Лекция № 23

Математические методы и приемы анализа языка

Сравнительно-историческое языкознание с его интересом к конкретным фактам языка, к его субстанциональным, в первую очередь звуковым, характеристикам, к воссозданию "биографии" языковых явлений, с его стремлением установить между ними исторические связи, формулируемые в виде законов, с его вни­манием к межъязыковым отношениям и контактам языка с внеш­ней и внутренней (психической) средой народов и, наконец, со всей совокупностью обусловленных этими интересами и задача­ми методов анализа, индуктивных по преимуществу, было порож­дением и лингвистической вершиной XIX века.

Структурная лингвистика явилась своего рода антитезой срав­нительно-исторического и младограмматического направлений в языкознании прошлого столетия. Для структурной лингвистики ха­рактерен интерес к синхронному состоянию языка и внутренним связям между образующими его элементами, ревностное отноше-" ние к логическим основам построения лингвистической теории, |. обусловленная этими целями методика анализа языка теснейшим образом связана с идеями первой половины XX века.

Вытекающему из указанных характеристик лингвистическому атомизму XIX века структурная лингвистика противопоставила кон­цепцию системной целостности языка, ставшую в XX веке краеу-¥ гольным камнем всех школ и направлений языкознания. Задача си-I стемного описания требовала расположения фактов языка в одной ршоскости, отвлечения от исторической перспективы их развития. 1оэтому если в XIX веке понятие научности ассоциировалось преж-рщ всего с понятием историзма и любая научная грамматика состав-1ась на исторической основе, то в XX веке понятие научности в

подходе к языку стало в первую очередь связываться со строго син­хронным описанием его системы.

Таким образом, структурная лингвистика — это совокупность воззрений на язык и методов его исследования, в основе которых лежит понимание языка как знаковой системы с четко выделимы-ми структурными элементами (единицами языка, их классами и пр.) и стремление языка к строгому (приближающемуся к точным на­укам) формальному описанию языка. Свое название структурная лингвистика получила благодаря особому вниманию к структуре языка, которая представляет собой сеть отношений (противопос­тавлений) между элементами языковой системы, упорядоченных и находящихся в иерархической зависимости в пределах определен­ных уровней.

Структурное описание языка предполагает такой анализ реаль­ного текста, который позволяет выделить обобщенные инвариант­ные единицы (схемы предложений, морфемы, фонемы) и соотнес­ти их с конкретными речевыми сегментами на основе строгих пра­вил реализация. Эти правила определяют границы варьирования языковых единиц в речи с точки зрения сохранения ими самотож­дественности, т. е. фиксируют набор допустимых синонимических преобразований единиц языка.

Структурная лингвистика рождалась из поисков более последо­вательной системы основных понятий языкознания и из стремле­ния разработать столь же строгие методы синхронного описания современных языков, каким был сравнительно-исторический ме­тод для сравнительно-исторического языкознания.

В развитии структурной лингвистики выделяют несколько эта­пов. Первый этап (примерно 20-е~50-е гг. XX века) характеризо­вался повышенным, а в некоторых случаях исключительным вни­манием к структуре плана выражения как более доступной строго­му описанию, что приводило к забвению содержательной стороны, преувеличению роли отношений между элементами системы и иг­норированию самих элементов как языковых сущностей.

С 50-х гг. начинается второй этап развития структурной лингви­стики, для которого характерен поворот к изучению плана содер-272

жания и к динамическим моделям языка (в частности, развивается трансформационный метод в грамматике). Методы и приемы ана­лиза, разработанные первоначально в фонологии, переносятся в грамматику и семантику. Принципы и методы структурной лингви­стики начинают применяться в сравнительно-историческом языкоз­нании (в работах Р. О. Якобсона, А. Мартине, Е. Куриловича, Э. А. Макаева, Т. В. Гамкрелидзе и др.). Вместе с тем, расширение фронта исследований и одновременное применение наряду со струк­турными методами также иных приемов и методов исследования привело к тому, что структурная лингвистика, углубив наши пред­ставления об устройстве языка, разработав аппарат строгого опи­сания его системы, "растворилась" в новых направлениях, вызван­ных к жизни новыми теоретическими поисками.

