СТРАХ И ТРЕВОГА

Все ситуации, в которых человек переживает страх имеют одну общую черту: они ощущаются, воспринимаются человеком как ситуации, в которых под угрозу поставлено его спокойствие или безопасность. Страх – это совершенно определенная, специфичная эмоция. Тревога – это комбинация или паттерн эмоций, а эмоция страха лишь одна из них. У маленьких детей, как и у животных, ощущение угрозы или опасности сопряжено с физическим дискомфортом, с неблагополучием физического «Я»; страх, которым они реагируют на угрозу, это боязнь физического повреждения.

По мере взросления человека меняется характер объектов, вызывающих страх. Потенциальная возможность физического повреждения для большинства из нас не представляет собой угрозы, хотя бы в силу ее редкости. Гораздо чаще нас страшит то, что может уязвить нашу гордость и снизить самооценку. Мы боимся неудач и психологических потерь, которые могут произвести в душе каждого из нас настоя­щий переворот.

Причины страха

В качестве причин страха Томкинс (Tomkins, 1963) называет драйвы, эмоции и когнитивные процессы. Некоторые исследователи (Bowlby, 1973) рассматривают развитие эмоции страха как функцию качества привязанности ребенка к матери. Другие исследователи, говоря о причинах страха, выделяют специфические собы­тия и ситуации.

Драйвы и гомеостатические процессы как активаторы страха

По сравнению с эмоциями и когнитивными процессами, драйвы и процессы, обеспечивающие гомеостаз организма, составляют наименее значимый класс акти­ваторов страха. Драйв приобретает психологическое значение тогда, когда его ин­тенсивность достигает критического уровня, когда он сигнализирует человеку об остром физиологическом дефиците. В этих случаях драйв активирует эмоцию, и та­кой эмоцией может быть страх. Томкинс приводит следующий пример:

Когда потребность в кислороде становится настолько критической, что активирует драив, она в то же самое время активирует и аффект, и этим аффектом, как правило, является массированная реакция страха. Если препятствия, стоящие на пути удовлет­ворения потребности, не будут немедленно устранены, реакция страха перерастет в па­нику. Потребность в кислороде – одна из жизненно важных потребностей живого орга­низма, и мощный аффект, сопровождающий ощущение удушья, гарантирует немедлен­ную концентрацию внимания на удовлетворении потребности, и потому является одним из важнейших факторов безопасности (Tomkins, 1962, р. 46).

Эмоции как активаторы страха

Любая эмоция может активировать страх по принципу эмоционального зараже­ния, о котором говорилось в главе 5, По мнению Томкинса, реакции испуга и воз­буждения в силу сходства их нейрофизиологических механизмов с механизмами, лежащими в основе эмоции страха, часто являются активаторами последнего. Он полагает, что базовая взаимосвязь между эмоциями интереса, удивления и страха обусловлена сходством их нейрофизиологических механизмов. Томкинс считает, что «внезапное и полное освобождение от длительного и интенсивного страха активирует радость, тогда как частичное освобождение от страха вызывает возбуждение».

Страх может быть результатом когнитивной оценки ситуации как потенциально опасной. Эти когнитивные процессы довольно часто отражают не реальную угрозу, а вымышленную. Таким образом, человек, предмет или ситуация могут стать источником страха в результате:

а) формирования гипотез (воображаемых источников вреда);

б) ожидания вреда;

в) непосредственного столкновения со сконструированным (воображаемым) объектом страха.

Пси­хиатр Джон Боулби (Bowlby, 1969) говорит о том, что определенные объекты, собы­тия и ситуации имеют тенденцию пробуждать страх, то есть являются «естествен­ными сигналами» опасности. В качестве естественных сигналов опасности Боулби назы­вает только четыре фактора, а именно: боль, одиночество, внезапное изменение сти­муляции и стремительное приближение объекта. Эти факторы не обязательно явля­ются врожденными, внутренними активаторами страха, но мы, по-видимому, биологически предрасположены реагировать на них страхом. Несмотря на свою ма­лочисленность, естественные сигналы опасности лежат в основе многих производ­ных и культуральных активаторов страха.

