Тема 5. Философская мысль Нового и Новейшего времени

Вопросы для обсуждения:

- Философия Нового времени. Общая характеристика;

- Естественнонаучная мысль Нового времени:

ü Ф.Бэкон родоначальник Нового времени;

ü Проблема метода в философии эмпирики и рационалисты;

ü Проблема познания в Немецкой классической философии;

- Социально-политическая мысль XVII-XVIII вв. ( Т.Гоббс, Д.Локк,

французские просветители, И.Кант);

- Направления и проблематика философской мысли конца XIX-XX веков.

Контрольные вопросы:

- Назовите центральную проблему Нового времени;

- Перечислите характерные черты Нового времени;

- Сколько идолов выделял Ф.Бэкон?

- Что понимал под идолом Ф.Бэкон?

- Раскройте содержание понятия эмпиризм;

- Перечислите философов эмпириков;

- Раскройте содержание понятия рационализм;

- Перечислите представителей Рационализма Нового времени;

- Что означает понятие агностицизм?

- Что означают понятия монизм, дуализм, плюрализм?

- Назовите автора концепции монадологии;

- Кому принадлежит фраза «Знание – сила»?

- Кто автор афоризма «Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах…»?

- Какой эмпирик утверждал, что в опыте мы познаем лишь единичное – «чтобы быть, нужно быть воспринимаемым»?

- Кого можно отнести к представителям агностицизма в лагере эмпириков Нового времени?

- Какие методы правильными считал в познании Ф.Бэкон?

- На какие виды делил знание Ф. Бэкон?

- Раскройте содержание учения о методе Р. Декарта;

- Какой представитель рационализма учил о дуалистичной структуре мира?

- Какими атрибутами по Р.Декарту обладает материальная субстанция?

- Назовите представителя Нового времени изложившего этику при помощи теорем, аксиом и доказательств;

- Кто положил начало изучения не души, а сознания в Новое время?

- Назовите основные работы И.Канта;

- На какие периоды делится творчество И.Канта?

- Какие два вида знания выделял И. Кант?

- Раскройте содержание понятия «вещь в себе»;

- Какому философу принадлежит девиз «Воздвигни свое «Я»»?

- Назовите философа сформулировавшего диалектический метод, как основу саморазвития духа;

- Раскройте содержание понятия «общественный договор»;

- Что означает понятие «Левиафан», кто автор этой работы?

- Кому принадлежит учение о «географической детерминизме»?

- Назовите философов Нового времени сформулировавших учение о разделении властей;

- Назовите философа, считающегося родоначальником либерализма;

- Какие ступени неравенства выделял Ж.Ж. Руссо?

- Кому принадлежит фраза «Раздавите гадину» и что под ней понималось?

- Назовите создателя Великой французской энциклопедии;

- Перечислите основные философские направления XIX-XX вв;

- Что означает понятие феноменология?

- Назовите родоначальника позитивизма;

- Перечислите представителей психоаналитического направления;

- Назовите крупных представителей экзистенциализма;

- Раскройте содержание понятия герменевтика;

- Что означает понятие аналитическая философия, назовите представителей данного направления?

Самостоятельная работа

I. Составьте структурированную таблицу по истории философской мысли XVII-XX веков ( направления, идеи, основные понятия, представители);

II. Естественнонаучная мысль Нового времени:

Прочтите фрагменты из работ философов Нового времени, посвященные теме познания и ответьте на вопросы к ним:

Ф. Бэкон: «…Но в наибольшей степени запутанность и заблуждения человеческого ума происходят от косности, несоответствия и обмана чувств, ибо то, что возбуждает чувства, предпочитается тому, что сразу чувств не возбуждает, хотя бы это последнее и было лучше. Поэтому созерцание прекращается, когда прекращается взгляд, так что наблюдение невидимых вещей оказывается недостаточным или отсутствует вовсе. Поэтому все движение духов, заключенных в осязаемых телах, остается скрытым и недоступным людям. Подобным же образом остаются скрытыми более тонкие превращения в частях твердых тел — то, что принято обычно называть изменением, тогда как это на самом деле перемещение мельчайших частиц... Всего вернее истолкование природы достигается посредством наблюдений в соответствующих, целесообразно поставленных опытах. Здесь чувство судит только об опыте, опыт же — о природе и о самой вещи.

Человеческий ум по природе своей устремлен на абстрактное, и текучее мыслит как постоянное. Но лучше рассекать природу на части, чем абстрагироваться. Это и делала школа Демокрита, которая глубже, чем другие, проникла в природу. Следует больше изучать материю, ее внутреннее состояние и изменение состояния, чистое действие и закон действия или движения, ибо формы суть выдумки человеческой души, если только не называть формами эти законы действия. <...>

Одни умы склонны к почитанию древности, другие увлечены любовью к новизне. Но немногие могут соблюсти такую меру, чтобы и не отбрасывать то, что справедливо установлено древними, и не пренебречь тем, что верно предложено новыми. Это наносит большой ущерб философии и наукам, ибо это скорее следствие увлечения древним и новым, а не суждения о них.

Истину же надо искать не в удачливости какого-либо времени, которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен». ( Цит. по: Алексеев П.В. Хрестоматия по философии с. 271).

Д.Локк:

1. «Положительные идеи от отрицательных причин. — Что касается простых идей ощущения, то надо обратить внимание, что все устроенное в природе таким образом, что оно способно воздействием на наши чувства породить в душе какое-нибудь восприятие, вызывает этим в разуме простую идею. Какова бы ни была внешняя причина ее, когда она станет заметной нашей различающей способности, ум ее рассматривает и считает такой же реальной положительной идеей в разуме, как и всякую другую. Хотя, быть может, причиною ее является лишь недостаток чего-нибудь в предмете.

2. Так, идеи и тепла и холода, света и мрака, белого и черного, движения и покоя — одинаково ясные и положительные идеи в уме. Хотя, быть может, производящей причиною их иногда является только отсутствие чего-нибудь в предметах, от которых наши чувства получают эти идеи. При рассмотрении идей разум считает все идеи отличными друг от друга, положительными, не обращая внимания на вызывающие их причины; исследование этой причины относится не к идее, как она существует в разуме, а к природе вещи, существующей вне нас. Это две совершенно различные вещи, которые нужно старательно различать. Одно дело воспринимать и знать идею белого и черного, а совсем другое — исследовать, какие и в каком порядке расположенные на поверхности частицы заставляют предмет казаться белым или черным. <...>

7. Идеи в уме, качества в телах. — Чтобы лучше раскрыть природу наших идей и толковать о ней понятно, полезно будет различить их, поскольку они являются идеями или восприятиями в нашем уме и поскольку видоизменениями материи в телах, возбуждающих в нас такие восприятия, чтобы мы не думали (как, быть может, это обыкновенно делают), будто идеи

точные образцы и подобия чего-то присущего предмету. Большинство находящихся в уме идей ощущения так же мало похожи на нечто находящееся вне нас, как мало похожи на наши идеи обозначающие их названия, хотя они и способны, как только их услышат, вызывать их в нас.

