Структура

Рисуем наше предметно-логическое ядро.

Рисуем область, которая его окружает, которую мы так и обозначили "стилистическая окраска" – это область смысла. Напоминаю, что мы будем говорить еще об одной области, которая пока остается вне обсуждения – коннотация.

Нас интересует ближайшее окружение предметно-логического ядра. Очень важное для общения. Стилистическая окраска не может быть однородна, да потому что она отображает многообразие контекстов.

Соответственно, структура стилистической окраски будет определятся универсальными типами контекстов, которые маркируют (придают соответствующий вкус, привкус) данной речевой единице. Структура будет определяться типами контекстов, которые придают вкус данной речевой единице.

Каковы они?

3 основных области. 3 основных типа контекстов (условно), которые определяют структуру стилистической окраски. Назовем их по важности (можно так; важность такая вещь абстрактная).

1. Начнем с того, что мы знаем как "функционально-стилевая окраска", которая образуется с одной стороны:

а) разговорнойсредой, (разговорная среда ее определяет, соответственно, разговорная окраска) и, с другой стороны, –

б)книжная среда (очень обширная, среда книжной коммуникации), которая в свою очередь делится на:

– официально-деловую

– идеологическую

– научную

– художественную

– религиозную

В соответствии с чем выделяются и функциональные стили.

Итак, 1-я – функционально-стилевая окраска.

Что отличает эти типы контекстов, эти типы средств? Определяет очень большая устойчивость и очень высокая степень универсальности в обществе, в культуре. Можно сказать так: "ни один человек не проходит мимо научной среды, служебной среды, личных отношений само собой, и т.д. Конечно, религиозной терминологией ты можешь не владеть, но в общем-то любой культурный человек все равно ощущает вообще говоря эти вещи (практически любой культурный человек). А художественный, научный тем более.

2-я область стилистической окраски – эмоционально-оценочная окраска. Вы скажете, а что же это за среда такая эмоционально-оценочная? Где это она в обществе? На улице, где ругаются, что ли? Там среда, где бранные слова могут употребляться? В общем, да. Но здесь можно так сказать – я нахожусь в состоянии, допустим, аффекта, я нахожусь в состоянии неприятия чего-то. Это типичные как бы внутренние контексты человека. Я нахожусь в состоянии, меня охватывает (не случайно есть такое выражение: "охватывает состояние гнева", я активно не воспринимаю, хочу отторгнуть что-то. И, соответственно, из меня льются какие-то слова и конструкции выскакивают, которых не будет в состоянии покоя, или, наоборот, доброжелательного участия, или ласки и любви. Это разные состояния человеческой души. Очень важные, потому что мы люди живые, мы все чего-то чувствуем. И эти чувства, вообще говоря, завязаны на простейших вещах, которые присуще уже микроорганизмам (притягивание и отталкивание) – нас "искрит" в каком-то случае, а в каком-то случае происходит то, что можно назвать симпатией, и т.д. Это вторая.

Я сразу только хочу сказать: "не называйте эмоционально-оценочную окраску "экспрессивной"". Мы не будем так называть. Мы сегодня уже сказали – экспрессивно, например, употребление слова "металлургический" в художественном тексте. Вот это экспрессивно! Вызывать смех, оживленную реакцию какую-то, интерес, ощущение парадокса возникает – вот, что такое "экспрессивность". Экспрессивность – это неожиданность. Экспрессивность – это результат приема, это эффект. Но не смысл, который несет в себе речевая единица. О видах эмоционально-оценочной окраски позвольте мне сказать позже, если мы сегодня дойдем до этого. План такой у меня есть, не уверен, что до этого дойдет, но, все-таки, у меня такая задача сегодня есть.

И последнее. Мы назовем эту область – социально-жанровая окраска. Мне лично очень симпатично само по себе выделение вот этой области стилистической окраски, оно совершенно не представляется бесспорным. Хотя в других концепциях в стилистике почему-то это остается где-то за пределами. Ну, например, у Ирины Борисовны только речь идет об оценочных и функционально-стилевых окрасках. А об этом говорится отдельно, как будто это к стилистической окраске – использование профессионализмов. Профессионализмы – это же смысл! Это тот же смысл, который мы ощущаем у речевой единицы. Только, в одном случае – это термин, а в другом случае – это профессиональный термин, а в другом случае – это жаргонизм, но он тоже имеет дух, так сказать, пропитан духом своей среды. (Как я хорошо сказал – "пропитан духом своей среды"!) Стилистически окрашенное средство – то, что пропитано духом своей среды, в которой средство варится. Еще из этого следует одна вещь – стилистическая окраска может быть индикатором этой среды. Т.е. мне сказали "металлургический", я еще текста не читал, но я уже готов к тому, что это будет текст, допустим, официально-деловой, и, вдруг, ба-бах – этот текст оказывается художественным. Неожиданно. Экспрессивно. Но социально-жанровая окраска это вот про это, про то, что вы знаете под, так сказать, вывеской "социально-ограниченная", "профессионально-ограниченная", причем, почему-то только "лексика". Почему лексика? А синтаксис? Не может быть профессионально ограниченный? Это тоже возможно. Фразеология, само-собой. А словообразование? Почему нет?! Почему не могут быть жаргонные типы словообразования? Запросто. А уж про диалектные я вообще не говорю! Про диалектное словообразования. Все это конечно, естественно, по непонятным причинам как-то оказалось за пределами разговора о стилистической окраске. Мы должны это вернуть в русло нашей общей проблемы. Это вид стилистической окраски. Какой? И вот теперь, в общем-то, я пожалуй что вот начну уже более конкретный разговор, вот с этой, третьей области стилистической окраски, которая, может быть, наименее, так сказать, вам известна под этим родовым словосочетанием, но это важно очень.

Итак, структура социально-жанровой окраски. Соответственно, когда мы говорим о структуре конкретной окраски, значит мы должны опять выделить некие типовые контексты, типовые среды для этих элементов. Что это за типы среды?

1. Профессиональные, например. (ну, все равно с чего начинать; сейчас начинают с социальных, мы начнем с профессиональных). Профессиональные среды, т.е. это какие-нибудь там: профессионализмы типографских работников, профессионализмы агроном, и т.д., что угодно. Какое-нибудь "пасынковать" – что это такое? А вот тот, кто на шести сотках чего-то делает, он знает такое слово! А какой-нибудь "подвал" и "шахта" – это из области более близкой нам. Это профессионализмы. Но, тогда мы должны сказать: профессионализмы, во-первых, могут быть не только лексические, и во-вторых, надо подчеркнуть, профессионализм – это и значит "средство, имеющее социально-жанровую, а именно профессиональную окрашенность".

Дальше. Социальная окраска – это то, что связано с социальной стратификацией общества, сословной прежде всего. Сословная в свою очередь связано с возрастной. Потому что не случайно, вот во Франции, студенты бунтуют, тут же появилась всякая молодежь, которая никогда рядом со студентами может быть и не стояла, но, это их тусовка, они чувствуют друг друга, что тут можно похулиганить; по большому счету – это молодежное выступление. Молодежное антиповедение известно как феномен социальный. Далее, условно, речь молодежная и речь пожилых людей, стариковская речь. Есть такая? Ну, конечно! Запишите разговор бабушек на скамейке и чего? Даже, если вы измените их старческие голоса на молодые, всё равно всё поймете, кто это говорит. Потому что там сами категории, и синтаксис, и всё – там будет своеобразное; вы поймете, что там нет каких-то слов, что это явно совершенно не молодежная тусовка. Вы это почувствуете. А стало быть, это стилистически окрашенные вещи, это относится к социальной стратификации.

