ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ДРЕВНЕЙ РУСИ

Как и в Европе начальная стадия политической мысли России отличалась тем, что она не отделялась от религиозной, растворялась в синкретическом видении мира, общины. В древних источниках княжеская власть виделась отцовской, праведной. Так, в «Поучениях» (XII в. ) В. Мономаха говорится об ответственности князя за авторитет власти, проводимую политику, судебное разбирательство, успехи в воинском деле. В. Мономах завещал быть милосердным и правосудным, не позволять «сильным погубить человека». В «Молении Даниила Заточника» (XII—XIII вв. ) выделяется другая сторона княжения — каким должен видеться князь? Он должен быть заботливым отцом как «вода мати рыбам» и в то же время грозным — для врагов и подданных.

Источник власти идентифицируется с божественным началом, и в этом — суть политической мысли Руси и средневековой Европы. Однако на Руси сильной оказалась тенденция идентификации основы власти с согласием властвующих и подданных. В «Повести временных лет» Нестора (XI—XII вв.) есть легенда о том, как на Русь призвали варяжских князей. Легенда как бы выполняла реальную политическую роль, рассказывая об исторической независимости Киева от византийских императоров, которые претендовали на всевластие во всем православном мире. Уже со времен Древней Руси росло сознание, что в основе государства должно лежать согласие.

Активность незнатных граждан России в годы шведско-польской интервенции, подъем национального самосознания народа привели к идее избрания царя «всей землей». Мысль о народно-избранном царе противоречила старой традиции о божественном происхождении власти, но одновременно положила начало русской традиции соборности, общинности. В новом принципе «глас народа — глас божий» объединялось теологическое и мирское видение власти. Если соборность и можно назвать демократией, то только в общинном

смысле слова. Соборность исключала Я, предлагала только МЫ, исключала несогласие и тем более оппозицию, но преполагала авторитарность. Соборность по сути своей основана на полновластии большинства, которое может обернуться и тиранией большинства. Власть идентифицировалась с отцом, тотемом и решением вопросов всем миром. Соборность и авторитаризм — два гармонично подпирающих друг друга начала, в равной мере исключающих автономию, ограничение простора власти.

Идеология русской государственности развивалась в обстановке независимости от внешних политических центров и растущих национальных интересов. В «Слове о законе и благодати» Иллариона (XI в.) говорилось о независимости Киева от Византии. Утверждалось, что время богоизбранности Царьграда, притязаний Византии на создание вселенской церкви и империи прошло, что Русь не нуждалась в чьей-либо опеке. По мере усиления роли государства, с переходом византийской ветви христианства на Руси в русское православие идея государственной и церковной независимости перерастает в осознание особой миссии России в отношении православия во всем мире. В XVI в. сформировалась теория «Москва — третий Рим». Сложилась важнейшая идеологическая основа согласия и определения границ государственных интересов.

Если для средневековой Европы была характерна политическая конкуренция, острая борьба между королем и церковью за первенство, то в России всегда был прочный союз царя и церкви. Обычно княжение и царствование идеализировалось в летописях, всевластие царей рассматривалось незыблемым принципом, вмешательство церкви в дела государственные недопустимым. Однако царь в свою очередь должен всегда знать пределы своего волеизъявления. И. Волоцкий (XVI в.) считал, что царь, простирающий руки на церковные земли,— дьявол.

Последствия союза царской власти и церкви сказались неоднозначно на политическом развитии России. Такой союз укреплял центральную власть, государственность, но одновременно лишал Русь важного источника развития — критика власти. Церковь находилась в основном под властью князей и царей. Это ограничивало ее возможности в критике власти.

Критика в адрес царской власти прозвучала только один раз и то из-за рубежа. Видимо, не случайно. Критика изнутри была обречена и уже поэтому невозможна. Курбский (XVI в. ), признавая полновластье царя, в то же время считал, что царь должен советоваться со своими вельможами, оставлять за боярином «право отъезда», если он был недоволен царем. Курбский увидел опасность в политике Ивана IV, который опирался на опричнину, состоящую из малоизвестных и молоимущих, жаждущих крови именитых бояр. Своей политикой Иван IV разрушал жизненно необходимый для государственности социальный слой. Однако критика Курбского не возымела какого-либо значения в политике. Это была никому не известная критика одиночки, к тому же из-за «бугра». Но критика,

прозвучавшая в «Молении», предупреждала об опасности доверяться боярам, о необходимости защиты всех от «думцев». Идея существования вредного и опасного сословия между отцом (князем) и детьми (народом) отражала двойственное отношене народа к власти. Неприкосновенность личности князя, впоследствии царя, сосуществовала с откровенным недоверием к боярству, потом к воеводам, дворянам, якобы искажавшим волю царя. В этом недоверии выражалась и критика властей и, скрывалась опасность правового нигилизма в отрицании основ государственности. Русская аристократия выставлялась врагом и царя, и дворян, и крестьян.

Недоверие к боярам продемонстрировал И. Пересветов (XVI в.), обвиняя их в лени, трусости в борьбе с внешними врагами, в неспособности быть радеющими за дело. Недоверие к боярам для Пересветова — один из мотивов необходимости ограничить власть наместников. На разжигании ненависти к боярам были рассчитаны письма Разина. Им распространялся слух, что царь в неволе у бояр-изменников.

В XVI—XVII вв. в политическую мысль России проникает манихейство, характерное для русского религиозного мышления. На политику была перенасена вера в абсолютность, равносильность и непримиримость добра и зла. Такой подход означал деление всех на своих и чужих. Манихейство исключало какую-либо возможность взаимовлияния, развития государства как объединяющего фактора на приемлемой для всех основе. Развивается идея воплощения Антихриста в политиках, носителях неугодных мыслей и дел. Так, и патриарх Никон, и староверец Аввакум (XVII в.) одинаково обвиняют своих противников в приобщенности к делам Антихриста. На основе жесткого противостояния формировалось отношение к государственности, разрушительный потенциал будущих противостояний, восстаний, революций. В XVII в. это проявилось в характеристике политики Петра I, оправдывающей его жестокость и произвол. И. Посошков, проповедуя борьбу с еретиками, требовал образованности среди священников для того, чтобы они могли «изустно еретические челюсти сокрушати». Подобные течения в манихействе XIX в. привели к расколу, консерватизму и экстремизму, которые в свою очередь объединившись с вольницей и пугачевщиной, переросли в бесконечный террор, революции XX в.

Русская политическая мысль допетровской эпохи в целом развивалась параллельно с государственностью. На Руси не произошло реформации подобно той, что прошла по Европе. Не произошло и перемещения эпицентра развития мысли на человека. Православие несло с собой идею полного подчинения человека Божеству, растворения личности в Божестве. Не стоял острым вопрос о двух властях и о верховенстве. Церковь не только не претендовала на всевластие, но, как правило, была под властью князя, царя. Церковь была прогосударственно настроенной, а также являлась источником развития антигосударственных тенденций, поскольку противостояла срединному слою, который находился между царем и народом. В

средневековой Руси сложилась манихейская традиция перепадов в позициях, ненависти к противникам.

Дата добавления: 2015-06-30; просмотров: 191; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!