Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765)

О его роли В.Г. Белинский в «Литературных мечтаниях» (1834 г.) писал: «... с Ломоносова начинается наша литература; он был её отцом и пестуном; он был её Петром Великим. Нужно ли говорить, что это был человек великий и ознаменованный печатью гения? Всё это истина несомненная. Нужно ли доказывать, что он дал направление, хотя и временное, нашему языку и нашей литературе? Это ещё несомненнее».

Ломоносов заложил основы новой русской литературы XVIII в., в которой сочетались европейские традиции и национальный культурный опыт.

Пафос героического становления русской нации, утверждения русской национальной культуры определил основное содержание творчества Ломоносова, где преобладают патриотическая, гражданственная темы, тема созидательного труда и науки, прославление военных триумфов России и вместе с тем осуждение захватнических войн и восхваление «тишины», мира между народами как необходимого условия процветания страны, образы национальных героев, и прежде всего Петра I.

Высокий гражданский идеал, подчинение личных, частных интересов общегосударственным, культ разума и просветительские тенденции классицизма отвечали общенациональным задачам русской культуры. Он не только преобразовал русское стихосложение и дал первые образцы высокохудожественного русского стиха, но и внёс в поэзию героический, мажорный, жизнеутверждающий тон.

Ломоносов сформировался в русле русской национальной традиции, ещё в юности приобщившись к национальной культуре, хорошо знал древнерусские памятники.

В январе 1736 г. Ломоносов приобрёл «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» В.К. Тредиаковского и приступил к его изучению. В 1739 г. он прислал из Германии в Петербург «Письмо о правилах российского стихотворства» с приложенной к нему «Одой на взятие Хотина». Ознакомившись с творчеством известных поэтов и теоретиков (Гюнтера, Готшеда, Буало), в первой теоретической работе Ломоносов исходит из закономерностей русского языка: «... российские стихи надлежит сочинять по природному для нашего языка свойству, а того, что ему несвойственно, из других языков не вносить».

Его первая ода — «Ода на взятие Хотина» была написана под впечатлением известий о победе русских войск над турками у крепости Хотин в 1739 г., произвела большое впечатление в Петербурге необычностью своей стихотворной формы: четырехстопный ямб, чередование перекрестной и парной рифмы, соответствовал энергичному содержанию оды, прославляющей подвиги русских солдат-победителей.

Новым было и отражение в литературном произведении важного события современности, его характеристика посредством исторических аналогий. Автор напоминал о недавних победах под руководством Петра I, о «смирителе стран Казанских» — царе Иване IV, который «Селима гордого потряс» (Селим — турецкий султан Сулейман II).

Современность и история были органично объединены в оде, поражая первых читателей этого произведения:

Крепит отечества любовь/ Сынов Российских дух и руку;/ Желает всяк пролить всю кровь,/ От грозного бодрится звуку./ За холмы, где паляща хлябь,/ Дым, пепел, пламень, смерть рыгает,/ За Тигр, Стамбул, своих заграбь,/ Что камни с берегов здирает;/ Но чтоб орлов здержать полет/ Таких препон на свете нет,/ Им воды, лес, бугры, стремнины,/ Глухие степи — равен путь./ Где только ветры могут дуть,/ Доступят там полки орлины.

В 1748 г. Ломоносов публикует теоретический труд «Краткое руководство к Риторике». Одновременно он серьёзно занимается историческими разысканиями: изучает летописи, степенные книги, хронографы, жития святых, разрядные и родословные книги. Позднее в предисловии к книге «Первые основания металлургии, или рудных дел» (1763) Ломоносов скажет о важности связи и взаимодействия наук: «Нет сомнения, что науки наукам много весьма взаимно способствуют, как физика — химии, математике, нравоучительная наука и история — стихотворству».

Данный вывод подтверждён его творчеством, отразившим знание древнерусской истории и памятников литературы. В одах воспроизведены эпизоды из давней истории Новгорода, поход Игоря, заключение договора с греками, обращение к образам Святослава, Владимира и др.:

Воззрим на древни времена/ Российска повесть тем полна.

Гражданственность древнерусской литературы повлияла на «высокую» поэзию XVIII в. и сказалась в публицистичности оды в прославлении героических событий прошлого, её учительном пафосе.

Ломоносов – создатель русской оды воплотил просветительские идеи. Он верил в огромные возможности России, и свои оды рассматривал как пропаганду наук и искусств.

Родина – высокий идеал, и своё творчество он рассматривал с точки зрения той пользы, которую оно приносит его «возлюбленной» Отчизне. Патриотизм приобретает в произведениях Ломоносова характер общественной позиции.