Ну, можно говорить об интеллигентской речи. Конечно. Как их назвать? Интеллигетизмы. Как хотите. Какое-нибудь "разумеется", "безусловно" или "как бы", кстати! Из интеллигентской среды пошло. "Априорно", да. Конечно, оно научное (мы об этом еще успеем сказать), о том, что, конечно, в эту речь втягиваются средства с функционально-стилевой определенной окраской. И вообще, что окрашенность такая, такая и вот такая (1, 2, и 3) друг другу никак не мешают. Т.е. у меня может быть какое-нибудь априори и я про него говорю, что "априори" – это функционально-стилевая окраска научная; эмоционально-оценочная, я бы сказал, что это модальность важности здесь присутствует, и это средство социально-жанровой окраски какой – профессионализма здесь нет, а социальный момент присутствует – это интеллигентская речь (априорные суждения) (a priori вообще это "до опыта", т.е. приоритетно, еще до непосредственно самого процесса, может быть, познания; априори, приоритет, предварительный).
Скажите, пожалуйста, всё здесь будет (мы еще вернемся к нему)? Давайте перечислим дальше. Итак: профессиональная среда определяет, социальная среда определяет привкус социально-жанровый, территориальная (какие-нибудь там, "синенькие" – баклажаны, синики, поребрик (бордюр; обрыв, ребро тротуара – русское слово, главное, придумали ведь; еще услышал от человека, который "р" не произносил), шаверма, кутила, парадная, батон – булка). Кстати, насчет питерских, вы приходите в булочную, вас спрашивают: "вам хлеб или булку"? У нас хлеб – это черный и белый. Для коренного питерца хлеб – только черный, а белый – это булка. А для нас булка – это только сдобная, белая. А черный хлеб – он всегда; ну черный, серый бывает, хлеб – из ржаной муки (у питерцев). Мы слышим это? Конечно! А вологодские говорят (через "о"), так-то вот. Растягивание, долгое певучее "а" это, скорее, наше. "Та ты шоо? Я так за тобой соскучилась". А надо говорить без тебя, по-русски-то?! А "за тобой"? Должок! Вот это я понимаю. Это какой диалектизм? Не лексический, правда? Грамматический диалектизм, потому что здесь форма управления другая. И словообразовательные диалектизмы есть, синтаксические диалектизмы, конечно, фонетические есть, естественно ("сидит баба на боцчке продает грибоцчки" – у нас во Псковской губернии (фрикативный элемент между "ч" и "ц", это не совсем "ц", хоть и называют "цоканье" – "доцчка, подай цчулоцчки). "Да ты побледневши вся, да никак ты уставши; я смодевши (похудев; это лексический)"; "а я слушая и ничего не зная" (псковские так говорят). Уже всё меньше, но знаете, как приятно слышать эту чистую речь. Диалектные. Но тут внимание, трагический мотив, потому что здесь очень важный момент, что противник включения диалектической окраски в социально-жанровую скажет нам следующее: "дорогой товарищ, вы не понимаете, что диалектизмы не относятся к литературному языку, профессионализмы не входят в литературный язык – это слова общенационального языка, да, но его разновидностей, которые не относятся к литературному языку и не освоены всеми". Поэтому, когда вы говорите "сидит баба на боцчке продает грибоцчки" – это диалект, я абсолютно соглашаюсь, это за пределами литературного языка. А поребрик, а хлеб и булка, а хлеб белый и черный? Извините, здесь уже воздействие языка может быть достаточно сильным. И синенькие? Извините! Если пол-Москвы говорит, называет это "синенькими" – это никакой ни диалектизм уже, чистый. Что же получается?

Значит, действительно, О стилистической окраске мы говори применительно к средствам литературного языка. Литературный язык – это только часть общенационального языка, условно говоря, это язык образованных слоев населения. Однако, среди образованных слоев, причем городских, может встретится, допустим, "синенькие" и если это слово уже входит в обиход, узнается всеми, практически, вот здесь единицы (кто еще не слышал про синенькие никогда? кто не слышал, 10 человек – 100% у всех родители с севера, ну, как бы, северные корни; только по этой причине вы могли не слышать этого слова), значит, посчитайте процент, это меньше 1/3, наверное, здесь присутствующих – значит, больше половины людей, живущих в Москве, это слово знают. Что это значит, что вы говорите на диалектном языке? Нет! Что это слово уже становится достоянием литературного языка. И вот в этот момент, когда слово, или любое речевое средство, становится уже достоянием литературного языка, вернее, лучше сказать так – "оказывается на подходе к литературному языку", уже как бы переходит порог литературного языка, в этот момент оно становится частью литературного языка, однако, обладающим ярко выраженной диалектной, т.е. территориальной социально-жанровой окраской.

В связи с этим литературный язык можно определить так.

И тогда говорят: вот литературный язык, а вот общенациональный язык.

Западно-европейская традиция, лингвистическая, предложила очень хороший термин (дополнительные разграничители): standart, non-standart (всякие специальные словечки, которых мы не знали, или жаргонные (которых мы не знали и знать не будем никогда) и область, которая соединяет их sub-standart (суб-стандарт).

Но, допустим "кинуть", кто нынче не знает, что это такое? Нет такого человека. Но ведь слово-то маркированное, мы на слух улавливаем этот контекст (слово-то с воровским привкусом); и "по понятиям" и много чего еще; "обуть", "морковку повесить" (в коммерческом языке, в принципе профессионализм, или нет; – ослу привязывают морковку впереди на палке, т.е. он едет и все время хочет эту морковку съесть, поэтому он идет: это способ заставить клиента или партнера делать бессмысленную работу, как бы, обещая ему какую-то морковку, которая вечно будет от него отодвигаться = он будет идти, а она будет отодвигаться; как-то надо привлечь (русский, лексический), когда-то должен он эту морковку съесть – а по-русски это может означать, что никакой морковки не будет – "морковка тебе приснилась") и т.д. Так что "повесить морковку" это будет область нон-стандарта. А вот "обуть" и "кинуть" это область суб-стандарта, т.е. это область литературного языка – тогда литературный язык там, где суб-стандарт. Но, где standart, конечно, его будет область наиболее важная, сердцевидная, но суб-стандарт это тоже область очень важная. Поэтому мы отвергаем всякие претензии связанные с тем, что мол это не литературный язык. Нет. Именно в литературном языке есть масса слов, которые находятся как бы уже на пороге литературного языка, т.е. перешагнули порог литературного языка, но еще сохраняют от суб-стандарта, в отличие от других, например, как слово "беспредел", в свое время вошедшее в русский язык благодаря Солженицыну (который использовал это слово в "Архипелаге ГУЛАГе", потом это слово вошло в язык интеллигенции, интеллигенция стала называть "беспределом" прежде всего чиновничий волюнтаризм и вообще всякий государственный авторитаризм, потом это слово пошло в язык газеты (в эпоху демократизации), потом стало общедоступным (т.е. соответственно идеологическим словом), идеологизмом, а теперь стало куда-то уходить Вы заметили, что это слово стало умирать. Ну есть вообще слова-однодневки: ваучер (возникло и уже нету), гласность (где она нынче как идеологический элемент? нет – она появилась в эпоху Горбачева и ушла опять). А вот "беспредел" пожалуй что остается, но в общем уходит в пассив, опять. Но, спрашивается, кто из вас знает, что это слово первоначально принадлежит воровскому жаргону? Но, эта память уже стерта для большинства людей. Стало быть, это слово уже совершенно перешло в область standart – стандартного литературного языка. И вот эту память о своем прошлом жаргонном, уже потеряло. Следовательно, мы должны сказать, слово "беспредел" для носителей литературного языка, для подавляющего большинства не является окрашенным с т.з. социальной окрашенности.