Боль и антиципация боли

Боль, первый и важнейший из естественных активаторов страха, воистину хо­роший учитель. Страх, вызванный ожиданием боли, чрезвычайно ускоряет процесс научения. Любой объект, событие или ситуация, связанные с переживанием боли, могут стать условными стимулами, повторная встреча с которыми напоминает ин­дивиду о прошлой ошибке и о переживании боли. Что именно вызывают эти услов­ные стимулы, до сих остается предметом дискуссий. Долгое время психологи счита­ли, что животное избегает повторения ситуации, некогда вызвавшей у него боль, потому что данная ситуация является для него условным сигналом страха, который, в свою очередь, и заставляет животное избегать повторения ситуации. Однако, по мере того как животные научаются избегать опасных ситуаций, сама способность к избеганию исключает или заметно снижает их страх. Многочисленные эксперимен­ты показывают, что при многократном предъявлении опасного стимула животные успешно избегают его, не выказывая признаков страха.

Эта способность к «изживанию» страха играет чрезвычайно адаптивную роль, как в жизни животных, так и в жизни человека, она подтверждает тезис о том, что боль является хорошим учителем. Мы научаемся избегать потенциально болезнен­ных ситуаций без всяких негативных последствий для себя, порой даже не испыты­вая страха перед болью. По-видимому, ожидание боли вызывает у индивида страх только тогда, когда он не уверен в том, что сумеет избежать опасности.

Страхи и фобии вырастают не только на почве реальных переживаний боли, они могут оказаться плодом чистой фантазии.

Одиночество

Другим естественным активатором страха является одиночество. Зачастую, ос­таваясь в одиночестве, человек ощущает угрозу своей безопасности, но стоит ему оказаться среди людей, как страх отступает.

Ребенок, самостоятельно переходящий через дорогу, имеет больше шансов по­пасть под машину, чем тот, который переходит через дорогу вместе со взрослым. В определенных ситуациях для взрослого одиночество также может стать фак­тором риска. Очевидно, что, отправляясь в одиночку в кругосветное плавание, в горы или в пещеры, человек подвергает себя большой опасности.

Внезапное изменение стимуляции

Внезапные изме­нения стимуляции, к которым индивид не в состоянии приспособиться, могут слу­жить для него сигналом опасности и вызывать эмоцию страха.

Внезапное приближение

К естественным активаторам страха Боулби относит внезапное приближение. Стремительное приближение объекта при определенных условиях может служить естественным сигналом опасности.

Необычность

Очевидно, что стимул умеренной степени несоответствия может активировать эмоцию интереса, тогда как несообразно измененный стимул может активировать страх. Когда незнакомый стимул характеризуется высокой степенью несоответствия, то есть качество и интенсивность не соответствуют прошлому опыту индивида, вероятность активации страха значительно возрастает. Данный стимул не только отличен от знакомых индивиду, но и представляется ему в некотором роде «странным», «непонятным».

Высота

Высота как активатор страха так же может рассматриваться в качестве естественного сигнала опасности.

Культуральные сигналы опасности: роль научения и опыта

Многие страхи являются результатом особой формы научения, которую можно было бы назвать «социальным заимствованием». В определенных обстоятельствах эта форма научения может быть чрезвычайно эффективной. Так, когда маленький ребенок наблюдает реакцию страха у отца, то вероятность того, что он начнет бояться того же объекта, который испугал отца, очень велика. Переживания, связанные со страхом, навсегда запечатлеваются в нашем сознании.

Неустойчивая привязанность как источник страха

Джон Боулби (Bowlby, 1969) первым заговорил о первичном носителе заботы или объекте привязанности как об источнике базового чувства безопасности, с од­ной стороны, и чувства неуверенности и страха – с другой. Известно, что участли­вое сопереживание облегчает страдание. Сопереживание может ослабить и страх, но для этого человек, проявляющий участие, должен быть бесстрашным или уметь контролировать свой страх. В ситуации угрозы одно лишь присутствие надежного друга может создать мощную преграду страху, и для ребенка таким человеком является тот, к кому он эмоционально привязан.

