ссудополучателя за сохранность вещи: поскольку договор заключен в его интересе, на него возлагается строгая ответственность, а именно он отвечает за omnis culpa, т.е. не только за dolus, намеренное причинение ущерба ссудодателю, не только за culpa lata, за грубую небрежность, но и за culpa levis, за легкую небрежность.

Ссудоприниматель обязан хранить данную ему в пользование вещь, пользоваться ею надлежащим образом, т.е. в соответствии с хозяйственным назначением вещи и указаниями договора, и проявлять при этом заботливость (diligentia) хорошего хозяина, т.е. не допускать никакой невнимательности, непредусмотрительности, беззаботности, какие несвойственны хорошему хозяину.

Только тогда, когда ссудоприниматель проявил полную внимательность, предусмотрительность, заботу, так что вред для ссудодателя возник вследствие простой случайности, casus, которому, по словам Гая, невозможно сопротивляться

(D. 13. 6. 18. pr.), ссудополучатель не несет ответственности перед ссудодателем: случайно возникший вред для вещи относится за счет ее собственника.

Этому принципу не противоречит, в частности, казус, рассказанный Гаем в только что цитированном месте: одно лицо попросило у другого в ссуду серебряную посуду для сервировки стола к званому обеду; получив серебро, ссудоприниматель поехал с ним за море; Гай считает, что ссудоприниматель в этом случае должен отвечать и за случайную гибель серебра при нападении пиратов или при кораблекрушении. Гай добавляет "sine ulla dubitatione" (без всякого сомнения), т.е., по мнению Гая, этот вопрос совсем простой - дело в том, что самый факт перевозки серебра, взятого для определенной цели, является виной, а потому и гибель вещи от причин, связанных с нахождением ее в пути, перестает быть случайностью. Но так как предоставленная для пользования вещь остается по-прежнему в собственности ссудодателя, то риск случайной гибели переданной вещи не переходит на ссудополучателя, а остается по­прежнему на ссудодателе как собственнике вещи. Помпоний рассказывает конкретный казус по этому поводу: ссудодатель предоставил в пользование ссудополучателя лошадь для поездки в определенное место; в пути, без всякой в том вины пользователя, лошадь была испорчена; юрист признает, что ссудополучатель не несет ответственности за порчу вещи (D. 13. 6. 23).

471. Обязательства ссудодателя. Договор ссуды, как уже отмечено выше, несет utilitas только для одной стороны, ссудопринимателя. Тем не менее commodatum не является таким строго односторонним договором, как mutuum (заем). По этому поводу Павел (D. 13. 6. 17. 3) оставил нам следующие соображения. Договор ссуды на стороне ссудодателя никогда не основывается на хозяйственной необходимости, это - дело доброй воли и долга ссудодателя (это - больше дело voluntatis et ofticii, чем necessitatis). Поэтому он сам, оказывая эту любезность (по выражению римского юриста - благодеяние, beneficium), определяет и форму, и пределы этой любезности (или благодеяния). Но раз ссудодатель любезность оказал, он уже связал себя: он не может по своему произволу прекратить договорное отношение, истребовать раньше времени предоставленную в пользование вещь и т.д. Таким произвольным действиям препятствует не одно только officium, но и принятое на себя обязательство: юрист подчеркивает, что commodatum - сделка обоюдная и из нее возникают и иски у обеих сторон: geritur enim negotium invicem et ideo invicem propositae sunt actiones.

Разумеется, обязательство ссудополучателя - основное: во-первых, оно возникает всегда и безусловно - коль скоро получена во временное пользование чужая вещь, возникает непременно обязательство вернуть эту вещь; во-вторых, это обязательство основное, и по хозяйственному его значению - возврат вещи есть сущность всего возникающего отношения.