Мне надо перечислить другие измерения социально-жанровой окраски.

Следующие ограничения связаны с происхождением:

– генетические, как ни странно. Вы скажете "а это еще что за контекст"? Вы знаете, это удивительная вещь – русские всегда хотят косить под нерусских, это совершенно, это какой-то культурный, так сказать бзик, ментальный совершенно. Да, смесь французского с нижегородским – это наше нормальное состояние. Поэтому, для меня существенно, как я говорю: "языкознание" или "лингвистика"; "право" или "юриспруденция". Для меня сказать то же самое иностранным словом, соответственно, априори будет не просто интеллигентское слово, но это еще импортное словечко, не для всех, не для вашего суконного рыла; особенно приближенных к этому светлому дикому западу. Конечно, чего говорить – (рабская?) психология, вспомните Чацкого, который говорит, что хоть у китайцев бы нам занять этого нежелания подражать. Нет, обязательно мы стараемся быть не собою и в этом, к сожалению, проявляется наше своеобразие. К счастью, не только в этом.

Итак, генетически маркированные элементы это: по происхождениюрусские, соответственно, и заимствованные. Заимствования: старославянские, допустим, какие-нибудь англицизмы новейшие (ток, шоп) – это всё характеризует мой язык. Сама интонация современного диктора – это интонация американского варианта английского языка. Нашествие англицизмов очень мощное. Я не говорю про словообразовательные – какое-нибудь: "ток-шоу" – всё ясно, про что речь идет. Галлицизмы в какое-то время были, есть полонизмы, есть тюркизмы, есть славянизмы – это всё ощутимо. ("компьютер" – если нет своего… мы что говорим, стилистика – это вариантность; только то имеет значимость, что имеет вариант; если я не могу, если у меня ушло из языка "вычислительная машина", потому что это не точно по отношению к "компьютеру" по семантике, по этимологии точно; computer – прежде всего, который считает; но слово "вычислительная машина" совершенно ушло, поэтому мы можем уже сказать, что это слово как бы русифицировалось в этом отношении; оно стало, потеряло этот блеск; а вот какой-нибудь драйвер уже, это уже словечко, хотя, наверное, тоже) Особенно в вариантности слов это будет ощутимо.

Итак, генетическая. Дальше – хронологическая среда, как бы контексты устарели или они новые – это очень важно. Хронология, т.е. речевые средства активного и пассивного запаса – это то, что мы знаем под названием архаизмов, неологизмов и прочее. Но неологизмы могут быть и синтаксические, и т.д. Новенькое словечко – чувствуем мы это? Чувствуем. Или, "ну кто ж так нынче говорит – это не круто". Это существенный момент. И последнее, собственно жанровый компонент. Я бы сказал, давайте его оставим в стороне, просто потому что это потребует от меня неких дополнительных разъяснений. Но мы перечислили, друзья мои. Но, давайте вернемся к определению:

Стилистическая окраска – это область семантической структуры, область смысла речевых единиц, которая формируется вследствие устойчивого употребления данной речевой единицы в социально и культурно типичных универсальных контекстах, универсальных для всех носителей языка, и служащие в качестве индикаторов контекста и способов реализации соответствующей им речевой роли (ролей).

"Я ученый, я профи, я крутой, я европейски ориентированная личность". Вот что позволяет мне комбинировать средства и отбирать именно из репертуара социально окрашенных средств.

24.03.06 (семинар №3 (с группой №1))

Наша задача двойная. Что нам нужно вообще, давайте определимся, потому что семинарские занятия – это подготовка к решению практических задач. Наша главная цель – это анализ текста.

Наше сегодняшнее занятие будет посвящено функционально-стилевому анализу текста. Функционально-стилевой анализ текста – это не только анализ принадлежности каких-то единиц, условно, функциональным стилям – то, что может у вас вырисоваться из может быть книжки (я предупреждал, что книжка посвящена только части нашего курса).

Функционально-стилевой анализ текста предполагает:

1. Умение анализировать предметно-логическое, понятийное ядро речевых единиц, следовательно, вычленять конкретные семы, вычленять простейшие единицы смысла.

Как? Для чего? Естественно, с учетом употребления. Почему выбирается тот или иной синоним? Например. Почему выбирается близкая, но, вместе с тем иная синтаксическая конструкция, в данном случае. Что изменится, если мы поменяем синтаксическую конструкцию? Это вопросы базовые для нас. Потому что стилистика – это учение о вариантах.

2. Второй момент … да, и соответственно, видеть, где ошибки (это то, чем вы занимались на практической стилистике); видеть ошибки, с одной стороны, а с другой стороны, видеть приемы. Видеть, может быть не совсем видеть где то, что вы называли "недостаточностью", "избыточностью", "тавтологией" (повтором) – видеть эти средства как приемы, в тексте. Нарушение лексической сочетаемости, которое относится (может быть названо еще), и мы будем называть его "нарушением семантической совместимости речевых единиц". Нарушение семантической совместимости как прием нас будет интересовать даже в большей степени, чем неправильность. Потому что нас сейчас интересует не то, что человек сделал сдуру, не "клиника", а наоборот – задумка, замысел, цель, стратегия. Вот, что интересует нас при функционально-стилевом разборе текста.

Итак. 1. Это умение видеть, почему выбран данный смысл, принцип, данный предмет речи. Внимание. Ведь я, чтобы добиться, например, у Саши хочу занять 100 рублей. Я могу, конечно, сказать: "знаешь, в дороге я поиздержался сильно"; могу сказать: "знаешь, мне тут Мерседес подкатили, 100 рублей не хватает, на бензин (чтоб откатить домой)"; а на рассказ: "я сегодня на книжки истратил"… ну истратил, ну и что – прости, это твое дело. Значит – вопрос аргументации: буду говорить про бензин, буду говорить про книжки или про Мерседес – это моя личная проблема, которая решается в процессе отбора. Я думаю, как мне лучше подобрать предмет речи для того, чтобы, например, мне приятно с этим человеком разговаривать, мне хочется, чтобы наши отношения поддерживались. О чем мне лучше поговорить? Это нормальный вопрос. О чем говорить: о птичках, о рыбках, о природе, о погоде, об автомобилях, о деньгах, о том, какой я крутой, или как она прекрасна, или прикольна (что не одно и то же). В этом смысле я постоянно занят отбором предметов речи, я занят отбором непосредственно понятийных сфер, понятийных ядер предметно-логических. Понятно это? Соответственно, когда мы берем текст, нас интересует, почему человек об этом говорит, а не о другом, и как он комбинирует по смыслу слова, варианты синтаксические, и т.д.

2. Вторая область, которая нас интересует, с точки зрения анализа, это – стилистическая окраска. Почему выбираются элементы с той или иной стилистической окраской. Опять же сдуру, случайно, чем это вызвано – просто контекстом, или, например, задачей, желанием человека "закосить" под ученого, или под чиновника какого-то.