8. Все, что ум замечает в себе и что есть непосредственный объект осприятия, мышления или понимания, я называю «идеею»; способность, вызывающую в нашем уме какую-нибудь идею, я называю «качеством» предмета, в котором эта способность находится. Так, снежный ком способен порождать в нас идеи белого, холодного и круглого. Поэтому силы, вызывающие эти идеи в нас, поскольку они находятся в снежном коме, я называю «качествами», а поскольку они суть ощущения или восприятия в нашем разуме, я называю их «идеями». Если я говорю иногда об идеях, как бы находящихся в самих вещах, я понимаю под ними те качества в предметах, которые вызывают в нас идей» ( Цит. по там же с. 273-274).

Р.Декарт: «Поскольку чувства не обманывают, я счел нужным допустить, что нет ни одной вещи, которая была бы такова, какой она нам представляется; и поскольку есть люди, которые ошибаются даже в простейших вопросах геометрии и допускают в них паралогизм, то я, считая себя способным ошибаться не менее других, отбросил все ложные доводы, которые принимал прежде за доказательства. Наконец, принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я решился представить себе, что все когда-нибудь приходившее мне на ум не более истинно, чем видения моих слов. Но я тотчас обратил внимание на то, что в это же самое время, когда я склонялся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина «Я мыслю, следовательно я существую» столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии. Затем, внимательно исследуя, что такое я сам, я мог вообразить себе, что у меня нет тела, что нет ни мира, ни места, где я находился бы, но я никак не мог представить себе, что вследствие этого я не существую, напротив, из того, что я сомневался в истине других предметов, ясно и несомненно следовало, что я существую. А если бы я перестал мыслить, то, хотя бы все остальное, что я когда-либо себе представлял, и было истинным, все же не было основания для заключения о том, что я существую. Из этого я узнал, что я субстанция, вся сущность или природа которой состоит в мышлении и которая для своего бытия не нуждается ни в каком месте и не на висит ни от какой материальной вещи. Таким образом, мое я, душа, которая делает меня тем, что я есть, совершенно отличным от и тела, и ее легче познать, чем тело, и если бы его даже вовсе не было, она не перестала бы быть тем, что она есть.

Затем я рассмотрел, что вообще требуется для того, чтобы то или иное положение было истинно и достоверно; ибо найдя одно положение достоверно истинным, я должен был также знать, в чем заключается эта достоверность. И заметив, что в истине положении «я мыслю, следовательно я существую» меня убеждает единственно ясное представление, что для мышления надо существовать, я заключил, что можно взять за общее правило следующее: все представляемое нами вполне ясно и отчетливо – истинно. Однако некоторая трудность заключается в правильном различении того, что именно мы способны представлять вполне отчетливо.

Вследствие чего размышляя о том, что раз я сомневаюсь, значит, мое бытие не вполне совершенно, ибо я вполне ясно различил, что полное постижение – это нечто большее, чем сомнение, я стал искать, откуда я приобрел способность мыслить. О чем-нибудь более совершенном, чем я сам, и понял со всей очевидностью, что (123) должно прийти от чего-либо по природе действительно более совершенного. Что касается мыслей о многих других вещах, находящихся вне меня, – о небе, Земле, свете, тепле и тысяче других, то я не так затруднялся ответить, откуда они явились. Ибо заметив, что в моих мыслях о них нет ничего, что ставило бы их выше меня, я мог думать, что если они истинны, то это зависит от моей природы, поскольку она наделена некоторыми совершенствами; если же он ложны, то они у меня от бытия, то есть они находятся во мне, потому что у меня чего-то не достает. Но это не может относиться к идее существа более совершенного, чем я: получить ее из ничего явно невозможно. Поскольку неприемлемо допускать, чтобы более совершенное было следствием менее совершенного, как и предполагать возникновение какой-либо вещи из ничего, то я не мог сам ее создать. Таким образом, оставалось допустить, что эта идея была вложена в меня тем, чья природа совершеннее моей и кто соединяет в себе все совершенства, доступные моему воображению – одним словом, Богом.» (Цит. по: Радугин А.А. Хрестоматия по философии с. 123-124).

И. Кант: «/. О различии между чистым и эмпирическим познанием

Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представления, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять и, таким образом, перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов, называемое опытом? Следовательно, никакое познание не предшествует во времени опыту, оно всегда начинается с опыта.

Но, хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой, причем это добавление мы отличаем от основного чувственного материала лишь тогда, когда продолжительное упражнение обращает на него наше внимание и делает нас способными к обособлению его.

Поэтому возникает по крайней мере вопрос, который требует более тщательного исследования и не может быть решен сразу: существует ли такое независимое от опыта и даже от всех чувственных впечатлений познание? Такие знания называются априорными; их отличают от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный источник, а именно в опыте.

Однако термин a priori еще недостаточно определенен, чтобы надлежащим образом обозначить весь смысл поставленного вопроса. В самом деле, обычно относительно некоторых знаний, выведенных из эмпирических источников, говорят, что мы способны или причастны к ним a priori потому, что мы выводим их не непосредственно из опыта, а из общего правила, которое, однако, само заимствовано нами из опыта. Так о человеке, который подрыл фундамент своего дома, говорят: он мог a priori знать, что дом обвалится, иными словами, ему незачем было ждать опыта, т. е. когда дом действительно обвалится. Однако знать об этом совершенно a priori он все же не мог. О том, что тела имеют тяжесть и потому падают, когда лишены опоры, он все же должен был раньше узнать из опыта.

Поэтому в дальнейшем исследовании мы будем называть априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совершенно не примешивается нечто эмпирическое. Так, например, положение всякое изменение имеет свою причину есть положение априорное, но не чистое, так как понятие изменения может быть получено только из опыта.

II. Мы обладаем некоторыми априорными знаниями, и даже обыденный рассудок никогда не обходится без них

Речь идет о признаке, по которому мы можем с уверенностью отличить чистое знание от эмпирического. Хотя мы из опыта и узнаем, что объект обладает теми или иными свойствами, но мы не узнаем при этом, что он не может быть иным. Поэтому, во-первых, если имеется положение, которое мыслится вместе с его необходимостью, то это априорное суждение; если к тому же это положение выведено исключительно из таких, которые сами в свою очередь необходимы, то оно безусловно априорное положение. Во-вторых, опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности, он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции), так что это должно, собственно, означать следующее: насколько нам до сих пор известно, исключений из того или иного правила не встречается. Следовательно, если какое-нибудь суждение мыслится как строго всеобщее, т. е. так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть безусловно априорное суждение. Стало быть, эмпирическая всеобщность есть лишь произвольное повышение значимости суждения в той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев, как, например, в положении все тела имеют тяжесть. Наоборот, там, где строгая всеобщность принадлежит суждению по существу, она указывает на особый познавательный источник суждения, а именно на способность к априорному знанию. Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания и неразрывно связаны друг с другом. Однако, пользуясь этими признаками, подчас бывает легче обнаружить случайность суждения, чем эмпирическую ограниченность его, а иногда, наоборот, более ясной бывает неограниченная всеобщность, приписываемая нами суждению, чем необходимость его; поэтому полезно применять отдельно друг от друга эти критерии, из которых каждый безошибочен сам по себе.