С 70-х гг. структурная лингвистика перестает существовать как обособленное направление, противостоящее "традиционному" язы­кознанию; разработанные структурной лингвистикой методы иссле­дования наряду с другими применяются и в иных лингвистических дисциплинах (психолингвистике, социолингвистике и др.). Струк­турная лингвистика повлияла на развитие структурных методов ис­следования в других гуманитарных науках — литературоведении, искусствознании, этнологии, истории, социологии, психологии.

Две основные идеи стали опорными пунктами структурной лин­гвистики: 1. Требование постоянного учета языковой функции, выд­винутое уже И. А. Бодуэном де Куртенэ и последовательно прове­денное в жизнь лингвистами Пражской школы; 2. Идея описания языка как синхронной системы, на которой с особой решительнос­тью настаивал Ф. де Соссюр. Идея целенаправленности представ­ляет собой то общее, что объединяет все школы структурной линг­вистики.

Если говорить в терминах общей семиотики, в составе которой, по традиции, выделяются семантика, синтактика и прагматика, то различие школ структурной лингвистики может быть сформулиро­вано следующим образом: глоссематики ограничивали лингвисти­ческую теорию описанием синтактики (внутренней организации кода), а пражцы охотно вводили в круг своих интересов также се-

мантическую и прагматическую стороны языка (т. е. его отноше­ние к предметам внешнего мира и к участникам и условиям комму­никации).

Принятый структурной лингвистикой семиологический подход к языку определил и ее отношение к самому языковому материалу. Если лингвистика XIX века обращала большое внимание на реали­зацию языка, то для структурного языкознания текст служит лишь тем источником, из которого должна быть выведена семиологичес-кая система, затемненная условиями и формой ее физического воп­лощения. Осуществление этой общей задачи поставило структур­ную лингвистику перед необходимостью "извлечения" языковых единиц из непрерывного языкового потока, определения их функ­ционального (инвариантного) содержания на основе их бесконечно варьирующихся репрезентаций, наконец, выявления иерархической организации языка, скрытой линейной реализацией речи. Эти цели в значительной степени определили те методы, которые получили название структурных.

Таким образом, для структурных методов основополагающую роль сыграло осознание дихотомии языка и речи, актуального и вир­туального кода и сообщения, бесконечного варьирования при со­хранении стабильным семиологического (функционального) содер­жания.

Итак, целью структурного описания должна быть как можно бо­лее точная характеристика структурных отношений, которые скры­ты за непосредственно наблюдаемыми языковыми данными. Струк­турное языкознание предложило и обосновало определенную тех­нику анализа. Если оставить в стороне некоторые формализован­ные процедуры, то наиболее общими приемами, используемыми в разных вариантах и с разными целями, являются: 1. Прием комму­тации, или субституции, при помощи которого определяются ин­вариантные единицы языка, фиксируются релевантные признаки его планов, выявляется функциональная иерархия и т. п.; 2. Прием опущения (трактуемый иногда как нулевая субституция), также имеющий широкую сферу применения, и обратный ему; 3. Прием интерполяции (или "катализа") отсутствующих элементов. В каче-274

стве образцов структурных методик приведем дистрибутивное опи­сание и компонентный анализ.

Дистрибутивная методика была разработана Л. Блумфилдом в 20-х гг. XX века, а затем развита в 30-50-х гг. в работах 3. Харриса. Изложим суть ее вслед за Ю. Д. Апресяном (Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966).

Дистрибутивная лингвистика — это схема процессов, ведущих к открытию грамматики некоторого языка, или экспериментальная техника сбора и первоначальной обработки сырых данных. Таким образом, исследователь выступает в роли дешифровщика, стремя­щегося раскрыть код.

Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, яв­ляется текст, подлежащий "дешифровке". Все сведения о "коде" (языке), лежащем в основе этого текста, должны быть выведены исключительно из анализа последнего. Но в тексте непосредствен­но не содержатся данные о значениях слов языка, его грамматике, его истории и генетических связях с другими языками. Непосред­ственно в тексте даны лишь некоторые элементы (части, отрезки), и для каждого их них мы можем установить распределение или дистрибуцию — сумму всех окружений, в которых он встречается, т. е. сумму всех (различных) позиций элементов относительно дру­гих элементов.

Описать структуру языка исчерпывающим образом — значит ус­тановить: 1. Его элементарные единицы на всех уровнях анализа; 2. Классы элементарных единиц; 3. Законы сочетания элементов различных классов. Элементарные единицы — это фонемы и мор­фемы.

Выделение элементарных единиц языка достигается с помощью экспериментальной техники сегментации текста и дистрибутивно­го анализа текстовых единиц, обнаруженных в результате сегмен­тации. Классы элементарных единиц строятся на основе экспери­ментальной техники субституции (замещения), а законы сочетания элементов различных классов устанавливаются с помощью анали­за по непосредственно составляющим. Первые три техники могут применяться, по мнению их создателей, для анализа любого аспек-

та всякого языка, а анализ по непосредственно составляющим (НС) имеет силу только в области морфологии и синтаксиса.

Идея о том, что единицы языка, классы единиц и связи между единицами могут быть определены исключительно через их окру­жение, т. е. через их отношение к другим единицам того же поряд­ка, и составляет существо дистрибутивного подхода к языку.

Сегментирование текста на элементарные единицы (звуки или фоны на фонологическом уровне и морфы на морфологическом) является лишь первым шагом в процедуре выделения соответству­ющих единиц языка — фонем или морфем. Вторым шагом явля­ется идентификация — установление того, какие из элементар­ных текстовых единиц тождественны между собой, т. е. являются вариантами одной и той же единицы языка (аллофонами одной фонемы или алломорфами одной морфемы), а какие различны, т. е. являются представителями разных единиц языка. Для решения этой задачи используется дистрибутивный анализ в собственном смысле слова.

Устанавливаются три типа дистрибуции элементов: 1. Текстовые единицы находятся в дополнительной дистрибу­ции, если они никогда не встречаются в одинаковых окруже­ниях. Этого условия в большинстве случаев достаточно, что­бы признать ряд звуков вариантами (аллофонами) одной фо­немы. Таковы различающиеся степенью закрытости — от­крытости гласные звуки в словах семь, день (наиболее зак­рытый вариант, произносимый в позиции после мягкого со­гласного и перед мягким согласным); сел, дел (более откры­тый вариант, произносимый после мягкого перед твердым); шерсть, жесть (еще более открытый вариант, произносимый после твердого и перед мягким), шест, жест (наиболее от­крытый вариант, произносимый после твердого согласного перед твердым);

2. Текстовые единицы находятся в контрастной дистрибуции, если они могут встречаться в одних и тех же окружениях, различая значения. В этом случае они являются представи­телями разных единиц (фонем или морфем). Таковы началь-276

ные согласные в словах том — дом — ком — лом — ром, принадлежащие пяти различным фонемам; 3. Текстовые единицы находятся в свободном чередовании, если они встречаются в одних и тех же окружениях, не различая значений. Например, варианты морфемы творительного па­дежа -ею и -ей в русском языке (землей — землею). Во всех задачах лингвистической дешифровки, которые ставят­ся в достаточно общем виде, изучение дистрибуции элементов, прав­да с учетом их числовых характеристик и прежде всего частотнос­ти, остается едва ли не единственным средством, ведущим к цели. В дальнейшем выяснилось, что дистрибутивный анализ проти­воречив и не решает тех задач, для которых он был предназначен, поэтому общие основания его были уточнены на базе теории мно­жеств, результатом чего явилась теоретико-множественная концеп­ция языка. В дополненном и уточненном виде дистрибутивный ана­лиз применялся для исследования всех уровней языка, включая син­таксис и семантику; в целом он привел к осознанию важности экс­периментирования с языковым материалом и усовершенствованию техники лингвистического эксперимента.