Ведь можно по-разному, я же могу с вами говорить как чиновник. Мы чем закончили сегодняшнюю лекцию? Что стилистическая окраска не просто индицирует, т.е. "я надел галстук" – это лексически окрашенная речь? Конечно. Это официально-деловой стиль. По идее. И в речи у меня должны быть соответственные элементы официально-делового общения. (Вот Оля, вообще сидит – она вообще при исполнении служебных обязанностей; скажет, что я веду себя неподобающим образом для преподавателя, доложит декану, опять же, декан меня уволит с работы, я буду плакать) Это моя, да… я поэтому решил, что я в тапочках не приду сегодня, я решил, что я приду в галстуке. Сознательно, не сознательно – я индицирую таким образом, я даю понять, что с вами в общем-то говорим на языке в общем-то, отчасти деловых отношений. Т.е. я напоминаю в конечном итоге: вы – студенты, товарищи, а я – ваш начальник, да вот, сейчас. Поэтому хочу – скажу: "пишите". Вы будете писать. А кто не будет писать – отключим газ. Мне нужно понты вот здесь начальнические? Ну в каком-то смысле нужно. Я могу сказать: "пожалуйста, отметьте себе – студенты, опоздавшие на лекцию не будут допущены к занятиям, о чем будет сообщено в деканат; после чего Оля напечатает соответствующий приказ представления к отчислению, и тут же его приведет в исполнение". И рука не дрогнет. "В случае", да? Или "в соответствии с решением администрации института". Это официально-деловой стиль. Что это значит? Что я, во первых, индицирую. Мы с вами, простите, вы можете смеяться, но простите – у нас с вами деловые отношения. У нас есть экзамен, вы должны будете отчитаться за свои знания; у нас есть проблема посещаемости, и т.д.

Но, я могу по-другому посмотреть на это. Я хочу выступить в роли официально-делового лица. И здесь, на этом месте, может находиться другой преподаватель, который значительно более будет официально с вами общаться. Т.е. он будет в большей степени заботиться об этих "понтах официального лица", будет серьезный и строгий, и грозный. А другой – наоборот, будет прежде всего выступать в роли ученого: слова умные, синтаксис усложненный, народ пишет – ничего не понимает. Но наука страшная просто! Ясно, что экзамен не сдать. Вообще печально, если вы понимаете, что это наука ради науки, просто, ради того, чтобы очуметь от этого и трясясь прийти на экзамен несколько раз. Стратегия, скажем так, не очень хорошо выработана. Потому что ведь задача в том, чтобы научить людей, и чтобы эти знания пригодились. А не просто страху нагнать с помощью науки. Конечно, мы будем иметь дело не с наукой, а с наукообразием. (я еще раз извиняюсь, я не говорю о конкретных предметах – это вы говорите, это ваше дело). Но очевидно, совершенно, что есть более наукообразные преподаватели, есть – менее наукообразные. Ну как стиль научно-популярный? Ведь я должен элементы научного языка вставлять и использовать! Обязательно. Меня к этому вызывает контекст. Я употребляю слова определенные. Сегодня, если почитаете лекцию, найдете кучу каких-то терминов, без которых нам обойтись нельзя. Другое дело, что я сознательно могу нагнать этой научности. Ведь задача науки не в том, чтобы напугать людей. А задача науки в том, чтобы заставить человека анализировать вещи, и систематизировать. Наука – это логическое освоение мира. Освоение мира через категории, через типологизацию какую-то явлений, … терминологизацию их. Не сказать, что с помощью науки мы все можем понять друг в друге и в себе, к сожалению, или к счастью (к счастью, наверное). Все-таки, наука, конечно, она для человека создана, а не человек для науки. Так что я могу сейчас же перейти: "стилевой анализ предусматривает выполнение следующих процедур…: 1.". Хотите – не хотите, но я почти что это говорю. Это моя роль? Да. Двуединый момент: с одной стороны, я говорю, я употребляю эти научные средства, потому что у нас с вами здесь область науки. Как хотите. Мы с вами в сфере науки находимся, не только официально-деловых отношений. И не только в сфере личных отношений. Хотя, естественно, у нас могут быть какие-то симпатии и антипатии. Но это не главное. Все-таки научное – это главное. Поэтому мне надо научить вас мыслить, вследствие этого я буду вырабатывать свою стратегию коммуникативную. Но, в чем-то я, допустим, придет на мою лекцию какая-нибудь коллега, то вполне возможно, что я постараюсь более наукообразно говорить. Хотя, я не уверен, что это правильно. Потому что мои лекции, там есть своя стилистика (у каждого преподавателя есть). Но чтобы соответствовать стандарту, если, допустим, придет ректор, проректор, то я, наверное, буду стараться соответствовать каким-то стандартам речевым, в частности, этому жанру лекции классической. Поэтому, меня вынуждают обстоятельства выглядеть в большей степени ученым, в большей степени официальным лицом, в большей степени близким вам человеком, потенциально, в большей степени … и т.д. Индикат среды и ролевая функция стилистической окраски – это очень важно. Если хотите – имиджевая функция. Я леплю себя, леплю свое лицо. Закос под ученого. А уже вопрос: искренен или не искренен. Что такое чиновник настоящий? Это тот, который домой приходит и остается чиновником. Это уже Чиновник. Который в бане с друзьями все равно теми же самыми словами выражается. Значит, что уже эта речевая роль, в общем-то – маска, которой мы манипулируем немножко, эта маска уже прирастает к лицу. Вот это уже хуже. Когда я не способен снять эту маску и взять другую, потому что контекст-то поменялся, пальцы веером разводить уже не для кого, а я все продолжаю, потому что мое чиновничье кресло фигуру сформировало, вместе со мной ходит (и в баню, и к друзьям, и где угодно). И на моей физиономии уже этот отпечаток функционера. Ну что делать. Людей среда плющит очень сильно, их (формует?) так, что, будь здоров. А уметь быть относительно независимым от среды, своей стандартной среды, так, чтобы учитель (простите, так, немножко резкое выражение) оставался человеком, это нужно постараться очень. И кстати, профессионалом. Потому что профессионализм учителя иногда состоит в том, что он повторяет одно и то же и уже совершенно не понимает, что он делает. Это страшная вещь. Преподавательская работа, профессия преподавателя с этом отношении действительно очень тяжело. Ты повторяешь один и тот же курс. Почему я спасаюсь? Почему моя стилистика, она может кому-то не нравиться, моя импровизация, но простите – я выживаю так. Если я запишу, сегодня лекция была достаточно удачной, я просто подумаю, пускай она у меня будет, я когда-нибудь возьму и попрошу переписать, конспект сделать. Пускай будет. Потом до книжки дойдет дело, может быть я использую этот материал. Потому что последовательность получилась достаточно правильная. Но ведь это можно оттачивать до бесконечности. Но когда ты приходишь в аудиторию – есть конкретные люди, конкретный момент, конкретные персонажи перед тобой. Ты им говоришь! А не вот, в дуду свою. Да! Ведь это страшное дело. Открыл конспект, и пошел: "бы-бы-бы", бы-бы-бы". Всё тем же самым голосом.

– "На флейте я твержу дуэт А-мольный…

– Что твердил назад тому пять лет? Ну, постоянный вкус в мужьях всего дороже! (говорит Чацкий этому бедному Платону Михайловичу, которого жена просто действительно заплющила, просто, так сказать, катком сравняла с землей). А тот ему говорит склонять на ухо: "Брат, женишься, тогда меня вспомянь! От скуки будешь ты свистеть одно и то же.".

