ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАДИКАЛИЗМ

Если на Западе революционное направление развития политической мысли утрачивает свое значение уже во второй половине прошлого столетия, то в России революционная идея была перманентна, оживала, переросла в XX в. идеологию ленинизма, стала идейной основой Октябрьской революции. А. Н. Радищев был одиночкой. Декабристы были уже заметной группой молодых людей.

С Н. Г. Чернышевским связано начало народнического движения, подготовившего возникновение революционных партий. С 80-х годов более 30 лет Россию сотрясали террористические акты; XX в. ознаменовался тремя революциями.

Политические воззрения А. Н. Радищева (1749—1802) уже отражали важнейшие черты русского радикализма. Радищев критикует крепостничество и абсолютизм и в этом он принципиально не отличается от западного просветителя, демократа, либерала. Но Радищев — сторонник только революции и заслугой Кромвеля считал казнь монарха. Правда, основные работы Радищев написал до 1790 г., ужасов кровавого террора якобинцев он не предвидел. Приверженец руссоистской идеи неотчуждаемости народного суверенитета, Радищев впадает в утопизм, присущий вообще радикализму, утверждая, что непосредственное руссоистского типа управление, т. е. помимо государства, возможно не только на малой территории. Идеал организации видел в добровольной федерации вольных городов, где истинным государем «является народ на вечевых» собраниях. Радищев исключал разные позиции, интересы в республике и был критиком идеи разделения властей. Получалось, что революция ведет в неясное будущее. Радищев не поднялся до понимания ценности противовесов в структуре верховной власти и вместо единой государственности предлагал союз вольностей. По сути, это был проект возвращения в догосударственное состояние, к вечевому началу.

Один из основных идеологов декабристов П. И. Пестель (1793— 1826) был поклонником Руссо, но интерпретировал его последовательно радикально. Пестель предлагал уничтожить сословные звания (дворяне, купцы, мещане, крестьяне) и всех именовать гражданами. Путь к республике видел через военный переворот, в искоренении возможности реставрации монархии. Для этого мало убить царя, надо уничтожить всех членов императорской фамилии. После переходного периода (10—15 лет), диктатуры временного верховного правления вводится конституция, созывается Народное вече. Сто лет спустя большевики пошли именно таким путем. Правда терминология, используемая для характеристики власти, была другой. Всем радикалам от Пестеля до большевиков была свойственна идеализация народа. Казалось, что достаточно снять имущественные цензы, снизить возрастной ценз до 18—20 лет и выбор достойных в органы власти будет обеспечен.

В середине и во второй половине XIX в. радикализм развивается под влиянием европейского социализма, анархизма, бланкизма. Призыв к светлому будущему основывался на отрицании исторических основ государственности, ценностей европейской демократии как буржуазных и ненужных.

В. Г. Белинский (1811—1848) критиковал складывающуюся систему парламентаризма, усматривая в ней только способ господства капиталистов. Такая критика стала традицией, поводом не принимать систему парламентаризма в принципе. В законченном виде

подобная установка нашла отражение в ленинских тезисах о буржуазной и пролетарской демократии. Для радикалов характерна мысль о восстании. Белинский считал смешным представление сенсимонистов о том, что к социализму можно прийти без насильственных перемен и крови.

Н. Огарев (1813—1877) в прокламации «Что нужно народу» писал, что народ сможет завоевать свободу только собственными руками. Поэтому надо организованно готовиться к восстанию. А. Герцен (1812—1876) и Огарев видели в диалектике алгебру (другими словами — обоснование) революции. По Чернышевскому и Писареву, классовая политическая борьба — обязательное условие и основа развития. В понимании содержания этой борьбы Н. Чернышевский был близок к принципу «чем хуже, тем лучше». Царской реформе противопоставляется только революционный вариант преобразований. «Вся земля мужицкая и выкупа никакого. Убирайтесь, помещики, пока живы».