Ода «Разговор с Анакреоном» построена в форме диалога. Автор перевёл оду Анакреонта (др.-греч.), затем даёт стихотворный ответ. Ломоносов многократно переводил стихи Анакреонта, в молодости тоже писал любовные песенки.

«Разговор» открывается переводом первой программной анакреонтической «оды», где Анакреонт отказывается воспевать героев, так как его гусли (лира) поневоле велят петь ему только любовь. Ломоносов ему отвечает:

Хоть нежности сердечной / В любви я не лишен, / Героев славой вечной / Я больше восхищен.

Струны лиры Ломоносова поневоле «звучат геройский шум». В другом стихотворении Анакреон славит веселье старичка, не желающего тужить нимало ни о чем. Ломоносов отвечает сравнением Анакреона с величественным и суровым республиканцем Катоном, отдавшим свою жизнь за отечество:

Ты (Анакреон) жизнь употреблял как временну утеху. / Он (Катон) жизнь пренебрегал к республики успеху.

Спор с Анакреоном имеет злободневное значение, он направлен к той части дворянской молодежи, которая культивировала наслаждения жизни.

В «Разговоре» выражены две основные тематические линии творчества Ломоносова: 1) воспевание «вечной славы» героев, то есть тех, кто с точки зрения поэта служит укреплению Русского государства. 2) Изображение силы, мощи, неисчерпаемых природных богатств России, героического характера русского народа.

Стремление к «высокому», «гремящему» героическому тону в звучании од Ломоносова воплощён в их произносительной речитативной функции. Этому служил и выбранный стихотворный размер – ямб. «Должностная» установка его од, восхваление конкретного лица вело к единой схеме: восторг восхищаемого на Парнасе поэта, изображение мирной и благоденственной жизни России, торжествующей над внешними врагами, восхваление очередного монарха, картины могущества, величия и природных богатств родной страны.

Ломоносов запечатлел обширность Русского государства. Принято считать, что он создал и географический образ России, продолжающий гимн родной стране, восходящий к древнерусскому памятнику «Слово о погибели Рускыя земли»: «О светло светлая и украсно украшена земля Руская! И многими красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладезьми месточестьными, горами крутыми, холми высокими, дубравами частыми, польми дивными, зверьми различными, птицами бещислеными, городы великыми, селы дивными, винограды обителными... всего еси исполнена земля Руская...».

Ломоносов показывает грандиозный масштаб России в оде 1748 г.:

Коль ныне радостна Россия!/ Она, коснувшись облаков,/ Конца не зрит своей державы,/ Гремящей насыщенна славы,/ Покоится среди лугов./ В полях, исполненных плодами/ Где Волга, Днепр, Нева и Дон,/ Своими чистыми струями/ Шумя стадам наводят сон.

Художественный образ Русской земли, созданный Ломоносовым, был усвоен последующей литературной традицией.

Ломоносов учил царей охранять свою страну и «блюстись народного гнева», как это сделал в одной из од (1762 г.), посвященной Екатерине II:

Услышьте судии земные/ И все державные главы:/ Законы нарушать святые/ От буйности блюдитесь вы./ И подданных не презирайте,/ Но их пороки исправляйте/ Ученьем, милостью, трудом.

Ломоносов-ученый неотделим от Ломоносова-поэта: он говорит о неизмеримых силах природы, которые должен исследовать и покорить человек. Поэзия и наука органично сливаются в его творчестве, в частности, «Вечернее размышление о божием величестве», «Утреннее размышление о божием величестве», «Письмо о пользе стекла».

В его стиле элементы барокко соседствуют с чертами классицизма – это одна из характерных черт его одического творчества раздвигает жёсткие рамки строго регламентированной поэтики классицизма.

Русским классицизм «ода» воспринята как лирическое стихотворение, воспевающее героев. Классицисты утверждают оду как жанр героической, гражданской лирики, с обязательным «высоким» содержанием и торжественным, «возвышенным» стилем.

Провозглашение торжества общих интересов над личными способствовало популярности оды, со времён античности воспевавшей важнейшие события внешней или внутренней жизни государства. Всеобщий интерес вызывали лишь те переживания поэта, в которых отражались события общенационального, общегосударственного масштаба.

В.К. Кюхельбекер: «В оде поэт бескорыстен: он не ничтожным событиям собственной жизни радуется, не об них сетует; он вещает правду и суд Промысла, торжествует о величии родимого края, …».

Поэт в оде – носитель общенационального сознания, выразитель мыслей и чувств эпохи.