Вот так и преподаватель. От скуки ли, или по инерции – свистит одно и то же в течение многих лет. И это тяжелый случай.

Поэтому, откроем тетради, и в верхнем правом углу запишем…. Ну, в общем, да.

Кстати, там очень интересно, по поводу этого ринга, как раз в этом эпизоде у Грибоедова. Наталья Дмитриевна говорит: "Ах! мой дружочек!" (такая важность страшно, модальность важности …) "Здесь так свежо, что мчи нет, Ты распахнулся весь и расстегнул жилет. … Послушайся разочек, мой милый, застегнись скорей. Да отойди подальше от дверей, сквозной там ветер дует сзади! Мой ангел, бога ради От двери дальше отойди." Он ей: "Сейчас. Ах матушка.". И она строгим голосом: "Платон Михайлыч мой здоровьем очень слаб.". Чацкий ему: "Ну, бог тебя суди; Уж, точно, стал не тот в короткое ты время; Не в прошлом ли году, в конце, В полку тебя я знал? лишь утро: ногу в стремя И носишься на борзом жеребце; Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла." Платон Михайлович (со вздохом) "Эх, братец! славное тогда житье-то было."

И вдруг появляются гости. И она тоненьким голоском: "Княжна Зизи! Мими!". И тут же переходит разговор на "мой тюрлюрлю атласный!"; "Ах! прелесть!".

Это всё социальные жанры. Да ты что-о-о?

Это гендерный, кстати, аспект. Мы, кстати, об этом не сказали. Женская речь и мужская речь. Есть этот момент? Есть стилистическая окраска? Да конечно! Кстати, можно добавить в этот список – гендерная окраска. Мне, кстати, и в голову-то не приходило никогда. Конечно, она есть.

И Чацкий говорит Платону: "Платон любезный, славно, Похвальный лист тебе: ведешь себя исправно.". Это мужской разговор. Мужской разговор в отношении к женщине только что был. "Однако кто, смотря на вас, не подивится? Полнее прежнего, похорошели страх; Моложе вы, свежее стали, Огонь, румянец, смех, игра во всех чертах." – Чацкий с Натальей Дмитриевной, пока она не говорит: "Я замужем." Чацкий: "Давно бы вы сказали.". Она: "Мой муж – прелестный муж…". Фраза гениальная. Только что говорит "прелестный шпиц" и "мой муж – прелестный муж". "…вот он сейчас войдет… Взгляните и судите!". Чацкий: "Я верю, он вам муж.". Она: "О нет-с, не потому; Сам по себе, по нраву, по уму. Платон Михайлыч мой единственный, бесценный!". Начинается фальшивая женская демонстрация собственной любви к нелюбимому мужу. Задача заключается только в том, чтобы превратить его в слугу, вкусить власть. Ну что, девушки? Это же есть, это же в вас! Это же в вас природой заложено! Я не хочу сказать, что в равной степени во всех. Но тут 2 варианта: я мечтаю о таком, который меня скрутит в бараний рог, и я буду счастлива, положу голову ему на плечо, прислонюся и наслажуся; а второй вариант: уж я то! … Помните, Ларина, что-то трепыхалась, какие-то у нее были свои идеи, фантазии, на счет Грандисона там она что-то страдала, пыхтела. Но "…Привычка свыше нам дана: Замена счастию она. Привычка усладила горе, Не отразимое ничем; Открытие большое вскоре Ее утешило совсем: (помните какое? Всё пошло после этого!) Она меж делом и досугом Открыла тайну, как супругом Самодержавно управлять, И все тогда пошло на стать.". Она почувствовала свое место в жизни, и пошло дело – "Служанок била осердясь – Все это мужа не спросясь. … Она езжала по работам, Солила на зиму грибы, Вела расходы, Брила лбы, Ходила в баню по субботам,…". Всё было отлично. А муж в это время "…сам в халате ел и пил;…". И в общем смирился с тем, что его никто не спрашивает. В общем-то, на самом деле прожил свою жизнь не так уж плохо; и, кстати, был "оплаканный своим соседом, детьми и верною женой.чистосердечней, чем иной.". Помните Василису Егоровну в "Капитанской дочке", которая была такой, командиршей, в целом гарнизоне? Помните, когда подошел к стенам Пугачев и уже Миронов облачился в свое обмундирование, уже голос его звучал по-другому. И уж когда запахло всерьез порохом был у Василисы Егоровны очень хороший аргумент. "Ты забирай Машу и поезжай". На что Василиса Егоровна говорит: (в животе и смерти Бог волен) "Нечего мне под старость лет расставаться с тобою да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать.". Для нее это ясно, как дважды-два. Помните эту смерть? Когда Иван Кузьмич говорит: "Ты мне не государь, ты вор и самозванец…! И Василиса Егоровна, раздетая, вот, ведь уже Иван Кузьмич на виселице, уже ну просто глупо, надо о Маше подумать теперь. Сказала бы: "батюшка, признаю, ты царь, конечно.". Как Савельич говорит: "плюнь, да поцелуй ручку-то, чего куражится перед виселицей-то". А Василису Егоровну вталкивают, она видит своего Ивана Кузьмича на виселице и говорит точно такие же слова Пугачеву – "Ты мне не государь, ты вор и самозванец…". "Унять старую ведьму " – сказал Пугачев. И тут же молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца". И лежал ее труп еще долго, можно сказать у ног Ивана Кузьмича. Так вот. Так что еще не известно, что лучше. Кстати, вот вам стилистика.

……ступенях ждала высокая ступень, его страдальческая тень быть может несла … святую тайну …для нас … погиб животворящий глас И уж теперь до нас не домчится ни гимн времен о нем, благословение племен… животворящий глас погиб.

А может … поэта обыкновенный ждал удел, прошли бы юношества лета, и пыл души бы охладел … расстался с музами, женился. …… носил бы стеганый халат, узнал бы жизнь на самом деле, подагру скоро приобрел, пил, спал … толстел … и наконец в своей постели … скончался.……сам Пушкин мечтает о такой смерти – не в наследственной берлоге, не среди отческих могил … Господь судил. … а то бы в наследственной берлоге, поди плохо, окруженный плаксивыми бабами и лекарями.

Ну это выбор, это вариант, это стилистика.

Мы разбирали конкретные слова, выбор конкретных вариантов. Для нас важен был выбор именно в области предметно-логической окраски. (Сват Иван), например, "непременно" и "обязательно". Говорили немножко о внутренней форме, об этимологии. "Помянем" и "вспомним". Какая разница? Поместить в другой контекст? Просто найти сочетаемость для начала.

поминать усопших

ни к ночи будет помянут

(но относится ее только к усопшим)

Усопший – покойный

субстантивированное прилагательное (существительное мотивирует прилагательное; внутренняя форма)

Лермонтов М.Ю. "Сон"

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я;

Глубокая еще дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;

Уступы скал теснилися кругом,.

И солнце жгло их желтые вершины

И жгло меня – но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне.

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,

Сидела там задумчиво одна,

И в грустный сон душа ее младая

Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той;

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей.