Россию, не пережившую эпоху становления гражданских свобод, радикалы соблазняли приобщением к социальным притязаниям, подталкивали к революции ожиданий в условиях, когда очень мало было пространства для развития человека с правом на инициативу и развитой ответственностью. Экстремизм, обострение борьбы стали впоследствии той гранью, перейдя которую Россия вверглась в полосу гражданской войны, ожесточения, геноцида. Замечательным у Чернышевского Ленин увидел то, что «... он протестовал, проклинал реформу, желая ей неуспеха, желая, чтобы правительство запуталось в эквилибристике между либералами и помещиками и получился крах, который бы вывел Россию на дорогу открытой классовой борьбы». По сути, здесь философия ярости, жаждущего крови. Она часто проявлялась в тактике экстремистских организаций, особенно большевистских.

Что же дальше, после борьбы, восстания? Вопрос не ставился. Но были отдельные идеи, которые дают основание считать, что значение политической власти, политических свобод осознано не было. Целью разумного законодательства, считал Чернышевский, должно быть равномерное распределение, устранение причин высокой смертности, преступности, эпидемий, нищеты. Однако вопрос о новой государственности не был популярен среди приверженцев радикализма. Нигилистическим настроениям противостоял Герцен. Он считал, что революционная идея в принципе несовместима с европейским государственным устройством. Но безгосударственный строй наступит не скоро. «С какого народа, в самом деле, может быть снята государственная опека?» — спрашивал Герцен. При ответе на такой вопрос Герцена одолевали сомнения. Безгосударственный строй нереален потому, что все общества имеют большие армии и уничтожение войск и обезоружение относятся к далеким идеалам. С ликвидацией государственной опеки будут развиваться страшные бедствия.

Неприятие либерализма вместо критики его недостаточности также стало традицией революционной демократии, ленинизма. Для Чернышевского, народников либералы были основным объектом критики, даже ругательства. П. Н. Ткачев (1844—1885) обвинял П. Л. Лаврова (1823—1900) в либерализме. Неприязнь к либерализму, конституционализму перешла к большевизму. Невнимание Маркса и Энгельса к государственным и политическим институтам и процессам как универсальным ценностям отвечало духу русского радикализма. Марксистская традиция сведения проблем общества к экономике делала весьма удобным распространение марксизма в России, введение его в русло русского радикализма.

В России сформировался самый выдающийся последовательный теоретик анархизма М. А. Бакунин (1814—1876). Основой анархизма являлся тезис Руссо о том, что государство — зло. Руссо противопоставлял современному ему государству народное правление, которое нельзя назвать государством. Бакунин был однозначно за разрушение государства как стража отношений подавления, враждебного народу.

Идейно Ленин был принципиальным противником анархизма. Государственность в принципе не отрицалась, но не принималась старая российская. Однако на практике ленинский тезис о переходе всей власти Советам означал разгром основ национальной государственности. Потребовалось немного времени, чтобы нарушить миф о всевластии Советов. Появились ревкомы, комбеды, парткомы, которые сосредоточили в своих руках власть. Через десять лет после Октябрьской революции сложилась партийно-бюрократическая система единовластия. Советы остались только ее прикрытием.

Анархистов и большевиков объединяло российское пренебрежение формой, процедурой, государственностью как общей организацией, как ценностью, приобретаемой и совершенствующейся поколениями. В пренебрежении государственностью проявилась более общая российская традиция правового нигилизма. К славянофилам радикалы были близки своим пренебрежением права. Славянофилы считали, что правовой нигилизм русского народа является его преимуществом. К. Аксаков называл правопорядок «внешней правдой», в то время как русский народ живет «внутренней правдой». Л. Толстой оценивал право как зло, которое препятствует нравственному развитию русского характера, народа. Н. К. Михайловский, идеолог народничества, отвергает конституционное государство как западное, буржуазное, чуждое. Правовой нигилизм был устойчивым качеством русской социал-демократии. В. Плеханов теоретически допускал ограниченное избирательное право и возможность разгона неугодного парламента. Ленин всячески подчеркивал положительную роль только революционных традиций борьбы «русской социал-демократии, традиции декабрьского вооруженного восстания, верности революционным заветам партии, традициям большевизма, разрыва со всеми традиционными привычками, заветами буржуазной

демократии, преодоления сопротивления мелкотоварного производства и связанными с этими привычками».