Не трудно доказать, что человеческое знание действительно содержит такие необходимые и в строжайшем смысле всеобщие, стало быть, чистые априорные суждения. Если угодно найти пример из области наук, то стоит лишь указать на все положения математики; если угодно найти пример из применения самого обыденного рассудка, то этим может служить утверждение, что всякое изменение должно иметь причину; в последнем суждении само понятие причины с такой очевидностью содержит понятие необходимости связи с действием и строгой всеобщности правила, что оно совершенно сводилось бы на нет, если бы мы вздумали, как это делает Юм, выводить его из частого присоединения того, что происходит, к тому, что ему предшествует, и из возникающей отсюда привычки (следователь-но,чисто субъективной необходимости) связывать представления. Даже и не приводя подобных примеров в доказательство действительности чистых априорных основоположений в нашем познании, можно доказать необходимость их для возможности самого опыта, т. е. доказать a priori. В самом деле, откуда же сам опыт мог бы заимствовать свою достоверность, если бы все правила, которым он следует, в свою очередь также были эмпирическими, стало быть, случайными, вследствие чего их вряд ли можно было бы считать первыми основоположениями. Впрочем, здесь мы можем довольствоваться тем, что указали как на факт на чистое применение нашей познавательной способности вместе с ее признаками. Однако не только в суждениях, но даже и в понятиях обнаруживается априорное происхождение некоторых из них. Отбрасывайте постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического: цвет, твердость или мягкость, вес, непроницаемость; тогда все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить. Точно так же если вы отбросите от вашего эмпирического понятия какого угодно телесного или нетелесного объекта все свойства, известные вам из опыта, то все же вы не можете отнять у него то свойство, благодаря которому вы мыслите его как субстанцию или как нечто присоединенное к субстанции (хотя это понятие обладает большей определенностью, чем понятие объекта вообще). Поэтому вы должны под давлением необходимости, с которой вам навязывается это понятие, признать, что оно a priori пребывает в нашей познавательной способности». (Цит. по: Алексеев П.В. Хрестоматия по философии с. 281-284)

Вопросы:

1. Опираясь на текст, скажите, почему Ф. Бэкона считают родоначальником эмпиризма в философии?

2. В чем, по вашему, заключается различие между Д. Локком и Р.Декартом и И.Кантом в понимании источника знания, с кем Вы больше согласны и почему?

III. Ознакомьтесь с фрагментом работы Д.Локка «Два трактата о правлении» и дайте ответ на поставленные вопросы:

Д. Локк: ««Рабство является столь отвратительным и жалким состоянием человека и столь противно великодушному нраву и мужеству нашего народа, с которым оно просто никак не совместимо, что почти невозможно себе представить англичанина, и том более джентльмена, выступившего и его защиту. И действительно, мне следовало бы считать трактат сэра Р. Филмера "Патриарх", как и любой другой, в котором всех людей пытаются убедить в том, что они рабы и должны быть таковыми, скорее ещё одним упражнением в остроумии, подобным тому, какое представил нам автор панегирика Нерону, чем серьезным рассуждением, которое надо понимать буквально, если бы торжественность названия и манеры письма, портрет в начале книги и похвалы в её адрес, которые затем последовали, не заставили меня поверить тому, что и автор и издатель настроены серьезно. Поэтому я взял её в руки, исполненный того ожидания, и прочел со всем тем вниманием, которые необходимо присутствуют, когда имеешь дело с трактатом, наделавшим по выходе в свет столько шума, и не могу не признаться, что был несказанно удивлен, что в книге, которая должна была заключить в оковы все человечество, я обнаружил только веревку из песка, полезную, возможно, для тех, занятие и искусство которых состоят в том, чтобы поднимать пыль и ослеплять людей, дабы удобнее было вводить их в заблуждение, но на деле не обладающую никакой силой, чтобы ввергнуть в рабство тех, у кого открыты глаза и кто настолько сообразителен, чтобы понять, что оковы - вредное украшение, сколько бы ни проявляли заботы о том, чтобы они были отполированы и начищены.

2. Если кто либо думает, что я позволяю себе слишком много вольностей, столь свободно высказываясь о человеке, который является величайшим поборником абсолютной власти и кумиром тех, кто ей поклоняется, я умоляю его в виде исключения сделать эту маленькую уступку тому, кто, даже прочтя книгу сэра Роберта, не может не считать себя, как позволяют ему это законы, свободным человеком. И я знаю, что поступать так - значит не совершать никакого преступления, если только кому-либо другому, более осведомленному, чем я, о судьбе книги, не было открыто свыше, что этот трактат, столь долго пролежавший без движения, должен был, появившись на свет, силой своих аргументов сжить со света всякую свободу и что с этого времени краткая схема нашего автора должна быть образом, показанным на горе Синайской, совершенным образцом политики на будущее. Его система заключена в краткой формуле. Она состоит всего лишь из следующего:

Всякое правление есть абсолютная монархия.

И строит он её на основании следующего:

Ни один. человек не рождается свободным. <…>

Главный тезис сэра Р. Ф. гласит, что "люди от природы не свободны". Это основа, на которой покоится его абсолютная монархия и с которой она сама поднимает себя на такую высоту, что её власть становится выше любой другой власти…Чтобы доказать этот свой великий тезис, он говорит: "Люди от рождения подчиняются своим родителям" и, следовательно, не могут быть свободными. И эту власть родителей он называет монархической властью , отцовской властью, правом отцовства <…>