В предисловии к "Герою нашего времени" Набоков разбирал это стихотворение, поражаясь все-таки искусству необыкновенному Лермонтова создать своего рода такую матрешку, в которой если добираешься до самой последней, он оказывается первой. Чувствуете? И ты опять должен начинать. И она опять. С одной стороны, как бы гармонический некий круг, с другой стороны – круг порочный и страшный потому, что ничего кроме трупы. А с другой стороны – ничего, кроме этой несбыточной любви, бесконечной, где с одной стороны и беда, с другой – счастье. Чудо способности видеть ее сон, которым ты живешь, видеть тебя во сне как бы своем, любить. Но этот труп от этой любви не оживает, не вскакивает. Наоборот., пока он говорит "лежал недвижим я". Но согласитесь, мог быть еще живым. "В груди моей еще дымилась рана". "Еще" настораживает, хотя она может быть не смертельной. "По капле кровь точилася моя" – это тоже еще не конец. "Лежал один я на песке долины", но по крайней мере мы надеемся, что раз он говорит, значит он понимает – значит, он еще жив. " … Жгло меня" – как бы взгляд уже со стороны, со стороны солнца. "Но спал я мертвым сном" – это странное сочетание. С одной стороны "мертвый сон" – почти оксюморон, вещи друг друга исключающие. Если "сон" – то не мертвый, а если "мертвый" – то какие же сны?! Я уже был мертв – сам по себе синтаксический оксюморон. "Я убит подо Ржевом" и прочие штуки, которые последуют за этим текстом строятся на том же самом синтаксическом оксюмороне. "Но спал я мертвым сном". У нас получается с одной стороны "мертвый сон" – двусмысленно, умышленная многозначность. "Мертвым сном" в значении "я спал", будучи усопшим. Обратите внимание, в слове "усопший" – есть именно эта семантика сна – "я уснул навеки". А с другой стороны "человек спит мертвым сном" говорят, "мертвецки пьян" – это всё еще не плохо, даже обнадеживает. Поэтому еще сохраняется надежда, что "мертвый сон" просто очень глубокий сон. Хотя мы догадываемся, что на самом деле он убит. Но когда мы об этом догадываемся, он говорит: "снилось мне…". О, Господи, покойничек ожил. "Снилась мне долина Дагестана". Но в этом сне он видит ее, которая видит сон. Чума полная! И этот сон возвращает к началу. Именно вот здесь, когда как будто все соединилось, появляется это страшное слово. Вспомните Печорина, который под конец жизни труп ходячий. "Труп". Чуете? Как важен выбор слова как бы в этом синонимическом ряду? Не "знакомый покойник", и не "знакомый друг", что было бы так естественно, или "любимый друг", что было бы так пошло. А "знакомый труп" – это страшное сочетание. Это о ком? О мертвом или живом? А "живой труп", который представляет собой Печорин под конец жизни? "Ходячий труп", не хотите – что еще страшнее? Значит слово "труп" таким образом приобретает другое значение, но это уже художественный текст, другое значение. "Труп" – в смысле "духовно мертвый человек, полностью умерший внутри". Ну вот, так сказать, контекст. Любопытно, да?

Покойник, усопший, труп.

Труп – это тело бездыханное, прежде всего

Покойник – это личность, которая умерла. При этом внутренняя форма говорит о том, что он покоится. Есть элемент симпатии здесь. Он покоится, т.е. как бы вечное упокоение ….

Покойник от усопшего чем отличается? Покойник – который покоится (внутренняя форма). Еще?

Усопший – более пафосное, возвышенное, торжественное.

Если мы будем брать функционально-стилевую окраску, то это книжный (не разговорный), а внутри книжного – не официально-деловой, не научный, не идеологический. Прежде всего – религиозный. Усопший – это человек, о котором я молюсь еще. И этот момент дан через стилистическую окраску.

Покойник – более обыденно. Зато бывают такие замечательные выражения: "О, покойный ох любил выпить".

Труп – официально-деловой. "Обнаружен труп неизвестного мужчины" – это криминальная хроника. Здесь есть элемент стилистической окраски книжной, и при этом, естественно, никакой не религиозной, не художественной. Это прежде всего официально-деловая и научная тоже, потому что, конечно, "вскрытие трупа".

Ну и разговорчик пошел у нас, на ночь глядя!

Кто это сказал (мне кажется, Поль Валери), что "искусство постоянно размышляет о смерти и неотступно творит … жизнь".

Я считаю, что русское искусство особенно много размышляет о смерти, и поэтому животворящий глас – это не обязательно ныне живущий человек. Животворящее начало – это ведь то, что дает возможность жить, что помогает жить.

Поэтому "труп" страшнее, потому что если мы говорим о человеке, то мы уже человека не находим здесь, только тело бездыханное.

А здесь это поминание Пушкина, о котором шла речь в прошлый раз, от чего я хотел оттолкнуться и пойти дальше, но, в общем-то так получилось как-то странно – действительно, поминать, так поминать; двух-трех Матрен, Луку с Петром; первый раз помянем пивом.……

Алексия, Федора, Филиппа, Гермогена, Тихона…святых и грешных

Вот так, дорогие мои, но все-таки неотступно творит жизнь, потому что вот для русского сознания – смерть для западноевропейцев "Да вы что? Да он ведь только вчера жил? Как же так?". Конечно, и русский на бытовом уровне: "Да ты что? Серьезно что ли?" Странно, в официально-деловой обстановке портрет умершего – это немножко оксюморон ситуативный, потому что официально-деловая обстановка это как раз та, которая исключает молитвенное обращение к человеку. Мы боремся за место под солнцем, за свой чин, за оценки (грубо говоря – официально-деловая обстановка). Но животворящий глас – это то, что не просто не умирает, а то, что творит жизнь. Помните, что говорит Толстой про Болконского, используя очередной оксюморон – "это было пробуждение от жизни". Это здорово. Вопрос в том, какими мы проснемся только? Захочется ли тогда на себя смотреть. Но будем надеяться, что те, кто любят нас – помолятся …

Здесь мы зачерпнули различия предметно-логической окраски и обратили внимание уже на то, что в одном случае, ой – предметно-логического ядра, и в другом случае – это уже разница в стилистической окраске. Одно слово окрашено как религиозное, другое слово окрашено как может быть в большей степени какое-нибудь художественное, третье – как официально-деловое. И это всё – то, что создает дух контекста, дух жизни вокруг этого слова сразу же возникает. Поэтому каждое слово в этом отношении вещь дорогая, потому что мы через него очень многое способны слышать. Будем потихонечку слушать и слушать.

(может быть я постараюсь к следующему разу принести общий текст для разбора функционально-стилевого)

Задание: отыскать небольшой текст (А4 в печатном варианте) – заметку газетную, небольшое произведение, отрывочек, кусочек можно, хотя лучше целый текст. Выделить в нем наиболее ярко окрашенные социально-жанровые средства (т.е. где работает генетический момент, где гендерный, где момент социальный, где территориальный, где молодежный жаргончик проскакивает. И определить. Разобрать в этом тексте первую фразу, первое предложение и постараться самостоятельно в нем не пропустить никакую, никакое средство окрашенное в социально-жанровом отношении. Задание не просто "увидеть" ( с одной стороны можно увидеть наиболее яркие), а с другой стороны нужно научиться "не пропускать" даже как бы слегка окрашенные. Вот с этой точки зрения разобрать первую фразу. Естественно, вы можете попутно выделить функционально-стилевую какую-то окраску, национальную окраску, о которой мы будем говорить на следующей лекции. Но это я спрошу и здесь я друзья мои, попрошу напомнить. Чтобы я не пускался в какие-то свои импровизации, а непосредственно предложил кому-то из вас разобрать свои слова, доказать, что это именно так и разобрать свои первые предложения с этой точки зрения. Соответственно, в следующий раз отмечу, что у нас получается на уровне результатов вашей работы.