На опасность формирования в России неправового властвования обращал внимание ученый-юрист Б. Кистяковский (1868—1920). В революционной русской литературе не было ничего такого, что способствовало бы пробуждению правосознания русской интеллигенции. В идейном развитии революционеров, заметил Б. Кистяковский, не участвовала ни одна правовая идея.

Радикализм в России был постоянным объектом критики как со стороны либералов, так и консерваторов. От славянофилов-консерваторов продолжалась традиция критики революции, революционеров. Они идентифицируются с бесовщиной, с бесами. У Вл. Соловьева есть рассказ об антихристе — гениальном мыслителе, опасном филантропе, социальном реформаторе. Истинный мотив его деятельности — тщеславие, властолюбие. Он соблазняет людей идеалом общественного строя. Классическое воплощение идеи бесовщины — роман Достоевского «Бесы». У Дм. Мережковского любви Бого-человека противостоит царство социализма, где любовь к человеку подменяется волей безличного, святое причастие — канибализмом. Мережковскому видится второй конец мира, топор рубит корень деревьев. Идентификация революционеров с бесами и антихристами, естественно, была не по сердцу большевикам и коммунистам. Целые поколения советской эпохи были лишены возможности знакомиться с критикой радикализма.

Выдающимся памятником социально-политической мысли России начала XX в. являются «Вехи» (1909 г.). В знаменитом сборнике статей дан анализ истоков, содержания революционного течения русской мысли. Здесь прозвучал мощный голос предупреждения опасности для всего русского общества революционизма. В «Вехах» и многочисленных работах, особенно в книге Н. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма» анализируется судьба России, особенности ее политической эволюции до и после Октября. Наиболее ценны для теории политики выводы Бердяева об истоках советской тоталитарной власти, связи революционности и тотальности. Н. Бердяев писал о том, что господство свободы над всем ведет к иррационализму в общественном устройстве, распаду и хаосу. Крайняя форма возврата к хаосу — революция. Революциям предшествует процесс распада, падения веры, утраты людьми объединяющего духовного центра. Революции ничего не создают, но разрушают. Творчество начинается лишь в годы реакции, после революции. По Бердяеву, в период революции «народ становится добычей дьявола», так как теряет свою духовность. Руководящую роль в обществе играют люди, которые воображают себя творцами нового будущего, на деле они рабы прошлого.

О недостатках исторической трезвости, политической безответственности русских революционеров писали С. Булгаков (1871— 1944), П. Струве (1870—1944). Вместо того, чтобы формировать политическую культуру широких слоев, или, как писал Струве,

решать «проблему воспитания в политике и в социальном строительстве», революционеры видели проблемы только во внешнем устроении жизни. «К политике в умах русской интеллигенции установилось извращенное отношение. Сводя политику к внешнему устроению жизни — чем она с технической точки зрения на самом деле и является,— интеллигенция в то же время видела в политике альфу и омегу всего бытия. Политика, являясь ограниченным средством, превращалась во всеобъемлющую цель. Однако, вне идеи воспитания есть только две возможности в политике: деспотизм или охлократия. Предъявляя самые радикальные требования, во имя их призывая народ к действиям, революционеры на первое место поставили возбуждение, борьбу и не занимались формированием политической культуры». Трагические последствия революционной политики для политических судеб России Струве связывал с тем, что революционный марксизм стал узкой политической доктриной служения народу, не предполагал никаких обязанностей у народа, не ставил ему никаких нравственных и воспитательных задач, явился основой «массовой разнузданности и деморализации».