Компонентный анализ

Данная методика применяется к анализу различных единиц язы­ка. Продемонстрируем его на примере компонентного анализа сло­ва (см., например, работы 3. Д. Поповой и И. А. Стернина).

Известно, что одна лексема может выражать несколько значе­ний, каждое из которых называется семемой. Одни семемы в своей основе денотативные, т. е. отражают предметы внешнего мира, дру­гие коннотативные. т. е. выражают оценки, эмоции и т. д. (так, на­пример, компоненты хорошо/плохо содержатся в коннотативной части слов прогресс, энергичный, паника, галиматья; эмоциональ­ные семы нравится/не нравится наблюдаем в словах доносчик (презр.), аппетитный; функционально-стилистические семы — в словах местожительство (официально-деловой), егоза (разговори.); сугубо конногативные семы в словах кабак (в знач. "грязь, беспоря­док"), дичь (в знач. "бескультурье, бессмыслица, абсурд").

Прямое номинативное значение слова обозначается Д1 (денота­тивная первая сема):

Сумка — Д1 — мешок, футляр из ткани, кожи и т. п. для ноше­ния чего-нибудь;

Д2 (производно — номинативное значение) — полость в виде подбрюшного мешка у некоторых животных (кенгуру).

Коннотативные семемы бывают трех типов. К1 (коннотативная первая семема) находится в логически мотивированной связи со сво­ей денотативной семемой). Например, хрустальный (К1) воздух — такой же прозрачный и сверкающий, как хрусталь. К2 (коннотатив­ная вторая семема) утратила логическую связь с денотативными семемами, например, брать на пушку. КЗ (коннотативная третья се­мема) денотативной основы не имеет и наблюдается только в со­ставе идиом (попасть впросак).

Совокупность семем, выражаемых одной лексемой, образует се-мантему. Семемы, входящие в одну семантему, находятся между собой в иерархических отношениях, исходной является семема Д1. Рассмотрим семантическую структуру слова журавль. Д1 — большая болотная птица с длинными ногами и шеей. Д2 — длинный шест у колодца, используемый как рычаг для подъема воды. Опускается с ведром в колодец и вынимается из него подобно тому, как журавль вынимает ее из воды, поймав лягушку. К1 — "экий журавль шагает!" — можно сказать о высоком не­складном мужчине.

Лексемы разных языков, которые эквивалентны по семеме Д1, как правило, неэквивалентны по семемам Д2 и К1, тем более по семеме К2. Например, русская лексема хлеб имеет семему Д2 "зер­но" и Д2 "растущие хлебные злаки". Эквивалентные ей по семеме Д1 немецкая лексема Brot, английская bread, французская pain та­ких Д2 не имеют. Зато фр. pain имеет семему Д2 "кусок" (pain de savon — кусок мыла, pain de sucre — голова сахара).

Межъязыковые различия в семантемах отчетливо проявляются при анализе лексической сочетаемости разноязычных лексем, эк­вивалентных по Д1. Так, прилагательное глубокий по семеме Д1 эквивалентно англ. deep, но deep grass ("глубокая трава") — русск. 278

русск. скрыт-

"высокая трава", deep person (глубокий человек) ный, не показывающий своих чувств человек".

Различия по семемам К1 и К2 проявляются в больших расхож­дениях разных языков в области фразеологии. Например, чехи срав­нивают худую женщину с лапшой, о неинтересном и ненужном деле говорят дословно "это для меня сарделька", о несведущем челове­ке — "понимает в этом деле как коза в петрушке", пустяковое дело символизируется "грибами": "это для него грибы", "он грибы из этого делал", т. е. это для него пустяки. Русские лексемы лапша, сарделька, петрушка, грибы таких семем К1 и К2 не имеют. То же касается и их украинских эквивалентов.