По мнению Боулби, в раннем детстве, когда закладываются основы личности, самыми значимыми, с точки зрения привязанности и доверия, являются для челове­ка фигуры матери и отца (или заменяющих их людей). Если в этот важный период родители находятся рядом с ребенком и внимательны к его нуждам, то у ребенка формируется прочная привязанность к ним. Она создает базу для развития чувства безопасности и доверия к жизни, помогающих ребенку исследовать окружающий мир и расширять его горизонты (согласно теории Э. Эриксона «базальное доверие-недоверие»). Боулби считает, что дети со сформированным чув­ством безопасности менее восприимчивы к страху, пока у них сохраняется доверие к объекту привязанности. Это чувство доверия, начатки которого сформированы в младенчестве, продолжает развиваться в детстве и в подростковом возрасте и со­храняется до конца жизни.

Боулби пришел к выводу, что детские и подростковые страхи не могут быть вы­званы одним лишь воображением. У детей и подростков, склонных к страхам, по-видимому, нет доверия к объекту привязанности, который в критические периоды жизни был недоступен для них или оказался недостаточно чуток к их нуждам. По мнению Боулби, основными факторами недоверия и склонности к страху являются угроза быть брошенным и угроза потери родителя (часто ощущаемая детьми в ситу­ации ссоры родителей).

Боулби доказывает, что несформированность базового чувства безопасности является причиной некоторых детских фобий. Основываясь на своих клинических наблюдениях, он утверждает, что боязнь школы обусловлена одним из четырех ти­пов внутрисемейных отношений, каждый из которых соответствует той или иной разновидности непрочной, или тревожной, привязанности. По наблюдению Боул­би, страх и тревога ребенка очень часто являются прямым отражением родитель­ского страха. Кроме того, Боулби отмечает, что тревожный тип привязанности мо­жет приводить к развитию агорафобии (боязнь открытых пространств или боязнь выходить из дома) и что для людей, страдающих агорафобией, и для детей, страдающих школьными фобиями, характерна одна и та же модель внутрисемейных отноше­ний. Действительно, многие пациенты, страдающие агорафобией, заявляют о том, что в детстве боялись школы.

Фобии

Фобии – интенсивные, иррацио­нальные страхи, связанные с определенными объектами или ситуациями, – явля­ются приобретенными расстройствами. Некоторые рассматривают фобии про­сто как условные эмоциональные реакции. Другие считают, что в основе этих ус­ловных эмоциональных реакций лежит биологическая предрасположенность (или готовность) индивида реагировать страхом на определенные стимулы.

Джейкобс и Нэйдел (Jacobs, Nadel, 1985) утверждают, что страхи и фобии взрос­лых людей имеют специфические характеристики, не соответствующие классичес­кой модели обусловливания. Приведем перечень выделяемых авторами специфичес­ких характеристик фобий:

1. Пациенты, страдающие фобиями, не могут припомнить ни одного случая, ког­да пугающий объект причинил бы им хоть какой-нибудь вред. Фобии возника­ют как будто внезапно, без всяких видимых причин.

2. Пациенты, страдающие фобиями, могут перечислить множество вредоносных событий, которые не вызывали у них страха и не привели к развитию фобии.

3. Умеренный страх может возникнуть после периода стресса, не охарактеризо­ванного сколько-нибудь специфическим травматическим событием.

4. Манифестации страха или фобии происходят без всякой видимой связи с кон­текстом ситуации или со специфическим событием.

5. Некоторые фобии (например, агорафобия) приобретают столь генерализованный характер, что индивид не в состоянии понять, чего именно он боится.

6. Страхи пациентов с фобиями не исчезают после многократного и систематического столкновения с пугающим объектом даже при отсутствии отрицатель­ных последствий этого столкновения, – и это несмотря на то, что пациенты осознают иррациональность своих страхов.

Джейкобс и Нэйдел выделяют два условия, создающие почву для формирования страха, который позже может перерасти в фобию. Оба условия – незрелость не­рвной системы и тяжелый стресс – могут серьезно нарушить процесс научения. По мнению авторов, научение в период младенчества осуществляется в основном за счет возможностей таксонной системы. Такой способ научения развивает реакцию страха, однако не позволяет усваивать информацию контекстуального характера.