Композиция оды обусловлена ораторским искусством, состоит из 3-х обязательных частей:

А) приступа, то есть введения темы

Б) рассуждения, где эта тема развивалась с помощью примеров-образов

В) краткого, но эмоционально сильного заключения.

Разумеется, у подлинных мастеров ода, обращенная к слушателям, сохраняла характер свободной импровизации, когда одна мысль вызывала другую. Впечатление лирического беспорядка было внешним. Поэт, переходя от одной мысли к другой, подчинял построение оды раскрытию главной идеи, главного чувства.

Ломоносов создал уникальный жанр оды, на Западе такого не было. Он написал 20 од, у них устойчивая строфа из 10-ти стихов 4-х стопного ямба.

В соответствии с идеями «просвещенного абсолютизма», он берёт на себя задачу литературного прославления «дела Петра», что является продолжением традиций Петра 1.

Его «торжественная», или «похвальная» ода – обширное стихотворение, его написание приурочивалось к официальным торжествам: дням рождения, именин, восшествия на престол императрицы, в частности Елизаветы Петровны, именно период её царствования (20 лет) – основной период творчества Ломоносова. Строфа оды Ломоносова имеет 10 стихов – аб аб вв гддг.

В дни празднеств поэт выступал с поэтическими заявлениями о тех идеях, которые он хотел внедрить в сознание своих современников и прежде всего в сознание руководителей страны. Его ода – это большая политическая и идейная декларация.

Это было лирическое, даже патетическое произведение, но лирика в нём была не индивидуальная, а коллективная, выражавшая чаяния и стремления всего государства. Она играла роль стихотворной статьи, установочного высказывания, касавшегося общего направления политической жизни. Каждая из его од могла вместить несколько тем, в целом дававших поэтическое обозрение и обобщение задач, стоявших перед страной. Таким образом, ода Ломоносова оказывалась полным выражением идеи государственной поэзии.

Большое место в ней всегда занимала восторженная похвала императрице, прославление её (отсюда и название «похвальная»), и эта похвала была гимном русской петровской государственности в лице её главы – дочери Петра.

«Ода на день восшествия на престол императрицы Елисаветы Петровны 1747», посвященная Елизавете Петровне, изобилует яркими метафорами и гиперболами:

Начинается с прославления тишины, потому что процветание и благополучие государства связано, прежде всего, с миром, тишиной. Царей и царств земных отрада/ Возлюбленная тишина,/ Блаженство сёл, градов ограда,/ Коль ты полезна и красна!/ Вокруг тебя цветы пестреют/ И класы на полях желтеют,/ Сокровищ полны корабли/ Дерзают в море за тобою/ Ты сыплешь щедрою рукою/ Своё богатство по земли.

Образ тишины тесно связан с образом Елизаветы Петровны, Обращаясь к тишине, он говорит о Елизавете Петровне:

Когда на трон она вступила,/ Как вышний подал ей венец,/ Тебя в Россию возвратила/ Войне поставила конец.

Мир – основное условие для успехов просвещения. Елизавета способствует развитию наук в России, продолжая дело своего отца. Так в оде связываются три образа – тишина, Елизавета, науки. Утверждение пользы наук – основная мысль оды.

Ода написана в тот момент, когда Российской академии наук был «дарован» новый устав. Используя форму посвящения оды определенному лицу – Елизавете, Ломоносов, посвятивший свою жизнь служению науке, раскрывает в оде любимые свои мысли и мечты о пользе наук и процветании России, о необходимости их развития, о приобщении к ним талантливой молодежи.

Автор даёт в оде поэтический очерк истории развития наук в России, построенный на метафорах, персонификациях, олицетворениях. Первым «призвал» науки в Россию Пётр. Он изображён в оде как национальный герой. Используя традиционные для оды мифологические образы, Ломоносов образно и выразительно говорит об успехах Петра:

В полях кровавых Марс страшился,/ Свой меч в Петровых зря руках,/ И с трепетом Нептун чудился,/ Взирая на российский флаг.

Слава Петра – слава России. Пётр «Россию грубостью попранну // С собой возвысил до небес». Он способствовал развитию всех наук, и вот «уже Россия ожидает полезны видеть их труды». В Елизавете Ломоносов хочет видеть продолжательницу дел её великого отца. Желаемое, как это свойственно программной оде, подается как свершившееся: «Здесь в мире расширять науки // Изволила Елисавет.