Основы компонентного анализа заложил Л. Ельмслев, затем его развивали Б. Потье, А. Греймас и др.

Семемы дробятся на семы. Сема понимается как отражение в сознание человека отдельного признака, какой-то детали того объек­та, который целиком представлен в семеме. Членение семемы на семы бесконечно, его предел становится лишь мерой познания свойств и качеств денотата. Компонентный анализ показывает, что число сем, существенных для общения, в семеме вполне исчисли­мо и не очень велико. Оно выясняется из сопоставлений и противо­поставлений разных семем друг другу. Сема, которая в одном кон­тексте представляется далее неделимой, в другом контексте прояв­ляет свою сложность и возможности дальнейшего деления. Напри­мер, в семеме Д2 слова перемена есть семы "время, отдых, конец урока, звонок, школа, среднее учебное заведение, время занятий в 45 минут, звуковой сигнал начала и конца урока" и т. д.

Семасиологи строят различные классификации сем.

Так, классемы — наиболее обобщённые по содержанию призна­ки, соответствующие значениям частей речи: предметность, при­знак и т. п. Архисемы — признаки, объединяющие группы слов внутри части речи, например одушевлённость/неодушевлённость, действие/состояние и т. п.

Дифференциальные семы — это признаки, по которым проти­вопоставляются слова, сгруппированные в одной архисеме, и по которым можно отличить одну семему от другой. Например, для

слов равнина, плоскогорье, плато, неизменность, низина архисемой будет "участок земного рельефа с ровной или слабо волнистой по­верхностью". Дифференциальные семы, разграничивающие зна­чения этих слов, следующие: "выше 200 м над уровнем моря" (плоскогорье, плато), "ниже 200 м над уровнем моря" (низмен­ность, равнина), "обширный, без видимых границ" (равнина, плос­когорье, низменность), "небольшой с видимыми границами" (пла­то, низина).

В. Г. Гак делит семы на описательные и относительные. Описа­тельные семы отражают собственные свойства предмета (размер, устройство, форму, внешний вид, способ совершения действия и т. п.), относительные - связи объекта с другими объектами в раз­ных отношениях (пространственные, временные, функциональные и др.). Например, для глаголов перемещения описательные семы характеризуют способ действия: идти — с помощью ног, плыть — по воде, лететь — по воздуху и т. п., относительные семы указыва­ют направление перемещения: удаляться — от исходного пункта, приближаться — к конечному пункту.

Архисемы и дифференциальные семы достаточны для харак­теристики семемы, по ним содержание семемы определяется впол­не удовлетворительно, однако помимо этих основных сем каждая семема может содержать неограниченное количество разнообраз­ных сем, детализирующих всякие частности в соответствии с ре­альной неисчерпаемостью признаков объекта. Среди этих сем ве­роятностные, потенциальные, скрытые. Например, в семеме лек­семы начальник путём эксперимента выявлены скрытые, вероят­ностные семы "толстый, злой, нервный", в семеме лексемы про­фессор — "в очках, старый, строгий, умный", студент — "весе­лый, общительный" и т. п.

Вероятностные семы шире всего реализуются в именах суще­ствительных, поскольку именно в предметах человек открывает, прежде всего, все новые и новые свойства. В словарях вероятност­ные семы чаще всего отмечаются словом обычно. Например, ла­герь — временная стоянка, обычно под открытым небом, в палат­ках; голландка — комнатная, обычно кафельная печь.

Семы в составе семемы иерархически упорядочены и находятся в структурных отношениях, определяя категорию слова, родовые и видовые признаки объекта, его главные и второстепенные призна­ки. Семема предстает как микроструктура сем. Лексико-семанти-ческий вариант слова (т. е. лексема + семема) является элементом лексико-семантической подсистемы языка, которая формируется оп­позициями семем, возникающими благодаря их сходствам и разли­чиям по составу сем.