Тогда давайте попытаемся найти, что же он говорит нам об этой отцовской власти, упоминания о которой разбросаны в самых разных местах его писаний. И во-первых, раз она принадлежала Адаму, то, говорит он, "не только Адам, но и наследовавшие ему патриархи по праву отцовства обладали монархической властью над своими детьми" . "Это господство над всем миром, которым обладал Адам по велению бога и которым по праву, перешедшему от него по наследству, обладали и патриархи, было таким же неограниченным и полным, как абсолютная власть любого монарха, который существовал со времени сотворения мира" . "Власть распоряжаться жизнью и смертью, объявлять войну и заключать мир". "Адам и патриархи имели абсолютную власть над жизнью и смертью". "Монархи, в силу прав родителей, наследуют способность осуществлять высшую юрисдикцию". "Поскольку власть монарха установлена законом бога, ни один закон, имеющий более низкое происхождение, не мог ограничить её, Адам был господином всего" . "Отец семейства руководствуется только одним законом - своей собственной волей". "Причина, почему законы устанавливались также и властителями, состояла в следующем: когда властители либо были заняты войнами, либо отвлекались какими-либо общественными заботами, так что любой простой смертный не мог получить доступ к их особам, чтобы узнать их волю и благоволение, тогда но необходимости были изобретены законы, с тем чтобы каждый отдельный подданный мог обнаружить благоволение своего государя, которое раскрывалось ему в сводах его законов". "В монархическом государстве властитель по необходимости должен быть выше законов". "Совершенное королевство - то, в котором король правит всем в соответствии со своей волей". "Ни обычные, ни писаные законы не служат н не могут служить каким-либо уменьшением той общей власти, которой обладают короли над своим народом но праву отцовства". "Адам был отцом, царем и господином над своей семьей; сын, подданный и слуга или раб вначале были одно и то же. У отца была власть распоряжаться своими детьми и рабами, даже продавать их; отсюда мы находим, что при первом перечислении вещей в Писании раб и рабыня, подобно другим вещам, названы среди предметов, составляющих имущество и состояние владельца". "Бог также дал отцу право или свободу отчуждать свою власть над детьми и передавать её любому другому; отсюда мы обнаруживаем, что на заре человечества широко практиковались продажа детей или передача их в качестве подарка, когда рабы, подобно другим вещам, считались частью имущества и наследства людей, отсюда мы обнаруживаем, что в старые времена широко использовалось право кастрировать мужчин и превращать их в евнухов". "Закон есть не что иное, как воля того, кто обладал властью верховного отца". "Бог повелел, чтобы верховная власть Адама была неограниченной и такой же необъятной, как все деяния его воли; и как это было у него, так стало и у всех других, кто обладает высшей властью". <…>

Разумно ожидать, что наш автор, дав Адаму такую могущественную власть и положив это предположение в основу всякого правления и всей власти монархов, должен был бы доказать его с помощью ясных и очевидных доводов, соответствующих серьезности вопроса. Поскольку людям ничего другого не осталось, они могли бы обнаружить в рабстве такие неопровержимые доказательства его необходимости, что могли бы убедить свое сознание в этом и заставить его мирно подчиниться той абсолютной суверенной власти, правом осуществлять которую над ними располагают их правители; без этого что хорошего мог бы сделать наш автор или на что хорошее мог бы он претендовать, воздвигая такую неограниченную власть, разве что льстить природному тщеславию и честолюбию людей, слишком склонному самому по себе расти и увеличиваться при обладании любой властью? И, убеждая тех, кто с согласия своих соотечественников выдвинулись и обладают большой, но ограниченной степенью её, и благодаря той части, которая предоставлена им, у них есть право на все, что им не принадлежит, и поэтому они могут делать все, что угодно, так как у них есть власть делать больше, чем другие, тем самым искушают их, чтобы они делали то, что не принесет пользы ни им самим, ни тем, о ком они должны заботиться; отсюда не могут не последовать огромные несчастья <…>

В данный момент я отмечаю только одно: это все, что наш автор говорит в первой или в любой из последующих глав в пользу доказательства своего великого принципа об абсолютной власти Адама; и однако он начинает свою вторую главу словами: "Сопоставляя эти доказательства и обоснования, взятые из Писания и освященные его авторитетом...", как если бы он утвердил его на основе неоспоримого доказательства. Где эти доказательства и обоснования верховной власти Адама, за исключением упомянутого выше "почитай отца твоего", признаюсь, я не мог найти, если только сказанное им: "В этих словах мы находим очевидное признание - viz. Беллармина - того, что сотворение сделало человека властелином над его потомством" - следует считать доказательствами и обоснованиями, взятыми из Писания, или вообще какими-либо доказательствами, хотя отсюда с помощью нового выведения заключения он в словах, непосредственно следующих за упомянутыми, делает вывод, что монархическая власть Адама в достаточной мере утверждена у него…

13. Если в этой главе или в каком-либо другом месте всего трактата он представил какие-либо иные доказательства монархической власти Адама, кроме частого повторения этого выражения, что у некоторых людей сходит за довод, я хочу, пусть кто-нибудь вместо него покажет мне эту строку и страницу, чтобы я мог убедиться в своей ошибке и признать свой недосмотр. Если такие доводы найти невозможно, я умоляю тех, кто столь громко восхвалял эту книгу, подумать, не дают ли они людям основание подозревать, что не сила обоснований и доводов заставляет их принять сторону абсолютной монархии, а нечто иное - корысть и что поэтому они полны решимости аплодировать любому автору - стороннику этой доктрины, обоснованно он её поддерживает или нет. Но я надеюсь, они не ожидают, что разумные и беспристрастные люди должны разделять их мнение, потому что этот их великий её создатель в специально написанном трактате с целью утвердить абсолютную монархическую власть Адама в противовес естественной свободе людей, сказал столь мало для её доказательства, откуда вполне естественно можно заключить, что и сказать об этом почти нечего <….>

Придумав абсолютную верховную власть Адаму, наш автор упоминает несколько путей её передачи государям, которые должны были стать его преемниками, однако он делает главный упор на наследование, столь часто встречающееся в разных его рассуждениях; в предыдущей главе я приводил уже некоторые из этих мест, и мне нет необходимости здесь их снова повторять. Как было сказано, он воздвигает эту верховную власть на двойном основании, viz. собственности и отцовстве. Первое - право, которое, как полагает автор, он должен был иметь в отношении всех созданий, право владеть землей с населявшими её животными и другими существами низшего разряда на ней и использовать это лично для себя, исключая остальных людей, второе - право, которое, как полагает автор, он имел распоряжаться и управлять людьми, всем остальным человечеством.

85. Поскольку предполагалось, что все остальные люди были лишены обоих этих прав, то эти нрава должны были быть основаны на каком-то качестве, присущем только Адаму.

Наш автор полагает, что его собственность возникла из дара, полученного непосредственно от бога , отцовство вытекало из акта рождения детей. Теперь во всех случаях наследования, если наследник не получает по наследству то основание, на котором возникло право отца, он не может наследовать то право, которое из этого основания вытекало. Например, Адам имел право собственности на живые существа на основании дара и пожалования от всемогущего бога, который был господином и владетелем их всех; пусть это будет так, как говорит нам наш автор; однако после смерти Адама его наследник не мог иметь на них правового основания, никакого такого права собственности, если только то же самое основание, viz. дар от бога - не дало этого права и наследнику. Ибо если без этого прямого дара от бога Адам не мог ни владеть живыми существами, ни использовать их, а этот дар был сделан только лично Адаму, то его наследник не мог иметь никакого права на основании этого дара, и после смерти Адама дар должен снова быть возвращен Господину и Владыке: ведь прямые пожалования дают какое-либо право только в тех пределах, которые точно определены словами, выражающими пожалование, и только благодаря этому пожалованию и приобретается данное право. И следовательно, если, как утверждает наш автор, сам этот дар был сделан только лично Адаму, его наследник не мог наследовать его собственность на живые существа, а если этот дар был сделан кому-либо другому, кроме Адама, то надо показать, что это было сделано его наследнику в том смысле, как понимает это наш автор, т. е. одному из его детей, исключая всех остальных.