04.04.06 (семинар №4)

Долинин Константин Аркадьевич (специалист в лингвистике) "Социально-жанровая окраса".

Вы должны понимать, что все, что под кодовым названием, в рубриках оказывается: профессионализмы, жаргонизмы, профессионально-, социально-, территориально-ограниченные средства языка, в частности лексика – изучается с точки зрения происхождения именно лексикой. А почему не синтаксисом? "И это все новости на этот час" – это калька прямая, синтаксический англицизм. Насколько калькировано наше телевидение. Некоторые передачи просто полностью проданы, целиком. Это понятно (декорации, цветовое оформление и т.д.: "Последний герой", "Фабрика", угадайки все). Манера чтения, эта рубленая фраза с инфотическим ударением на последнем члене синтагмы, редким, с непонятным тонированием (?).

Фонетические и интонационные заимствования – у ведущих ТВ, когда они хотят закосить под Петрушку-иностранца.

Не только слова, но и соответствующие конструкции (сознательно или интуитивно), словообразовательные модели (ток-шоу – не только лексическое заимствование, но заимствование словообразования; в русском языке так не образуются сложные слова). Например, возникло объединение балетное "Дягилевъ-центр"; "Старый лекаръ", это опять знаковые вещи, значок, что мы, мол, под старину – эдакий сознательный анахронизм (закос под старину), значит хронологический компонент здесь актуализируется. Стилизация.

Почему в функциональной стилистике не приняты эти значения, это значения, смыслы:жаргонизм – сфера употребления. Это не только сфера употребления. Если мы слышим, что это жаргонизм, значит – это привкус. Значит это слово, средство, уже поварившись в этой жаргонной среде, выдает мне представление, что, ну, какой-то там "кинуть" – ведь это слово должно употребляться нами с учетом того, что оно пришло из воровского жаргона. Т.е. "обмануть" – это обмануть, а "кинуть" – это по-воровски, по понятиями. "Кинуть" – просторечное выражение? Да. Можем говорить о том, что оно пошло в разговорную речь. Но это стало коммерческим профессионализмом уже, этот момент есть в социально-жанровой окраске. Это коммерческий профессионализм прежде всего. А поскольку сфера коммерции у нас подпитывается сферой криминала, то естественно, она всасывает в себя оттуда элементы арго, одновременно и официально-деловое (разрулим ситуацию, порешаем вопрос, не в курсе, без понятия). "Не в курсе" и "без понятия" – это разные вещи. 2-е приблатненное, а 1-е – слова начальника, начальника не поставили в курс дела. Это официально-деловой, но здесь вполне могут быть профессиональные оттенки.

Гендерная стилистическая окраска – элементы мужского женского языка. Мужику не пристало по-бабьи лепетать и наоборот. Это гендерный аспект. Это феминизмы и мускулинизмы (можно так назвать). Это фонетика, интонация, порядок слов, определенная лексика. "Ой, ну вапще" – эта фраза, которая имеет половую ориентацию.

Профессионально окрашенная, социально окрашенная. Это социальные группы, в т.ч. и возрастные группы – мы слышим стариковское это выражение или молодежное. Территориальные, генетические предпочтения, связанные с любовью русского человека косить под иностранца – лучше употребить иностранное слово, чем русское. Хронологический аспект: устаревшее (как с этим "ер") или чего-нибудь помоднее. Вы можете сказать, уж больно разнообразный набор. Да. Это такая мерка (?) стилистической окраски, где все контексты обладающие широкой распространенностью, но как бы не обладающие универсализмом (?).

Не всякий человек способен понять, что слово иностранное или почувствовать, что это слово устаревшее.

Еще жанровый собственно компонент, которой также предлагает сюда включать Долинин. Т.е. есть речевые жанры. У вас лишнего билетика не найдется? – понятно, что эта фраза пропитана не только ситуацией, мы сразу представляем сцену у театра. А «Ваш билет, пожалуйста» - скорее скажет не контролер в театре, а контролер в троллейбусе. Эти вещи тоже желательно ощущать.

Поэтому я начал разговор об окраске с самых в общем нехарактерных вещей. Ну как, с характерных, но теоретически более для вас новых. А потом мы дойдем до функционально-стилевой и (эмоционально-оценочной) окраски.

Про занудную жизнь. Дети мои, не будьте строги. Будьте … толерантны. Вот именно! "Терпимость" уже не годится. Пришел Сорос и сказал "толерантность". Уже даже открываются "Дома толерантности". Окраской отличается. Оно пропитано неким лицом, некой речевой ролью говорящего. "Терпимость" – для узких дураков, а для прогрессивно мыслящих (понятно, что это и идеологизмы еще, но плюс к тому, это еще и иностранное словечко)

У политика Н. появился новый имидж.

Появилась наука, называется имиджелогия. Скажите, чем имидж отличается от образа.

У политика Н. появился новый образ.

Давайте начнем не с окраски, а с предметно-логического значения.

Можно ли считать, что с предметно-логической точки зрения эти два слова абсолютно одинаковые? Образ в русском языке достаточно насыщенное понятие, Оно многозначно и все-таки можно говорить об основном его значении.

Откуда взялись объяснения? В черепушке заложены программы, которые быстро-быстро прокручивают это слово во множестве контекстов. Т.е. то, что мы на стилистике делаем медленно, например, "Последний раз твой имидж милый дерзаю мысленно ласкать" – нет. Не подходит. И т.д. Мы слышим это и в результате у нас появляется представление о том, что это другой смысл.

Имидж же – это искусственно созданный образ.

Мы прокручиваем слово во множестве его контекстов.

Определим слово "образ", его основные семы, семантические компоненты. Образ – это некая картинка, условно, данная человеку в воображении, существующая как психологическая реальность (это доказать легко: "Танечка, ваш образ сегодня необычайно замечателен"; естественно, вы думаете, что уже вас нет, вы должны были бы уйти, если я говорю "ваш образ"; если я пишу вам письмо, тогда я могу так сказать "ваш образ", но если вы сидите передо мной, то, простите, "зачем тебе мой образ, когда вот она я – это то, что существует в психологической реальности, это воображаемое); или существующая как впечатление. Чего не хватает? Картинка, существующая как впечатление или воображение. Набор характерных, но преимущественно внешних свойств. Поэтому "Образ его души" уже как-то не так звучит. (ну да, литературный образ – вообще, литературоведы они так любят неточные слова, потому что с помощью неточных слов легче завуалировать отсутствие мысли). "Образ" – воображаемое, картинка воображаемая и еще. Чего не хватает?

Мы говорили про внутреннюю форму. Что такое внутренняя форма? Мотивация.

Разберем слово образ по составу: корень «раз», он сросся уже с приставкой. Посмотрите: заразить, поразить, выразить, изобразить, отобразить, отразить. "Образить" как будто нету, но есть "изобразить". Чем отличается "отразить" от "отобразить"? "Отразить" – механическая копия, не считая такого значения: "бумк – и отлетело". "Отобразить" – в новом виде, пропустить через собственную душу.