В первые два года жизни человека гиппокамп – структура, опосредующая про­цесс контекстуального научения, – еще недостаточно развит, чтобы функциониро­вать в полную силу. Если в этом возрасте ребенок будет напуган некими естествен­ными сигналами опасности (такими, как высота, одиночество, необычность объекта), то не исключена вероятность ассоциирования страха с теми или иными случайными объектами, сопутствовавшими ситуации испуга, в результате чего эти случайные объекты могут стать условными стимулами страха. Младенец еще не способен к контекстуальному научению, его память не сохраняет информацию контекстуаль­ного, или пространственного, характера, он не в состоянии зафиксировать, когда, где и при каких обстоятельствах обретена им условная реакция страха. Став взрос­лым, он не в состоянии будет понять, откуда произошли его неуместные и неадек­ватные реакции на внешне безобидный объект. Такого рода внеконтекстуальные младенческие страхи заявляют о себе, как правило, в периоды тяжелого стресса, когда гиппокамп отказывается исполнять функцию контроля над поведением, отда­вая ее на откуп таксонной системе. В этом состоянии человек вспоминает (или заново приобретает) инфантильные страхи, он актуализирует младенческие услов­ные связи и переживания, забытые ввиду отсутствия контекстуальной информации о них.

Таким образом, стресс повышает вероятность манифестации инфантильного страха и создает почву для развития фобии.

Эмпирические предпосылки, от которых отталкивались Джейкобс и Нэйдел, рас­суждая о природе фобии, были опровергнуты Макнолли (McNally, 1989). Он утвер­ждает, что далеко не все пациенты, страдающие фобиями, не в состоянии вспом­нить, при каких обстоятельствах у них возник страх; как правило, это характерно только для пациентов, страдающих боязнью животных, да и то, вероятно, потому, что корни фобии уходят в раннее детство.

Макнолли также утверждает, что приступы агорафобии, напротив, в обязатель­ном порядке привязаны к контексту ситуации. По его мнению, ситуации, вызываю­щие агорафобию, всегда имеют общие черты – они воспринимаются человеком как ловушка и вызывают у него чувство беспомощности. Таким образом, поездка в лиф­те, деловое собрание, прогулка по улице или посещение театра – ситуации, кото­рые не имеют ничего общего между собой для здорового человека, – для пациента, страдающего агорафобией, психологически равнозначны. И, наконец, Макнолли отмечает, что люди, страдающие фобиями, научаются избегать любых столкновений с пугающим объектом, в результате чего объект сохраняет свою пугающую силу. Та­ким образом, длительное существование фобии может быть объяснено скорее не­хваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособно­стью справиться со страхом.

Страхи: врожденные или приобретенные?

Некоторые эмоции и некоторые экспрессивные реакции, по-видимому, имеют в своей основе некие врожденные механизмы, облегчающие их развитие, или, по край­ней мере, – биологически запрограммированные стимулы. То есть, если новорож­денному ребенку предъявить эффективный стимул, он, скорее всего, отреагирует на него соответствующей экспрессивной реакцией. Так, например, горький вкус вызы­вает на лице младенца выражение отвращения. Боль и определенные типы стресса, как правило, вызывают у младенцев реакцию гнева. Движение, и особенно движения человеческого лица, стимулируют у новорожден­ного ребенка интерес, а высокий человеческий голос можно считать первым актива­тором социальной улыбки.

Что касается биологически запрограммированных стимулов страха, то здесь мы не располагаем столь же точными и убедительными данными, однако можно, по-ви­димому, говорить о препотентности определенных стимулов или условий, посколь­ку мы с легкостью научаемся бояться их. Так, в экспериментах Минеки обезьяны реагировали выраженной реакцией страха не только на предъявление настоящей змеи, но и змееподобных предметов, причем, чем менее было выражено сходство предмета с объектом страха, тем менее выраженной становилась и реакция страха. Очевидно, обезьяны имеют биологическую предрасположенность к усвоению стра­ха перед змеями.