86. Но чтобы нам не слишком далеко уклониться в сторону вместе с нашим автором, суть дела такова: бог сотворил человека и вложил в него, как и во всех других животных, сильное желание самосохранения и для осуществления своего замысла - чтобы человек жил и пребывал какое-то время на лице Земли - в изобилии снабдил мир вещами, пригодными для употребления в пищу и изготовления из них одежды и для удовлетворения других жизненных потребностей, с тем чтобы столь изящное и чудесное произведение искусства не погибло тут же опять из-за собственной небрежности или отсутствия предметов первой необходимости, просуществовав лишь несколько мгновений, бог, говорю я, сотворив таким образом человека и мир, говорил с человеком, т. е. направлял его с помощью его чувств и разума (так же как направлял он низших тварей с помощью их чувства и инстинкта, которыми он снабдил их для этой цели) на использование тех вещей, которые могли пригодиться ему для поддержания его существования и были даны ему как средства для его сохранения. И поэтому я не сомневаюсь в том, что ещё до произнесения этих слов (если необходимо понять в буквальном смысле слова, что они были произнесены) и без какого бы то ни было такого изложенного в них дара, человек имел право использовать животных по воле бога и благодаря пожалованию от него. Ибо, поскольку желание, сильное желание сохранить свою жизнь и бытие было как принцип действия заложено в нем самим богом, разум, "который был в нем голосом бога", не мог не внушить ему и не заверить его, что, следуя своей естественной наклонности к сохранению своего существования, он выполняет волю своего творца и поэтому имеет право использовать тех животных, которые, как он мог обнаружить при помощи своего разума или чувств, были полезны для достижения этой цели. И таким образом, собственность человека на животных была основана на его праве использовать то, что было необходимо или полезно для его существования.

87. Поскольку это было причиной и основой собственности Адама, оно дало то же самое право, на том же самом основании всем его детям не только после его смерти, но и при его жизни, так что в этом не было никакой привилегии для его наследника, которая возвышала бы его над другими детьми и лишала бы последних равного права на использование низших тварей, достаточного для сохранения их существования; а это и была вся собственность, которой владел человек; и следовательно, верховная власть Адама, построенная на собственности, или, как называет её наш автор, частном владении, сводится на нет. У каждого человека было право на животных - на основании той же привилегии, которая была и у Адама, - viz. по праву каждого заботиться о своем существовании и обеспечивать его, так что люди обладали этим правом сообща и дети Адама - вместе с ним. Но если кто-либо начал создавать свою собственность на какую-нибудь особую вещь (как он или кто-либо иной мог это сделать, будет показано в другом месте), эта вещь, если он не распорядился своим владением как-либо иначе с помощью прямого пожалования, естественно, переходила к его детям, и они имели право наследовать её и владеть ею.

88. Здесь можно было бы с полным основанием спросить, каким образом дети получают это право владеть собственностью родителей после их смерти преимущественно перед всеми другими. Ведь она принадлежит лично родителям, и, когда они умирают, не передав фактически свое право другому, почему эта собственность не возвращается опять в общее владение людей? Вероятно, можно ответить, что общее согласие передало её детям. И как мы видим, действительно, общая практика распоряжается ею именно так; но мы не можем сказать, что таково общее согласие людей, ибо его никогда не испрашивали и на самом деле не давали; и если это установило общее молчаливое согласие, тогда наследовать имущество своих родителей было бы не естественным, а лишь положительным правом детей; но если эта практика применяется повсюду, тогда разумно полагать, что причина её естественная. Тогда основание её, я думаю, состоит в следующем. Самое первое и самое сильное желание, которое бог внушил людям и вложил в сами начала их природы, - это самосохранение, которое служит основой права каждого отдельного лица самому использовать животных для обеспечения своего существования. Но вслед за ним бог внушил людям такое же сильное желание продолжения рода и сохранения себя в потомстве, а это дает детям право на долю в собственности родителей и право наследовать их имущество. Люди являются собственниками того, что они имеют, не только ради самих себя - их дети имеют право на часть их имущества, и, когда смерть, положив конец пользованию им родителями, освобождает их от их собственности, это особое право детей соединяется с правом их родителей во владении тем, что отныне становится целиком и полностью собственностью детей, и это мы называем наследованием. Поскольку люди связаны таким же обязательством сохранять то, что они породили, как и сохранять себя, их отпрыски получают право на имущество, которым владеют родители. То, что у детей есть такое право, очевидно из божественных законов, а что люди убеждены, что у детей есть такое право, очевидно из законов земных; и те и другие законы требуют, чтобы родители обеспечивали своих детей.

89. Ведь в соответствии с естественным ходом вещей дети рождаются слабыми и неспособными себя обеспечить, и велением самого бога, который установил именно такой естественный ход вещей, у них есть право кормиться и содержаться за счет своих родителей, более того, право не только на простое существование, но и на удобства и удовольствия жизни в той мере, насколько может это позволить положение их родителей. Отсюда следует, что, когда родители оставляют сей мир и тем самым перестают проявлять необходимую заботу о своих детях, её действие должно распространиться насколько можно дольше, и то, что родители накопили в течение своей жизни, понятно, предназначается, как того требует природа, для их детей, которых они обязаны обеспечивать после себя, хотя умирающие родители ничего и не заявляют об этом в ясно выраженных словах; природа повелевает передать их имущество их детям, которые тем самым приобретают право собственности и естественное право наследовать имущество своего отца, на которое не может претендовать остальное человечество.

90. Если бы не это право получать пищу и содержание от родителей, которое бог и природа дали детям и обязали родителей соблюдать как свой долг, то было бы разумно, чтобы отец наследовал имущество своего сына и в деле наследования получал предпочтение перед внуком. Ибо деду причитается получить по длинному счету за заботу и расходы, затраченные на воспитание и образование сына, и, по справедливости, следует думать, что этот счет должен быть оплачен. Но поскольку это делалось во исполнение того же самого закона, на основании которого он получал пищу и образование от своих собственных родителей, этот счет за образование, полученный от отца этого человека, оплачивается заботой и обеспечением его собственных детей; я бы сказал, оплачивается в таком размере, который требуется от платежа в зависимости от изменения собственности, если только нынешние потребности родителей не требуют возвращения имущества для их необходимого содержания и поддержания существования; ибо мы сейчас говорим не о почтении, признательности, уважении и почитании, которые дети всегда должны оказывать родителям, а об имуществе и жизненных удобствах, которые оцениваются деньгами. Но хотя на родителях и лежит обязанность вырастить и обеспечить своих детей, все же этот долг перед детьми не отменяет совсем оплату счета, по которому следует получить родителям, а лишь самой природой дает ему предпочтение перед ним. Ведь долг, который любой человек имеет по отношению к своему отцу, существует и дает отцу право наследовать имущество сына в тех случаях, когда ввиду отсутствия наследника право детей не исключает этого права. И следовательно, если человек имеет право получать содержание от своих детей, когда он в этом нуждается, а также пользоваться жизненными удобствами, получаемыми от своих детей, когда это позволяет необходимое для них и их детей обеспечение, то, если его сын умирает без наследника, отец по природе имеет право владеть его имуществом и наследовать его состояние (как бы ни были нелепы муниципальные законы некоторых стран, которые предписывают иной порядок наследования), так же как и его дети и их потомки - наследовать ему или, если таковых нет, его отец и его потомки. Но если таковых вообще не обнаруживается, т. е. нет родственников, тогда, как мы видим, имущество частного лица передается обществу и тем самым в политических обществах переходит в руки государственного должностного лица, но в естественном состоянии опять становится совершенно общим; никто не имеет права наследовать его, никто не может получить его в собственность, отличную от той, которая существует на другие вещи, общие но природе, о чем я скажу в соответствующем месте.