М. Гершензон (1869—1925) и С. Франк провели интересное исследование социокультурного портрета революционеров, которым после Октября предстояло стать первым поколением новой правящей элиты. Революционер — раб политики, только о ней думает, ею живет. Это сделало их внутренне ограниченными, даже «калеками», оторванными от народа. Драму русской интеллигенции Гершензон видел в глубоком расколе внутри нее. «Есть коренное различие между отношением народа к имущим и образованным на Западе и этим отношением у нас... На Западе нет метафизической розни, или, по крайней мере, ее нет в такой степени, как в России, нет глубокого качественного различия между душевным строем простолюдина и барина. Идеи западного буржуа немногим превышают его эмоциональный строй, а главное, он живет сравнительно цельной душевной жизнью. От того на Западе мирный исход тяжбы между народом и господами психологически возможен». Продолжая мысль Герщензона и Франка, опираясь на опыт XX в., можно считать доказанным, что в этом психологическая основа принятия на Западе и верхами, и низами необходимости согласия на основе компромисса.

Гершензон увидел ненавистьнарода к интеллигенции. В этом существенная причина того, почему революционная интеллигенция, опираясь на социальное дно, смогла разрушить основы российской государственности, а оказавшись у власти, стала добычей сталинского молоха, сама себя обрекла на уничтожение.

В силу преобладания крайностей в духовной жизни особое значение приобрела борьба идей, их взаимонеприятие, доминирование вопроса кто кого. Либеральные преобразования Александра II не получили развития, Россия пошла иным путем.

Критика радикализма на основе опыта революции 1905 г. не остановила революционизирование менталитета. Уже в начале века П. Новгородцев заметил, что политическое мировоззрение русской

интеллигенции складывалось все же не под влиянием государственного либерализма Чичерина, а под воздействием народнического анархизма Бакунина. Слабость срединной политической культуры была настолько очевидной, что либерал, патриот, государственник Чичерин возлагал надежды на поражение России во внешних делах. Ему казалось, что внешняя катастрофа может ускорить процесс общественного сознания, выбить Россию из ложной колеи, в которой она застряла. Чем будет вызвана катастрофа — тайна истории. Но задача мыслящей части общества состоит в том, чтобы заранее подготовиться к лучшему порядку. В оценке роли поражения для ускорения политических изменений в России Чичерин оказался прав. Но недооценил, что вариант развития событий после поражения в войне может быть не один.

В послеоктябрьский период политическая мысль России разделилась на два основных русла. Первое — ортодоксальное марксистское к концу 20-х годов превратилось в наукообразный официоз, идеологическое обеспечение политики ВКП(б) — КПСС. В этом направлении политологии не было места — все заменил марксизм-ленинизм. В рамках научного коммунизма, теории государства некоторые вопросы политической теории рассматривались, но споры вокруг них носили по преимуществу схоластический характер, на копление научных знаний проходило медленно и было ограниченным. Право на существование политологии как отдельной отрасли знания и учебной дисциплины появилось только в начале 90-х годов.

Другое направление складывалось из работ по политике, политической философии русских теоретиков-юристов, философов либерального (П. Струве, Ф. Кокошкин, Г. Федотов), социалистического, (А. Потресов, ф. Дан), консервативного (Н. Бердяев, Н. Ильин ) напрвлений. Однако только в первые годы советской власти традиции русской политической мысли имели какое-то влияние. Вскоре большая часть ученых оказалась в эмиграции. Значение белоэмигрантской политической мысли для России практического значения не имело. Только в 90-е годы политическая мысль зарубежья стала достоянием массового читателя.

Изучение ее полезно в познавательных целях. Знакомство с работами выдающихся мыслителей России, оказавшихся в изгнании, дает возможность убедиться в богатстве идей и широте перспектив развития политологии, которых Россия лишилась из-за воцарившегося произвола большевиков. Г. Федотов первым высказывает мысль, что капитализм, социализм, национализм и космополитизм не абсолютные, а относительные исторические ценности. В 30-е годы он одним из первых вскрывает социальную природу «нового черно-красного социализма». Федотов показал, что такой социализм проникнут пафосом не справедливости, но только организации, что он родствен техницизму, социальной транскрипции техники. «Новый человек хочет строить новый город из огромных глыб человеческих масс и государство представляется... единственным и безграничным

источником энергии» Поскольку новый социализм апеллирует к нации и государству, его можно назвать разновидностью консерватизма. Поскольку новый социализм свободен от общечеловеческого в морали, а свободы человека оказались в неограниченной власти государства, он может быть определен как реакционный.