Какую роль здесь играет приставка «об»? Это вокруг, это кругом, это охватывает вещь как целое, в целостности. Русский язык почему русский – вы должны слышать эти корни и приставки. "Обойти", "облик" – это не лик, это не то только, что ты видишь, а это в целом "лик", взятый как целое. "Образ" – впечатление целостное, представление целостное, целокупное (есть "совокупный", "вкупе", а есть – "целокупный", часто употребляет Мандельштам, "небо целокупное" в стихах о неизвестном солдате).

Если я охватываю это целостно, то я не беру одну какую-то сторону. Т.е. это получается сущность. "Образ" – это сущность, явленная как форма, как целостность, как ощутимое, представимое целостность. Обратите внимание, что я ничего не фантазирую. Этим хороша лингвистика. Я это вывожу из речевой реальности и это можно доказать, то, что такое определение имеет право на существование, что это именно это значит.

Слово имидж что убирает отсюда и что добавляет с т.з. логики, предметно-логической семантики? Что изымает слово "образ". Картинка остается (я могу заботится о своем образе, но также я должен заботится о впечатлении, которое я произвожу; когда я так говорю, я как бы заглядываю в сознание другого). А имидж – это нечто независимое от конкретного воспринимающего.

Давайте попробуем найти синоним к слову "имидж", подчеркивающий эту его специфику! "Впечатление" сблизит его со словом "образ", а какие синонимы укажут на различие? "Внешность". Может быть немножко "стиль". "Имидж" – это атрибут стиля, а "образ" – (проявление сущности?). "Имидж" – то, что является предметом сознательного выбора. Мы говорим "стилистика – это учение о выборе". Следовательно "стиль", это то, что формируется как результат сознательного отбора. (как электронные игры а-ля "создать лицо": уши такие, глаза такие, брови такие – сконструировал). Причем, как имидж лепится? Грубо говоря, на Кубани (выборы будут) белобрысый не пройдет, такого нам не надо – давай со жгучими глазами. Это типаж. Правильно. А дальше – у нас один кандидат. Покрасим! Сделать его брюнетом. Т.е. я беру и приставляю ему другие волосы. Здесь есть мотив деланности, искусственности, стилистической предназначенности, стилистичности какой-нибудь, и одновременно искусственности.

Имидж – это искусственное, более внешнее, то, что принципиально (и это самое главное) не требует соответствия внутреннему содержанию, принципиально отстранено от внутреннего содержания. Какой синоним "имиджу", что облик, но как бы внешний, не выражающий сущность, а то, что я могу менять, комбинировать, конструировать? Слово "маска" подчеркивает абсолютную необязательность по отношению к лицу. Лицо может быть любым. "Политик сменил свою маску" – если я хочу подчеркнуть, что за его имиджем звериный оскал. (есть более близкие и более далекие синонимы) Важно, что в контексте это слово может заменить именно подчеркнув понятие "имидж" за счет этой замены, подчеркнув этот момент не принадлежности к лицу. "Образ" – то, что не может не принадлежать существу и лицу по существу. А "имидж" – это абсолютно искусственная сверху накладка на лицо. (до стилистической окраски (возвышенное и т.п.), импортности мы даже еще не дошли) Поэтому "имидж милый" звучит забавно, что ты в очередной раз закосила под кого-то. "Прикид" – вот вам слово, которое вполне может оказаться синонимом. Его социально-жанровая окраска?

Основные измерения с-ж окраски, с-ж окраска – семантика, которая формируется за счет употребления устойчивой речевой единицы в относительно ограниченных контекстах, не обладающие универсализмом, но распространенные

Контексты: социальные, территориальные, профессиональные, генетические, хронологические, гендерные, возрастные могут быть (можем специфицировать, никто не запрещает – ряд не закрыт!)

Стилистическая окраска – это смыслы, которые помогают:

а) выявить контекст (индикаторы контекста типового, стоящего за ним) и отчасти конструктор этого контекста;

и второе – что очень важно и что совершенно не упоминается в учебниках (или редко упоминается) – речевая роль. Вторая функция стилистической окраски – быть показателем, индикатором и способом конструирования речевой роли (если хотите – речевого имиджа).

Я могу поставить задачу сделать человеку имидж: интеллигента, умного, человека, любящего старину, профессионала в своем деле, настоящего мужика. Что я буду делать? Социально окрашивать его речь. Не обязательно он должен сказать: "Я, как настоящий мужик…" – ему никто не поверит. А если он будет говорить такими словами – все увидят за этим мужика.

Речевая роль требует соответствующего подбора средств окрашенных, репертуара, отбора репертуара речевого, формирование арсенала (лучше репертуара, арсенал – это то, что хранится в языке).

"Прикид" – слова имеют отношение к стилистике, они по определению стилистичны, потому что связаны с сознательными выборами, сознательным выбором средств.

"Прикид", "прикидываться" – тоже присутствует в этом слове немножко. Это внутренняя форма, причем живая совершенно. "Прикидываться" сближает это слово с "имиджем", конечно. Но с другой стороны "прикинула на себя – прекрасно, и пошла" – это какое-то другое значение, тоже образное очень.

"Прикид" – прежде всего одежда. "Имидж" – и одежда, и речь, и манера поведения, и всё, что хочешь.

Д/З: определить стилистическую окраску слова «имидж» и слова «прикид». Все элементы социально-жанровой окраски выявить, а дальше другие компоненты окраски, о которых мы будем говорить в пятницу на лекции.

Шелест и Камолов снова вместе

Сладкая парочка Камолов-Шелест спустя три года вновь сольется в творческом экстазе.

Задача: выявить в этом предложении стилистические окрашенные средства не только лексические, поискать в первую очередь, можно ли говорить о том, что как-то окрашен синтаксис, как-то окрашено словообразование, как-то окрашена фразеология. Это очень важный момент, чтобы мы не толкались все время в области лексики.

Покрутить-повертеть с учетом того, что я буду говорить на лекции. Будем считать, что это 2 задания.

07.04.06 (лекция №4)

Социально-жанровый аспект мы обсудили. В книжках по лексикологии вам встречалась территориальная, социальная ограниченная лексика. Но почему только лексика? Ведь синтаксис тоже может быть и заимствованный, и хронологически устаревший. Разный привкус могут иметь речевые единицы, в зависимости от вхождения в эти ограниченные (социальные, территориальные) диалектные контексты. Слово "диалект" говорит о том, что это специфическая некая языковая среда и языковая общность. Но те речевые единицы, которые уже перекочевывают (мы не говорим о собственно диалектизмах! заметьте, это важно; мы вспоминали в прошлый раз слова, которых просто не знаете; "убряжаться" (обдряжаться?) – что это такое? заниматься, возиться = это слова, которые находятся за пределами литературного языка, поэтому оно не имеет стилистической окраски). Стилистическую окраску имеет только то, что находится в составе литературного языка. Т.е. то, что уже как бы становится доступным слегка, более сильно. "Синенькие" уже входит постепенно в литературный язык, становится фактом литературного языка, но еще очень сильно отдает диалектизмом. Это как раз и есть социально-жанровый компонент

Предметно-логическое ядро. 3 сферы стилистической окраски вокруг.

1.Социально-жанровая окраска, о которой мы в прошлый раз говорили

2. Функционально-стилевая

3. Эмоционально-оценочная

Далее сфера коннотации

По логике вещей, нужно было бы перейти к среде научной, официально-деловых отношений (то, что связано с функционально-стилевой окраской). Но я возьмусь за 3-й компонент (условно 3-й), на нее потребуется меньше временных затрат.

Дата добавления: 2014-05-04; просмотров: 920; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!