Некоторые объекты и ситуации с большей силой, чем другие, сигнализируют нам об опасности, и мы называем их естественными активаторами страха. Есте­ственными сигналами опасности являются боль, одиночество, необычность объек­та, внезапное приближение объекта, внезапное изменение стимуляции и, возмож­но, высота. Очевидно, что, если бы человек при любых условиях воспринимал пере­численные стимулы как опасные, его адаптация была бы серьезно затруднена. Если бы мы совершенно не умели выносить одиночества, у нас никогда бы не развились такие личностные черты, как независимость и уверенность в себе. Если бы мы не умели сохранять спокойствие при встрече с новым, мы никогда бы не смогли выйти за пределы уже знакомого. Однако не следует недооценивать роль естественных активаторов страха. Очень многие объекты и ситуации, вызывающие у нас страх, являются производными этих естественных активаторов страха. Механизмы, кото­рые готовят человека к восприятию возможной угрозы, чрезвычайно полезны с точ­ки зрения адаптации и выживания. Для того чтобы избежать опасности, нам нет нужды каждый раз испытывать страх, ибо само представление о возможной опасно­сти позволяет нам успешно избегать ее.

Индикаторы страха

Боулби вы­двигает четыре довода, на основании которых он объединяет столь различные формы поведения в поведенческий синдром страха: 1) многие, если не все, перечисленные реакции, как правило, возникают одновременно или последовательно; 2) события, вызывающие одну из этих реакций, как правило, вызывают и другие (но не обязатель­но все); 3) большинство из перечисленных реакций, хотя и не все, выполняют одну и ту же биологическую функцию – функцию защиты; 4) люди, проявившие данные реакции, по крайней мере те из них, кто в состоянии рассказать о своих переживани­ях, говорят о том, что они были «испуганы, обеспокоены или встревожены» (р., 88).

Очевидно, что плач не может служить несомненным индикатором страха. Плач – это прототипическое выражение печали; им могут также сопровождаться эмоции гнева и радости. Что касается субъективного переживания тревоги, то и оно само по себе не может считаться индикатором страха и только страха (Izard, 1972).

По мнению Кагана и соавт. Причинами «состояний дистресса» являются:

1. Неассимилированное несоответствие;

2. Антиципация нежелательного события;

3. Непредсказуемость ситуации;

4. Осознание несоответствия между желаниями и поведением;

5. Осознание диссонанса между желаниями.

Интенсивный страх создает эффект «туннельного восприятия», то есть существенно ограничивает восприятие, мышление и свободу выбора индивида. Кроме того страх ограничивает свободу поведения человека. В страхе человек перестает принадлежать себе, он движим одним единственным стремлением – устранить угрозу, избежать опасности (вставить в примере, когда женщина не переносила запах перегара и чуть не выбросила мужа из окна).

Функции страха

1. Защитная функция.

2. Страх как учитель.

Пока страх не выходит за пределы разумного, в нем нет ничего ужасного или дезадаптивного. Он защищает нас от опасности, заставляет учитывать возможный риск, и это чрезвычайно полезно для адаптации.

Развитие и социализация страха

Мальчик выказывающий страх, скорее, чем девочка, вызывает осуждение окружающих. Как и в случае с другими базовыми эмоциями, общество регулирует (или стремится регулировать) эмоцию страха, вызы­вая у индивида какую-то другую эмоцию. Мальчик, не умеющий скрыть своего стра­ха, как правило, подвергается осмеянию, его стыдят за то, что он «ведет себя как трус». Для подростка и взрослого мужчины такие слова унизительны.

q По наблюдению Томкинса (Tomkins, 1963), родители используют различные формы социализации страха. Некоторые родители стремятся свести к минимуму проявления страха. Даже если они сами испытывают страхи какой-то ситуации, то стараются не выказать его, чтобы оградить ребенка от этого переживания. Однако такой подход может иметь неблагоприятные последствия. У ребенка может сло­житься представление о страхе как о чрезвычайной реакции, и он постарается избе­гать мало-мальски опасных ситуаций. Другие родители преувеличивают отрицатель­ные последствия переживания страха. Это может привести к тому, что ребенок нач­нет воспринимать всякое переживание страха как поражение, капитуляцию и будет чрезмерно страшиться подобных переживаний.