Логико-семантическое исчисление и моделирование

Логико-математическое моделирование пользуется формальным аппаратом логики, изучающей общие закономерности теории до­казательства. Общим является допущение логической правильнос­ти инвариантной (моделирующей, генотипной) сущности речемыс-лительной деятельности, рассмотрение ее как логического устрой­ства, в котором можно выделить простые исходные элементы и не­противоречивый формализованный аппарат логических операций.

Аксиоматический метод состоит в том, что множество элемен­тов или объектов разбивается на части (подмножества); одна часть рассматривается как исходные положения — аксиомы, которые при­нимаются без доказательства, остальные положения (теоремы) до­казываются логическим путем. Аксиоматический метод опирается на теорию множеств и теорию функций (в математическом значе­нии этого слова).

Формализованная теория понимается как система символов, рас­сматриваемых как последовательность логических терминов, т. е. субъекта и предиката в суждении, субъекта и предикатов в силло­гизме. Формальные символы включают: логические символы (v, и — л — или), символы предикатов (=) и функций (+), перемен­ные (а, Ь, с). Из них создаются формальные выражения и их конеч­ные последовательности.

Распространение аксиоматической и формализованной методик потребовало использования таких приемов решения лингвистичес­ких задач, как алгоритмизация, графическое исчисление и матрич­ное (табличное) определение истинности функций сложных выс­казываний.

Применение логико-математических методик и приемов анали­за привело к появлению различных видов логико-математического моделирования языка и текста, мысленного эксперимента и гипо-тетико-дедуктивного способа исследования. Наиболее известными видами логико-математического анализа являются различные мо­дели порождения, синтаксические модели анализа и инвариантный семантический анализ.

Модели порождения.

Структурно-математические модели порождения используются для описания порождения языка и текста, а также для определения структуры речевой деятельности и структуры языка.

Примером модели порождения может служить апшшкативная (applicatio (лат.) — прикладывание) порождающая модель, разрабо­танная отечественными учеными. АПМ предполагает понимание язы­ка как порождающего устройства — математической системы, пост­роенной на основе гипотактико — дедуктивного метода и формали­зованной трансформационной методики. АПМ состоит из 4 соеди­ненных друг с другом частньк моделей (генераторов): абстрактного генератора, генератора слов, генератора фраз (комплекса слов) и ге­нератора трансформационных полей. Рассмотрим как образец гене­ратор слов. Корень квалифицируется как пустой семион 0, релято-ры — как абстрактные аффиксы: R_t — аффикс глагола, Щ — аф­фикс имени существительного, Щ — прилагательного, R₄ — пригла­гольное наречие, R₅ — приадъективное наречие. Слова бывают I, II и III производности: R,0 — глагол учит. RJlfi — имя существи­тельное, образованное от глагола — учитель, R^R, 0 — глагол, об­разованный от отглагольного существительного учительствуют. Та­ким образом, аппликативная модель оказывается алгеброй релято-ров, а сам язык — метаязыком, который далек от конкретной ре­альности языка.

Синтаксические модели анализа текста были вызваны потреб­ностями машинного перевода. Наибольшее распространение полу­чили методика последовательного анализа текста и гипотеза глуби­ны В. Ингве, а также алгоритм И. А. Мельчука.

И. А. Мельчук исходит из предположения о том. Что текст — это "черный ящик", который должен быть препарирован и описан

при помощи элементов анализа. Элементы анализа — это едини­цы, хранящиеся в памяти машины. Важнейшими единицами ана­лиза являются морфы (основы и аффиксы) и синтагмы (классы дву­членных сочетаний словоформ и сегментов,, имеющих одинаковое грамматическое строение). Алгоритм представляет собой множе­ство таблиц стандартных форм (конфигураций) и правил обраще­ния с таблицами.