Обязательство ссудодателя может возникнуть, а может и не возникнуть: если ссудодатель предоставляет вещь в исправном состоянии, в его лице возникает только право (требовать по окончании договора возвращения данной в ссуду вещи в исправном состоянии), но никакого обязательства на нем не лежит. Но если ссудодатель передал в пользование вещь в таком состоянии, что она причинила ссудополучателю убытки, дал вещь vitiosa (с пороками), он обязан возместить ссудополучателю убытки, конечно, при условии своей вины (поэтому ссудодатель не несет ответственности, если сам не знал о пороках данной в ссуду вещи). Павел мотивирует эту норму так: "adiuvari quippe nos, non decipi, beneficio oportet", т.е. благодеяние, любезность, которые содержатся в договоре ссуды, должны дать поддержку, помощь тому, кому ссуда предоставляется, а не должны его обманывать, вводить в убытки (D. 13. 6. 17. 3). Так, если лицо, которому нужно поставить подпорки к зданию, попросит одолжить ему для этого бревна, а ссудодатель даст ему гнилые (причем негодность бревен не была заметна) и бревна рухнут, а с ними рухнет здание, возникнут для ссудопринимателя убытки, то ссудодатель, по словам того же Павла, эти убытки должен возместить. Или: ссудодатель дает в пользование больное животное, которое заражает имеющийся у ссудопринимателя собственный скот; ссудодатель ссудил заведомо худые или вообще негодные сосуды, ссудоприниматель, который не мог заметить неисправности сосудов, налил в них вино или масло, и это вино либо масло вытекли или испортились (D. 13. 6. 18. 3. Гай). Во всех таких случаях для ссудопринимателя открывается возможность требовать возмещения убытков ссудодателем.

Однако римские юристы учитывали, что обязанности, лежащие на ссудодателе и ссудопринимателе, не эквивалентны ни с какой точки зрения: ни по условиям возникновения, ни по экономическому удельному весу, по существенности значения. Две встречных обязанности, вытекающие из договора ссуды, не находятся в таком соотношении, как при договорах купли-продажи, найма и т.п. В этих последних случаях с заключением договора связываются, в качестве непременных последствий, обязанности как той, так и другой стороны (обязанность продавца - передать в обладание покупателя проданную вещь, обязанность покупателя - уплатить за эту вещь условленную цену и т.д.). Обе эти обязанности имеют одинаково важное, одинаково существенное значение, и не может быть законного договора купли-продажи, из которого возникла бы обязанность продавца и не возникла бы обязанность покупателя или наоборот. Равным образом оба предоставления, которые обязуются сделать продавец и покупатель, и по экономической своей ценности рассматриваются как принципиально эквивалентные: стоимости вещи формально соответствует определенная цена (такие договоры называются синаллагматическими).

При договоре ссуды никакого эквивалента предоставлению вещи в пользование нет, так как пользование по этому договору предоставляется безвозмездно. Обязанность на стороне ссудодателя может возникнуть только случайно, если в самом предоставлении вещи в пользование будет заключаться вина ссудодателя, из которой для ссудополучателя возникли убытки. Для того чтобы взыскать со ссудодателя эти убытки, ссудоприниматель получал иск. Но этот возможный (эвентуальный), не безусловно возникающий иск римские юристы охарактеризовали и в самом его названии: если иски продавца и покупателя, наймодателя и нанимателя имели каждый свое наименование, отражавшее его самостоятельное значение (actio empti - actio venditi; actio locati - actio conducti), то здесь иск носил одно и то же название - actio commodati, причем иск ссудодателя назывался actio commodati directa, прямой, основной, а иск ссудопринимателя - actio commodati contraria, противоположный, обратный, встречный иск, который может возникнуть, а может и не возникнуть. Назвав случаи, когда ссудодатель фактом предоставления вещи в пользование может причинить пользователю ущерб, Павел говорит: "Ex quibis causis etiam contrarium iudicium utile esse dicendum est", - т.е. на этом основании следует признать целесообразным и contrarium iudicium, т.е. обратный иск ссудопринимателя (D. 13. 6. 17. 3).

Ссудодатель несет ответственность лишь за dolus и culpa lata, но не за culpa levis: вступая в договор без личной для себя выгоды, он, по принципам римского права, не может считаться обязанным принимать особо тщательные меры для ограждения интересов ссудопринимателя; если вещь и не первоклассных качеств, ссудоприниматель не имеет права на этом основании заявлять претензию ссудодателю; здесь применяются те же принципы, какие нашли выражение в правиле народной мудрости: "дареному коню в зубы не смотрят".