q Некоторые родители предпринимают все возможное для того, чтобы смягчить опыт переживания страха, который, как они думают, ребенок испытал по их вине или недосмотру. Они считают своим долгом ободрить ребенка и убедиться, что их взаимоотношения с ним прочны, как прежде. Некоторые родители стараются вос­питать у ребенка толерантность к страху, внушая ему необходимость смириться с этой неизбежной стороной жизни. Такие родители не видят ничего страшного в том, что человек время от времени вынужден испытывать страх, понимают, что страх не обязательно ослабляет человека. Сами они имеют достаточную толерантность к страху, чтобы воспитать эту способность у своих детей.

q И, наконец, согласно описанию Томкинса (Tomkins, 1963), есть родители, кото­рые находят полезным научить своих детей специальным приемам противостояния страху. Они делятся с ребенком своим собственным опытом переживания страха, рассказывают, каким образом смогли преодолеть его. При этом они выказывают го­товность встретить опасность вместе с ребенком, демонстрируют способность про­тивостоять страху, высказывают поддержку и одобрение любым попыткам ребенка самостоятельно справиться с негативной эмоцией. Они также учат ребенка тому, как избегать потенциально опасных ситуаций.

Многие методы социализации страха таят в себе риск негативных последствий. Среди таких методов мы выделим следующие:

1. использование страха для регуляции поведения ребенка;

2. чрезмерные старания оградить ребенка от переживаний страха;

3. полный отказ от попыток оградить ребенка от устрашающих ситуаций;

4. отказ от воспитания необходимой толерантности к страху, подчинение философии «тони или плыви», «ничего страшного»;

5. отказ от обучения техникам регуляции страха, противостоя­ния ему;

6. и наконец, равнодушие к любым проявлениям страха.

Более приемлемыми методами социализации страха нам представляются следу­ющие:

1. родитель не должен намеренно подвергать ребенка страху;

2. родитель должен воспитывать у ребенка некоторую долю терпимости к переживаниям страха;

3. роди­тель должен учить ребенка тому, как противостоять источникам страха, должен помогать ему вырабатывать разнообразные стратегии контроля над страхом;

4. родитель должен обеспечить ребенку комфорт и безопасность, должен быть «эмоционально доступен» для ребенка, должен сочувствовать его переживаниям и всячески поощрять его попытки преодоления страха.

Взаимодействие страха с другими эмоциями

Страх и печаль

Если по той или иной причине родители постоянно наказывают ребенка за плач, а плач при этом вызван переживанием печали, у ребенка может развиться ассоциа­тивная связь между страхом и печалью (Tomkins, 1963). Томкинс считает, что такой паттерн эмоций может повлиять на отношение ребенка к переживанию печали и усложнить его адаптацию в этих ситуациях.

Угроза лишения родительской любви – естественная причина для печали ре­бенка. Если же ребенка наказывают за печаль (за плач), то плач в его сознании ассо­циируется с ожиданием боли, с наказанием и, следовательно, с переживанием стра­ха. Поэтому всякий раз, испытывая угрозу лишения родительской любви, ребенок будет переживать печаль и страх, связанные с чувством одиночества и ожиданием наказания. Переживание подобного комплекса эмоций не позволит ребенку обра­титься к родителям за сочувствием и поддержкой, даже если они ему крайне необ­ходимы (пример с Виталием, который согласился убить дядю – брата отца и обидчика мамы).

Детские переживания не единственный источник ассоциирования страха и пе­чали. В нашей жизни бывают ситуации, которые естественным образом предполага­ют комплексное эмоциональное переживание, например, когда над жизнью близко­го, любимого человека нависает реальная угроза.

Страх и стыд

Если родители стыдят ребенка за малейшие проявления страха, то в конце концов ребенок начинает автоматически испытывать стыд всякий раз, когда будет чем-то испуган. переживания страха и стыда, действуя совместно, оказывают чрезвычайное негативное воздействие на психику и могут в конечном счете привести к развитию параноидной шизофрении.

Техники управления страхом

Существует ряд достаточно эффективных техник управления страхом. Хотя ни одну из них нельзя счесть идеальной или универсальной, в руках опытных психоте­рапевтов они становятся полезными инструментами для лечения пациентов, стра­дающих фобиями.