Таким образом, логико-математические приемы связаны с пере­водом семантики естественных языков на семантический язык, ко­торый рассматривается как формализованная структура и метаязык. Конкретность семантики единиц реального языка утрачивает свою специфику, сами реальные единицы языка предстают как идеали­зированные модели, лишенные собственно языковой основы.

Количественные (симптоматические) и вероятно-статистические приемы изучения языка и текста.

Полное постижение языка без более специализированного об­следования количественной стороны языковых, и в частности грам­матических явлений невозможно. Причина этого заключается в том, что каждое языковое явление, помимо качественной определенно­сти, обладает, по словам В. Г. Адмони, и некоторой "массой", т. е. занимает в кругу других языковых явлений некое пространство и соизмеримо с ними в неких аспектах с разной степенью интенсив­ности. Представая в самых разных обличиях и в разных соотноше­ниях своих компонентов, "масса" языковых явлений выступает как понятие в высшей степени комплексное и сложное. Но она пред­ставляет собой объективный факт и требует применения количе­ственных приемов исследования.

Попытки "измерить" художественную и нехудожественную речь, приложить к ней количественные оценки предпринимаются давно. И даже самые непримиримые противники применения статистики в изучении речи не могут избежать таких явно количественных по своей сути оценок, как "часто", "редко", "много", "мало" и т. п. Так, еще М. В. Ломоносов доказательством необходимости унификации флексии прилагательных считал тот факт, что "на е множественное окончание во всех родах употребительнее, нежели я". А. С. Буди-лович подсчитывал процент употребления букв в церковнославян-

ских текстах, Д. Н. Кудрявский определял, был ли аорист формой живого языка, составив кривую распределения глагольных форм в Лаврентьевской летописи. И таких примеров превеликое множе­ство. Использование количественной методики, когда устанавлива­ется процентное соотношение языковых фактов, В. Г. Адмони пред­ложил называть симптоматической статистикой.

Математики еще в начале нашего века попытались ввести в ана­лиз фактов речи и текста вероятностно-статистическую методику. Так, Н. А. Морозов в работе "Лингвистические спектры" выявил распре­деление гласных звуков в "Евгении Онегине" А. С. Пушкина. А. А. Марков, проанализировав его данные, доказал, что выделен­ные закономерности не являются статистически достоверными, не­обходимо определять размеры колебаний частот и относительную ошибку исследования.

Теперь хорошо известно, что развитие и функционирование язы­ка, построение речевых цепей, применение в речи различных язы­ковых единиц и категорий — все это подчиняется не жестким, а вероятностным закономерностям и, следовательно, нужны специаль­ные методики, которые позволяли бы лингвисту, изучающему язык, улавливать пределы действия одной и той же закономерности в разви­тии или функционировании языка, отграничивать одну закономерность от другой. Качественная специфика статистических совокупностей состоит в том, что в них действует множество разнообразных факто­ров, существенных и несущественных, систематических и случайных, внутренних и внешних. При этом число и состав факторов, действую­щих на каждую единицу совокупности, часто не совпадают (частично или полностью). Поэтому один или несколько случаев здесь не пока­зательны для всей массы в целом, здесь необходимо планомерное изу­чение достаточно большого количества единиц, чтобы выявить более или менее полный перечень представленных в данной совокупности факторов, установить возможности их комбинирования и взаимодей­ствия и, наконец, определить меру участия каждого фактора.

Оценка достоверности результатов качественно-количественно­го исследования опирается на целый ряд критериев. Основной — соответствие между качественным анализом и количественными

данными, внутренняя логика цифр. Если исследуется конечная со­вокупность или бесконечная однородная совокупность, то появля­ется возможность оценить степень достоверности вероятностно-ста­тистическими методами. В простейшем виде вероятностно-статис­тическая методика в применении к языкознанию выглядит следую­щим образом: 2 xi

Х---п — средняя частота явления

G ~ п: среднее квадратическое отклонение, т. е. степень размаха

Дата добавления: 2014-03-11; просмотров: 430; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!