Но если ссудодатель допускает culpa lata, которая dolo comparatur (приравнивается к dolus), он должен отвечать перед ссудопринимателем. Такое недобропорядочное отношение со стороны ссудодателя римский юрист признает, например, в тех случаях, когда ссудодатель, предоставив вещь в пользование на определенный срок, им же самим принятый, потом преждевременно и в неблагоприятный для ссудопринимателя момент (intempestive) прекратит пользование и отберет вещь: такое поведение недопустимо не только с точки зрения officium (порядочности), но оно противоречит и принятому по договору обязательству, в этом смысле договор ссуды приобретает черты двусторонности: geritur enim negotium invicem et ideo invicem propositae sunt actiones (сделка имеет взаимный характер, а потому и иски даются каждой стороне в отношении другой - D. 13. 6. 17. 3).

472. Actio commodati contraria может быть использована также и для получения со ссудодателя возмещения ссудопринимателю некоторых понесенных им издержек. Именно, среди издержек, какие приходится ссудопринимателю нести на взятую в пользование вещь, есть такие, которые, естественно, сопровождают процесс пользования и не могут быть переложены на ссудодателя; например, взяв в ссуду раба или животное, ссудоприниматель должен, конечно, и кормить их, а потому не вправе предъявить к ссудодателю счет о возмещении такого рода издержек. Иное дело, если раб или животное заболели и их пришлось лечить: понесенные на этот предмет расходы могут составить предмет actio commodati contraria.

В числе iustae causae (справедливых оснований), какие, по мнению Гая, позволяют ссудопринимателю предъявить иск к ссудодателю, он называет иски de impensis in valetudinem servi factis, т.е. иски о расходах, понесенных на восстановление здоровья раба (попутно Гай добавляет, что издержки на кормление раба по естественному разуму относятся на того, кто принял раба в пользование).

Ссуда и заем. Договор ссуды по хозяйственной цели является родственным договору займа; однако между ними имеются и существенные различия, как это видно из следующей таблицы:

Прекарий. Договор ссуды не должен смешиваться в особым отношением, именовавшимся precarium (прекарий). Сходство этих двух правовых форм ­commodatum и precarium заключается: а) в том, что обе они предназначены служить средством для предоставления имущественных благ в пользование одним лицом другому, и б) в том, что как при commodatum, так и при precarium пользование предоставляется безвозмездное.

Различие же этих правовых форм заключается в том, что договор ссуды хотя и не становился недействительным в случае неуказания срока пользования и, следовательно, мог быть установлен без определения срока пользования, но все же нормально содержал или точное указание срока пользования, или, по крайней мере, содержал указание обстоятельств, применительно к которым получал определенность срок пользования вещью. Precarium же по самому существу предполагал предоставление имущества в пользование до востребования. Ульпиан так и определяет эту сделку: "Precarium est, quod precibus petenti utendum conceditur tamdiu, quamdiu is qui concessit patitur", т.е. precarium есть предоставление в пользование по просьбе (откуда название) лица на такой срок, на какой терпит, допускает лицо, разрешившее такое пользование (D 43. 26. 1. pr.).

Эта особенность прекария не случайна. Она проистекает из тех социально­экономических отношений, которые породили эту сделку. Precarium уходит своими корнями в очень отдаленные периоды римской истории. Еще в те отдаленные времена богатые и знатные римляне, имевшие под своим покровительством бедных, зависимых людей, получавших в этих случаях наименование клиентов, желая еще крепче связать этих зависимых людей, нередко оказывали им те или иные милости и подачки, причем для этих бытовых отношений никаких определенных правил и рамок не устанавливалось, а все отдавалось на произвол богатого патрона.

Зависимое положение прекариста было настолько характерно для этого отношения, что не допускалось соглашение, отменявшее право лица, давшего вещь в прекарное пользование, в любое время истребовать вещь обратно. Цельз ставит такой вопрос: при предоставлении имущества в прекарное пользование, стороны договорились, что прекарист может сохранить в своем обладании и пользовании данное имущество в течение определенного срока (in kalendas Iulias), а потом давший имущество отбирает его у прекариста раньше условленного срока; можно ли в этом случае в защиту прекариста дать возражение, что вещь отбирается преждевременно? Цельз отвечает отрицательно на том основании, что не имеет силы соглашение, по которому можно было бы обладать чужой вещью при нежелании собственника оставить ее у прекариста (D. 43. 26. 12. pr.).