Десенситизация. Данная техника разработана Уолпом (Wolpe, 1969). Она на­правлена на снижение индивидуальной чувствительности к тем объектам и ситуа­циям, которые вызывают у индивида страх, и предполагает обучение релаксации при неоднократном представлении устрашающих стимулов. Сначала пациента обучают приемам расслабления мышц лица, шеи, тела. Дело в том, что у людей, страдающих фобиями, каждая из этих групп мышц либо хронически напряжена, либо напрягает­ся в ситуации страха. Когда у пациента вырабатывается способность к полному мы­шечному расслаблению, терапевт путем клинического интервью выявляет круг си­туаций, вызывающих у пациента страх. С помощью пациента эти ситуации ранжи­руются по степени убывания устрашающего эффекта. Затем, когда пациент нахо­дится в состоянии полного мышечного расслабления, терапевт просит его представить наименее пугающую ситуацию. Данная процедура длится до тех пор, пока человек не научится оставаться полностью расслабленным в момент мыслен­ного «проживания» пугающей ситуации, после чего эта же процедура повторяется для следующей, более страшной ситуации. Отдельные модификации данной техни­ки предполагают когнитивную инструкцию и градуированную практику пережива­ния страха вне терапевтической ситуации.

Имплозивная терапия, или терапия «взрыва». При использовании этой тех­ники пациента просят представить наиболее травмирующие события из его жизни. Круг этих событий выявляется с помощью специальных диагностических опросов. В сообщениях об использовании этой техники отмечается, что пациенты в ходе те­рапии переживают экстремальный страх или сильнейшую тревогу, отсюда и проис­ходит название метода — имплозивная (взрывная) терапия. Согласно этим же со­общениям, данная техника оказывается достаточно эффективной для некоторых пациентов. Однако механизмы ее действия пока не исследованы.

Моделирование. Эта техника предполагает наблюдение за опытом чужого пе­реживания и его имитацию. Терапевт, друг пациента или кто-то из близких ему лю­дей демонстрируют модель бесстрашного поведения в ситуациях, которые пугают пациента, моделируют способы взаимодействия с пугающим объектом. Именно этой техникой пользуются родители, когда показывают ребенку пример бесстрашия, демон­стрируют ему, каким образом следует реагировать на опасность и противостоять ей.

Техники взаиморегуляции эмоций. Как и любая другая эмоция, страх мо­жет ослабнуть или даже отступить под воздействием иной эмоции. Если пугающий объект или ситуация способны вызвать у вас злость, то вы скорее всего не испытае­те сильного страха. Вероятно, не последнюю роль здесь играет гневная экспрессия (Izard, 1990). Когда на Джулию напал грабитель, она разозлилась, и эта злость сде­лала ее бесстрашной, по крайней мере, в момент нападения. Для того чтобы научить­ся контролировать страх, нужно тренировать в себе способность к переживанию и выражению эмоций, противостоящих страху. Такая тренировка оказывается эффек­тивной, если производится в ситуациях, аналогичных той, которая пугает человека (Gellhorn, 1970; Izard, 1971).

Все вышеописанные техники управления страхом в равной степени применимы и к состоянию тревоги, поскольку ключевой эмоцией в данном состоянии является страх.

Тревога

Прошло примерно десять лет после взрыва атомной бомбы в Хиросиме, когда Уистен Хью Оден изрек, что наша эра – это «век тревоги».

Большинство людей, используя термин «тревога», даже не задумываются о том, что он в действительности обозначает. Очень многие люди, если их попросить вспомнить, что именно они чувствовали в состоянии тревоги, скажут, что были мучимы недобрыми предчувствиями, испытывали волнение, бес­покойство, а возможно, даже дрожали. Все эти описания свидетельствуют о том, что в основе феноменологии тревоги лежит переживание страха. Страх, как любая базовая эмоция, может варьировать в своей интенсивности, соответственно и в тре­воге он может быть выражен слабо, умеренно или сильно.

Философ XIX столетия Серен Кьеркегор отмечал, что эмоции интереса и страха соперничают друг с другом за наше внимание и поведение.

Дата добавления: 2014-11-08; просмотров: 204; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!