91. Я столь подробно показал, на каком основании дети имеют право наследовать владение собственностью своих отцов, но только потому, что тем самым станет очевидным, что если Адам владел как собственностью (номинальной незначительной бесполезной собственностью, ибо она и не могла быть лучше, так как он был обязан кормить и содержать на ней своих детей и потомство) всею землею и её продуктом, тем не менее, поскольку после его смерти все его дети получали по закону природы и права наследования совместное право собственности и право на владение собственностью на ней, это не могло передать ни одному из его потомков никакого права на верховную власть над всеми остальными, ибо, если каждый имел право наследовать свою часть, они могли пользоваться своим наследством либо какой-либо его частью или сообща, или совместно, или какими-либо его частями, разделив, как им больше нравилось. Но никто не мог претендовать на все наследство или на какую-то верховную власть, которая якобы его сопровождает, поскольку право наследования дало каждому такое же право собственности на долю имущества своего отца, как и всем остальным. Повторяю, что я не только из-за этого так тщательно рассмотрел основание наследования детьми собственности их отцов, но и потому, что это прольет дополнительный свет на наследование правления и власти, ибо в странах, где действующие там особые муниципальные законы передают все земельные владения целиком перворожденному и в соответствии с этим обычаем так же происходит и передача власти наследникам, некоторые склонны были поддаться обману и принять мнение, что в отношении как имущества, так и власти существует естественное или божественное право первородства и что наследование как правления над людьми, так и собственности на вещи произошло из одного и того же источника и должно передаваться по наследству в соответствии с одними и теми же правилами.

92. Собственность, источником которой является право человека использовать любое низшее животное для поддержания своего существования и удобства жизни, предназначается для блага и исключительной выгоды собственника, так что он может, если потребуется, уничтожить то, чем он владеет, в процессе его использования; но правление, имеющее целью защиту права и собственности каждого человека путем охраны его от насилия или ущерба со стороны других, предназначено для блага управляемых. Ибо меч правителей предназначен быть "страшен для злых", и этот "страх" должен заставлять людей соблюдать действующие законы общества (которые должны со ответствовать законам природы) для общественного блага, т. е. блага каждого отдельного члена этого общества, в той мере, в какой оно может быть обеспечено общими правилами; меч не дается правителю только для его собственного блага.

93. Следовательно, как было показано, дети, будучи зависимы от своих родителей в средствах к существованию, имеют право наследовать собственность своего отца как то, что принадлежит им для их собственного блага и пользы и поэтому очень удачно называется блaга, на которые перворожденный не имеет исключительного или особого права ни по какому закону бога или природы - младшие дети обладают равным с ним правом, основанным на том же праве на содержание, обеспечение и поддержку со стороны родителей, которое они все имеют, и ни на чем больше. Но правление, имеющее целью благо управляемых, а не единственно выгоду правителей (их благо только вместе с благом всех остальных, поскольку они являются частью того политического тела, о всех частях и членах которого проявляется забота и чьи особые функции законами общества направляются на благо целого), не может наследоваться по тому же самому праву собственности, по которому дети наследуют имущество своих отцов. Право сына получать содержание и обеспечение предметами первой необходимости и жизненными удобствами за счет состояния своего отца дает ему право наследовать собственность отца для своего собственного блага, однако это не может дать ему никакого права наследовать также и то правление другими людьми, которое было у его отца. Все, что ребенок имеет право требовать от своего отца, - это содержание и обучение, а также то, что природа дает для поддержания жизни. Но он не имеет права требовать от него правления или власти. Он может существовать и получать от него ту часть благ и выгод образования, которая естественно причитается ему без империи и власти, коими (если они у него были) его отец был облечен для блага и пользы других, и поэтому сын не может претендовать на них или наследовать их по такому праву собственности, которое целиком и полностью основано на его собственном личном благе и интересе.

94. Прежде чем мы можем узнать, кто имеет право наследовать правителю империи и получить её в наследство от него, мы должны знать, каким образом получил свою власть первый правитель, на наследование которому кто-то претендует, на каком основании он владеет империей, по какому такому праву. Если вначале кому-то вложило скипетр в руки или возложило корону на голову согласие и соглашение людей, то оно и должно также направлять преемственность и передачу власти. Ибо обладание той же самой властью, которая сделала первого законным правителем, должно сделать таковым и второго и тем самым дать право престолонаследия. И в этом случае наследование или первородство само по себе не может иметь никакого права, никакого притязания на него, если только то согласие, которое установило форму правления, не определило таким образом и порядок престолонаследия. И отсюда мы наблюдаем, что порядок наследования корон в разных странах возлагает их на разные головы и по праву престолонаследия становится государем в одном месте тот, кто в другом месте был бы подданным.

95. Если бог своим прямым пожалованием и данной в откровении заповедью вначале предоставил правление и власть какому-либо человеку, тот, кто будет выдвигать претензии на это право, должен иметь такое же самое прямое пожалование от бога для того, чтобы стать преемником. Ибо, если линия наследования и передачи власти другим по нисходящей не будет таким образом определена, никто не сможет наследовать это право первого правителя; в этом случае дети не имеют права наследования; и первородство не может предъявлять никаких претензий, если бог, творец этого установления, не предписал этого. Так, мы видим, что притязания семьи Саула, получившего свою корону непосредственным велением бога, прекратились вместе с его правлением; а Давид, царствовавший по тому же праву, что и Саул, - viz. велением бога - наследовал его трон, отстранив Ионафана и все притязания наследников по линии отца. А если Соломон имел право наследовать своему отцу, то это, должно быть, произошло не по праву первородства, а по какому-то иному праву. "Представитель младшей линии", или сын сестры, должен иметь предпочтение в престолонаследии, если он имеет то же самое право, которым обладал первый законный государь. А если основанием власти является только прямое веление самого бога, тогда, если так повелевает бог, самый младший, Вениамин, должен получить в наследство корону как представитель того племени, которое первым владело ею.