Все отношение носило односторонний характер: дающий вещь в прекарное пользование не может быть чем-либо связан, он может свободно менять свое решение, почему и принято говорить, что в римском праве прекарий не имел договорной природы. Эта черта считалась настолько характерной для всего отношения, что, если предоставление вещи в пользование сопровождалось соглашением по вопросу о возврате вещи, отношение не считалось прекарным (D.

43. 26. 15. 3).

Но, с другой стороны, и прекарист не считался связанным по договору. Давший вещь в прекарное пользование мог привлекать прекариста к ответственности только на том основании, что он допустил злой умысел, dolus malus, в пользовании вещью. Впрочем, для истребования вещи путем специального интердикта de precario было достаточно установить факт прекарного пользования (precario ab illo habere), и отобрание вещи было гарантировано.

С течением времени, однако, отношение стало принимать черты договорного отношения. Этот подход отразился, во-первых, на увеличении ответственности прекариста. Как во многих других случаях, и здесь грубая небрежность, culpa lata, была приравнена к dolus. С момента предъявления иска прекарист несет ответственность на тех же началах, как всякий должник, допустивший просрочку (mora debitoris, см. п. 232): он с этого момента несет ответственность за случайную гибель и порчу вещи. Если давший вещь в прекарное пользование заявил требование о ее возврате, а прекарист оставляет это требование без исполнения, вещь считается находящейся у него без законного основания, а потому возврата владения такой вещью можно требовать посредством condictio sine causa.

В позднейшем праве Юстиниана прежний бытовой колорит прекария в значительной мере стерся, происхождение этого института стало забываться, и для зашиты давшего вещь на прекарных началах стали давать в целях возврата вещи не только interdictum de precario, но и actio praescriptis verbis, т.е. иск, который давался для защиты управомоченных по договорам, не подходившим ни под один из сложившихся типов (впоследствии обозначенных общим термином contractus innominati, т.е. безыменных контрактов; см. п. 534 и сл.).

Юлиану приписаны слова: "Cum quid precario rogatum est, non solum interdicte uti possumus, sed et incerti condictione, id est praescriptis verbis", т.е. в уста классического юриста вложены слова, что помимо интердикта можно для возврата вещи от прекариста воспользоваться иском, который называется condictio incerti, т.е. praescriptis verbis (D. 43. 46. 19. 2). Это, несомненно, вставлено (интерполировано) составителями сборника Юстиниана, так как классический юрист никогда не позволил бы себе соединить словами "id est" - "то есть" такие разнородные правовые средства, как condictio incerti, с одной стороны, actio praescriptis verbis - с другой.

Достаточно напомнить, что condictio incerti была иском строгого права, stricti iuris, a actio praescriptis verbis была иском bonae fidei. В эпоху Юстиниана уже забыли это принципиальное различие, но в классический период оно было настолько существенно, что никак нельзя допустить, чтобы такой выдающийся юрист, как Юлиан, забыл об этом обстоятельстве и поставил знак равенства между одним и другим иском. Есть упоминание об actio praescriptis verbis в другом месте источников, приписанном Ульпиану (D. 43. 26. 2. 2); подлинность этого места также более чем сомнительна.

Любопытно отметить, что, проводя так последовательно начало зависимости прекариста от собственника, передавшего вещь в прекарное пользование, римское право, наряду с этим, признавало за прекаристом юридическое владение, которого не было, например, у арендатора. Это следует рассматривать не как льготу, установленную для прекариста, а исключительно в интересах собственника: положение владельца делает для прекариста возможным своевременное принятие мер в интересах собственника, который, находясь вдали от имущества, мог бы в значительной мере пострадать, если бы теоретический принцип, что прекарист ­лицо зависимое и самостоятельно выступать на защиту своего права не может, применялся со всей последовательностью. Владельческая защита позволяла прекаристу не упустить вещь, если на нее делается посягательство со стороны, и этим гарантировать собственнику целость его имущества.

В остальном прекарист рассматривался как не связанный договором, и в этом отношении его положение резко отличалось от положения ссудопринимателя, являвшегося обыкновенным контрагентом по договору.

§ 136. Договор хранения или поклажи (depositum)

Дата добавления: 2014-04-10; просмотров: 507; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!