Для современной российской политики и политологии сохраняют значение аксиомы политической власти, сформулированные И. Ильиным. Усвоение их необходимо, так как властвование, по Ильину,— это тонкий процесс взаимодействия сильной и слабой воли, тяготение периферии к центру, разрозненности к единству. Оно невозможно только на основе интенсивности сильной воли, требует душевно-духовной прозорливости, восприятия жизни других.

Руководствуясь такой характеристикой природы власти, Ильин выдвинул ряд требований к современной цивилизованной власти, назвав их аксиомами. По сути, это первый подход к поиску обще-цивилизационных ценностей во властеотношениях.

Сегодня в России ренессанс классической и неоклассической политологической мысли. Он может перерасти в новый, постсоветский, этап ее развития. Политология легализована, преподается в университетах страны. Наступают времена, когда положительные результаты современного развития политологии станут реальностью.

Русская и российская политическая мысль отличается от западной прежде всего своеобразием набора и содержания поставленных и решаемых вопросов, особенностями видения общих для всех стран проблем, отставанием в постановке некоторых вопросов, заимствованием основополагающих идей Запада. Последнее особенно характерно для либеральной линии развития политической мысли.

Другая особенность заключается в том, что вплоть до конца XIX в. политические идеи не были отделены от религиозных, нравственных, философских. Синкретическое видение проблем России отражало социальную и интеллектуальную молодость России.

Либеральная мысль развивается как способ европеизации мысли и практики России. Либеральные взлеты возникли вслед за демократическими сдвигами в Европе и кризисами в России. Либеральные прорывы вызвали активизацию и новые витки консерватизма и радикализма, основных направлений развития политической мысли XIX — начала XX в.

Русский консерватизм и радикализм характеризовались односторонностью, категоричностью, нетерпимостью. Их объединяло неприятия либерализма. Консерваторы абсолютизировали и преувеличивали роль традиций, радикалы — значение коренных изменений в социальных и политических отношениях. Консерваторы отвлекали от действительности мифами, миражами из прошлого, радикалы — утопиями будущего. И радикалы, и консерваторы отличались большим воображением. Радикалы в изображении светлого будущего как достижимого. Консерваторы в идеализации прошлого. И консерваторы и радикалы были романтиками и рабами идеи. Из-за отдаленности идеалов не развивались способность слышать друг

друга, и поэтому возможность понимать и сближаться. Глубоко сидели архетипы манихейства. Совсем иначе развивался консерватизм в Европе. Его парадигмой была не столько идеализация и мифологизация прошлого, сколько обоснование стабильности, противопоставление порядка революции. Либералам-консерваторам противостояли не столько революционеры, сколько либералы-реформаторы. Между двумя основными направлениями европейской политической мысли не было разрыва, антагонизма, характерного для двух основных направлений политической мысли России.

Русских консерваторов и радикалов не увлекала проблема разработанности выдвигаемых идей, обоснование их как прагматически достижимых. Их идеям не хватало ни экономической, ни политической обоснованности. Увлекательные теории (типа русской идеи) оставались идеями, не перерастающими в практику. Все это выражало социополитическую незрелость России, ее неготовность в начале века к эволюционной политической модернизации.

Дополнительные вопросы

1. Истоки и особенности русского либерализма и консерватизма.

2. Влияние русской идеи на развитие политической мысли.

3. Проблема современного прочтения русских политических традиций.

ЛИТЕРАТУРА.

Маслин М.А., Андреев А.Л. О русской идее // О России и русской философской культуре. М., 1990.

Бердяев Я. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990.

Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX — начала XX вв. // Вопр. философии. 1991. № 7.

Пивоваров Ю. С. Две политические субкультуры пореформенной России: проблемы взаимодействия //Ретроспективная политология. М., 1991.

Лосский И. История русской философии. М., 1991.

История политических учений / Под ред. С. Ф. Кечекьяна. М., 1961.

Аникин А. В. Путь исканий. М., 1991.

Троицкий Е. Ф. Русская идея и современность. М., 1992.

Дата добавления: 2015-06-30; просмотров: 736; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!