96. Если родительское право, акт рождения дают человеку правление и власть, то наследование и первородство не могут дать никакого права. Ибо тот, кто не может наследовать право своего отца, которое заключалось в рождении, не может наследовать ту власть над своими братьями, которой обладал его отец над ними по отцовскому праву. Но об этом я ещё выскажусь дальше. А пока очевидно, что любое правление, будь оно вначале основано на родительском праве, согласии народа или прямом велении самого бога, каждое из них может занять место другого и тем самым начать новое правление на новом основании, - повторяю, любое правление, начатое на одном из этих оснований, может по праву наследования перейти только к тем, кто владеет правом того, кому они наследуют. Власть, основанная на договоре, может перейти только к тому, кто имеет право на неё в соответствии с этим договором; власть, основанную на рождении, может получить только тот, кто рождает; а власть, основанную на прямом пожаловании или даре бога, может по праву наследования получить только тот, кому это пожалование её передает.

97. Из сказанного мною, я полагаю, ясно одно: поскольку право использовать животных первоначально основывалось на праве человека кормиться и пользоваться жизненными удобствами, а естественное право детей наследовать блага своих родителей - на их праве на то же самое содержание и жизненно необходимые предметы из собственности своих родителей, чья природная любовь и нежность учат заботиться о детях как о самих себе, и все это - лишь на благо владельца или наследника, оно не может быть основанием для того, чтобы дети наследовали правление и власть, у которых иной источник и иная цель. Первородство также не может иметь никаких притязаний на право исключительного наследования ни собственности, ни власти, что мы более полно увидим далее в надлежащем месте. Здесь же было достаточно показать, что собственность, или частное владение Адама, не могла передать никакой верховной власти или правления его наследнику, который, не имея права наследовать все имущество своего отца, не мог тем самым получить какую бы то ни было верховную власть над своими братьями; и поэтому, если Адам и был облечен какой то верховной властью вследствие его владения собственностью - чего в действительности не было, - она должна была умереть вместе с ним.

98. Подобно тому как верховная власть Адама - если он, в силу того, что владел всем миром, имел какую-то власть над людьми - не могла быть унаследована никем из его детей в ущерб всем остальным, потому что все они имели право разделить наследство и каждый имел право на часть имущества своего отца, так и верховная власть Адама, основанная на праве отцовства, если он таковой и обладал, не могла перейти по наследству кому-либо из его детей. Ибо, по мнению нашего автора, право властвовать над теми, кого он породил, было приобретено благодаря тому, что он их породил, и эту власть нельзя было передать по наследству, потому что данное право, будучи следствием абсолютно личного акта и на нем основанное, делает такой же и власть, которую нельзя наследовать. Ведь отцовская власть, это естественное право, возникающее только из отношения отца и сына, так же не может быть наследуема, как и само это отношение, и человек может претендовать на наследование родительской власти отца над своими детьми в такой же мере, в какой он может претендовать на наследование супружеской власти мужа, чьим наследником он является, над его женой. Так как власть мужа основана на договоре, а власть отца - на рождении, он может наследовать власть, полученную в результате брачного договора и являющуюся исключительно личной, в той же мере, в какой он может унаследовать власть, полученную благодаря рождению потомства, которая может распространяться только на личность самого родителя и ни на кого больше, если только не считать, что рождение может служить основанием для права на власть того, кто не рождает <…>

126. Правда, знатоки гражданского права претендуют на то, что они решили некоторые из этих дел, касающихся престолонаследия государей; но с точки зрения принципов нашего автора они вмешались в такое дело, которое к ним не относится. Ибо, если вся политическая власть должна вести свое происхождение только от Адама и быть передана только его последовательно сменяющим друг друга наследникам, по велению бога и божественному установлению, это есть верный и высший предшественник всякого правления; и следовательно, положительные человеческие законы не могут определять то, что само является основой всякого закона и правления и должно получить свои установления только от закона бога и природы. И поскольку в данном случае оно хранит молчание, я склонен полагать. что не существует такого права, которое должно передаваться этим путем; я уверен, что, если бы оно существовало, оно было бы бесполезно и люди пребывали бы в состоянии большей растерянности в отношении правления и подчинения правителям, чем если бы такого права вообще не было; поскольку благодаря действующим законам и согласию, которые божественное, установление (если бы оно было) исключает, можно уверенно принять меры против всех этих бесконечных неразрешимых сомнений, но никогда нельзя понять, каким образом божественное естественное право, к тому же имеющее такое значение, как весь порядок и покой в мире, должно быть передано потомкам без какого-либо ясного, естественного или божественного правила, касающегося его. И наступил бы конец всякому гражданскому правлению, если бы гражданская власть назначалась наследнику божественным установлением и вместе с тем этим же божественным установлением личность этого наследника не могла бы стать известной. Поскольку по божественному праву эта отцовская монархическая власть принадлежит только ему, ни человеческое благоразумие, ни согласие не получают возможность облечь ею кого-либо еще; ибо, если только один человек имеет божественное право на повиновение людей, никто не может претендовать на это повиновение, а лишь только тот, кто может продемонстрировать это право; и умы людей не могут ни под каким другим предлогом быть принуждены к этому. А тем самым это учение подрезает под корень всякое правление.

127. Таким образом, мы видим, как наш автор, выдвигая в качестве твердой основы утверждение о том, что то самое лицо, которое должно править, и есть веление бога и определяется божественным, установлением, говорит нам в основном только то, что это лицо и есть наследник, но, кто этот наследник, мы должны догадаться сами; и тем самым это божественное установление, назначившее эту власть лицу, для узнавания которого у нас нет никакого правила, поступило так же, как если бы вообще никому не было назначения. Но чтобы ни предпринимал наш автор, божественное установление не делает таких нелепых назначений; нельзя предположить также, чтобы бог установил священный закон, что одно определенное лицо должно иметь право на что либо, и, однако, не дал правил, по которым можно было бы выделить и узнать это лицо, или давал наследнику божественное право на власть и вместе с тем не указывал, кто этот наследник. Скорее следовало бы полагать, что наследник не имел такого нрава но божественному установлению, чем считать, что бог дал бы такое право наследнику, но оставил неясным и неразрешимым вопрос о том, кто этот наследник.

128. Если бы бог дал землю Ханаанскую Аврааму и в самих общих выражениях кому-то после него, не назвав его семени, благодаря чему можно было бы узнать, кто был этот "кто-то", то определить право на землю Ханаанскую было бы заданием столь же достойным и полезным, как определить право корон, дать империю Адаму и его наследникам, последовательно правившим после него, не сказав, кто его наследник. Ибо слово "наследник", если нет правила, как узнать, кто он, означает только кого-то, я не знаю кого, и ничего больше. Бог, делая божественным установлением правило, что люди не должны сочетаться браком с близкими родственниками, считает недостаточным сказать: "Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу"44, но, сверх того, дает правила, чтобы знать, кто эти близкие родственники, запрещенные божественным установлением, ибо в противном случае этот закон был бы бесполезен, поскольку бессмысленно вводить ограничения или давать привилегии людям в таких общих выражениях, что по ним нельзя узнать конкретного человека, которого они касаются. Но поскольку бог нигде не сказал, что прямой наследник получит в наследство все состояние или владение своего отца, то нам не следует удивляться, что он нигде не указал, кто должен быть этим наследником; ибо мы не можем ожидать того, чтобы он, никогда не замышляя нечто такое, никогда не предполагая никакого наследника в этом смысле, должен был где-то назвать или назначить какое-либо лицо на это место, - как мы могли бы ожидать, если бы дело обстояло по-другому. И поэтому, хотя в Писании встречается слово "наследник", там нет такого наследника, как понимает его наш автор, того, кто по праву природы должен был наследовать все, что имел его отец, отстранив своих братьев. Отсюда Сарра предполагает, что, если бы Измаил остался в доме и участвовал в дележе имущества Авраама после его смерти, этот сын рабыни мог бы быть наследником вместе с Исааком, и поэтому она говорит: "Выгони эту рабыню и сына её, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком" Но это не может оправдать нашего автора, который, сказав нам, что в каждом собрании людей есть один, который является истинным и прямым наследником Адама, должен был бы нам сказать, каковы законы наследования. Поскольку он дал нам весьма скудные наставления относительно правил, по которым можно узнать, кто является наследником, давайте теперь посмотрим, что сообщает нам по этому необходимому и основополагающему вопросу рассказанная им история из Писания, на которой он пытается целиком построить свое учение о правлении».

«О ЕСТЕСТВЕННОМ СОСТОЯНИИ

4. Для правильного понимания политической власти и определения источника её возникновения мы должны рассмотреть, в каком естественном состоянии находятся все люди, а это - состояние полной свободы в отношении их действий и в отношении распоряжения своим имуществом и личностью в соответствии с тем, что они считают подходящим для себя в границах закона природы, не испрашивая разрешения у какого-либо другого лица и не завися от чьей-либо воли.

Это также состояние равенства, при котором вся власть и вся юрисдикция являются взаимными, - никто не имеет больше другого. Нет ничего более очевидного, чем то, что существа одной и той же породы и вида, при своем рождении без различия получая одинаковые природные преимущества и используя одни и те же способности, должны также быть разными между собой без какого-либо подчинения или подавления, если только господь и владыка их всех каким-либо явным проявлением своей воли не поставит одного над другим и не облечет его посредством явного и определенного назначения бесспорным правом на господство и верховную власть.

5. Это природное равенство людей рассудительный Гукер считает самоочевидным и неоспоримым настолько, что делает его основанием того долга взаимной любви меж людьми, на котором он строит наши обязанности по отношению друг к другу и откуда он производит великие принципы справедливости и милосердия. Вот что он говорит: "Точно такое же естественное побуждение привело людей к осознанию того, что их долгом в не меньшей степени является и любить ближних, как самих себя; ибо, для того, чтобы постигнуть вещи, которые являются равными, необходимо всем обладать одной мерой; ведь если я не могу не желать, чтобы каждый человек относился ко мне в той же мере хорошо, как он хотел бы этого для самого себя, то как же могу я рассчитывать хотя бы в какой-то степени удовлетворить это свое желание, если я сам не буду стараться удовлетворить подобное же желание, которое возникает, несомненно, у других людей, поскольку природа всех людей одинакова? Если им будет предложено что-либо противоречащее этому желанию, то это, несомненно, во всех отношениях огорчит их так же, как и меня; таким образом, если я творю зло, то я должен приготовиться к страданиям, поскольку нет никакого основания, чтобы другие люди проявили в отношении меня большую любовь, нежели я в отношении их; следовательно, мое желание любви насколько возможно более сильной со стороны равных мне по природе налагает на меня естественную обязанность питать в отношении их подобное же по силе чувство; из этого отношения равенства между нами и нам подобными естественный разум вывел для направления жизни несколько правил и заповедей, известных каждому человеку" .

6. Но хотя это есть состояние свободы, это тем не менее не состояние своеволия; хотя человек в этом состоянии обладает неограниченной свободой распоряжаться своей личностью и собственностью, у него нет свободы уничтожить себя или хотя бы какое-либо существо, находящееся в его владении, за исключением тех случаев, когда это необходимо для более благородного использования, чем простое его сохранение. Естественное состояние имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого; и разум, который является этим законом, учит всех людей, которые пожелают с ним считаться, что, поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого; ибо все люди созданы одним всемогущим и бесконечно мудрым творцом; все они - слуги одного верховного владыки, посланы в мир по его приказу и по его делу; они являются собственностью того, кто их сотворил, и существование их должно продолжаться до тех пор, пока ему, а не им это угодно; и, обладая одинаковыми способностями и имея в общем владении одну данную на всех природу, мы не можем предполагать, что среди нас существует такое подчинение, которое дает нам право уничтожать друг друга, как если бы мы были созданы для использования одного другим, подобно тому как низшие породы существ созданы для нас. Каждый из нас, поскольку он обязан сохранять себя и не оставлять самовольно свой пост, обязан по той же причине, когда его жизни не угрожает опасность, насколько может, сохранять остальную часть человечества и не должен, кроме как творя правосудие по отношению к преступнику, ни лишать жизни, ни посягать на нее, равно как и на все, что способствует сохранению жизни, свободы, здоровья, членов тела или собственности другого <…>

13. На эту необычную доктрину, а именно что в естественном состоянии каждый обладает исполнительной властью, вытекающей из закона природы, последуют, я не сомневаюсь, возражения, что неразумно, чтобы люди сами были судьями в своих собственных делах, что себялюбие сделает людей пристрастными к себе и к своим друзьям и что, с другой стороны, дурной характер, страсть и мстительность заведут их слишком далеко при наказании других, а отсюда не последует ничего, кроме смятения и беспорядка, и что поэтому бог, несомненно, установил правление как таковое для ограничения пристрастности и насилия со стороны людей. Я легко допускаю, что гражданское правление является подходящим средством, избавляющим от неудобств естественного состояния, а неудобства эти, несомненно, должны быть огромными, когда люди оказываются судьями в своих собственных делах; ведь нетрудно себе представить, что тот, кто был настолько несправедлив, что нанес ущерб своему брату, вряд ли будет настолько справедлив, чтобы осудить за это самого себя. Но я бы хотел, чтобы те, кто выдвигает это возражение, помнили, что абсолютные монархии всего лишь люди, и если правление должно быть средством, избавляющим от тех зол, которые неизбежно возникают, когда люди оказываются судьями в своих собственных делах, и естественное состояние поэтому нетерпимо, то я хочу знать, что это за правление и насколько оно лучше естественного состояния, когда один человек, повелевая множеством людей, волен быть судьей в своем собственном деле и может поступать в отношении всех своих подданных, как ему заблагорассудится, причем никто не имеет ни малейшего права ставить под сомнение правоту или проверять тех, кто осуществляет его прихоть? И во всем, что бы он ни делал, поступая по рассудку, по ошибке или по страсти, ему должны подчиняться? А ведь в естественном состоянии, где люди не должны покоряться несправедливой воле другого, положение обстоит гораздо лучше; и если тот, кто судит, судит ошибочно в своем или в каком-либо другом деле, то он отвечает за это перед остальным человечеством.

14. Часто выдвигают в качестве сильнейшего возражения вопрос: "Где находятся ил

Дата добавления: 2014-05-05; просмотров: 413; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!