Обращаясь к императрице, Ломоносов призывает монархиню направить «щедроты» на процветание «пространственной» державы, поощрить развитие наук. Ломоносов убеждает одой, что науки принесут пользу: они откроют потаённые в недрах страны богатства, а значит, будут способствовать процветанию страны. Отсюда призыв к молодежи овладевать науками на благо своей родины:

О вы, которых ожидает // Отечество от недр своих // И видеть таковых желает, // Каких зовёт от стран чужих, // О, ваши дни благословенны! // Дерзайте, ныне ободренны // Раченьем вашим показать, // Что собственных Платонов // И быстрых разумом Невтонов // Российская земля рождать.

Далее звучит гимн науке, приводятся аргументы пользы наук:

Науки юношей питают, // Отраду старым подают, // В счастливой жизни украшают, // В несчастный случай берегут… // Науки пользуют везде…

Эмоционально-метафорический стиль, неожиданные и смелые сравнения, тропы и «витиеватые речи» придавали поэзии Ломоносова эстетические качества, не свойственные рационалистической системе классицизма и сближающие его с барочной усложненностью. Такое назначение имеют риторические фигуры, введение церковнославянизмов и библеизмов. В оде 1742 г. Ломоносов писал:

Там кони бурными ногами/ Взвевают к небу прах густой,/ Там смерть меж готфскими полками/ Бежит, ярясь, из строя в строй,/ И алчну челюсть отверзает,/ И хладны руки простирает/ Их гордый исторгая дух...

Эта особая «приподнятость» стиля является характерной чертой одического и ораторского творчества Ломоносова, истоки которой, вероятнее всего, в функциональном назначении этих жанров, традиционно связанных с пышным дворцовым церемониалом.

Г.А. Гуковский определил образный строй поэзии Ломоносова так: «Ломоносов строит целые колоссальные словесные здания, напоминающие собой огромные дворцы Растрелли; его периоды самым объёмом своим, самым ритмом производят впечатление гигантского подъёма мысли и пафоса».

Стилистический облик од Ломоносова вызывал резкую и непримиримую критику со стороны сторонников чистоты стиля, свойственного классицизму.

В «Риторику» 1748 г., где Ломоносов изложил свои литературные взгляды в соответствии с нормативной поэтикой классицизма, он включил раздел «О изобретении витиеватых речей», в котором рассматривает многообразные виды поэтического олицетворения, «когда части, свойства или действия вещам придаются от иных, которые суть другого рода. Таким образом прилагаются бессловесным животным слово, людям — излишние части от других животных, ... бесплотным или мысленным существам, как добродетелям и действиям, — плоть и прочая».

Собственные стихотворения, включенные им в «Риторику», как бы раскрывали пример подобных «изобретений»:

И се уже рукой багряной/ Врата отверзла в мир заря,/ От ризы сыплет свет румяной/ В поля, в леса, во град, в моря.

Русский классицизм, выраженный в творчестве Ломоносова, был не только национальным вариантом европейского классицизма, но имел ряд особенностей, объяснимых и русским историческим процессом, и предшествующей литературной традицией. Если наиболее «классический» французский классицизм XVII в. сформировался в борьбе с барокко, то в русской поэзии, искусстве и архитектуре взаимопроникновение этих двух направлений создало неповторимый облик русской культуры XVIII в. Д.С. Лихачев писал: «... между русским барокко и русским классицизмом нет такой отчетливой грани, как в Западной Европе... Это и понятно: русское барокко XVII в. в лице его крупнейших представителей было связано с абсолютизмом, носило „придворный“ характер, а это как раз черта классицизма. Следовательно, русское барокко облегчило и в этом отношении переход от древней литературы к новой, имело „буферное“ значение».

Одним из ведущих жанров классицизма была стихотворная трагедия. Ломоносов написал две трагедии: «Тамира и Селим» (1750) и «Демофонт» (1751), первая на национально-историческую тему, вторая на сюжет античной истории.

В трагедии «Тамира и Селим» показаны события знаменитой Куликовской битвы (1380 г.) под водительством великого московского князя Димитрия Ивановича.

В «Кратком разъяснении» Ломоносов писал: «В сей трагедии изображаются стихотворческим вымыслом позорная погибель гордого Мамая, царя татарского, о котором из Российской истории известно, что он, будучи побежден храбростию московскаго государя, великаго князя Дмитрия Иоанновича на Дону, убежал с четырьмя князьями своими в Крым, в город Кафу, и там убит от своих».

Основываясь на летописном рассказе, Ломоносов передал все детали Куликовской битвы устами крымского царевича Нарсима:

Не слыхано ещё на свете зло подобно/Какое предприял Мамай, тиран и льстец./Уже чрез пять часов горела брань сурова,/Сквозь пыл, сквозь пар едва давало солнце луч.

В густой крови кипя, тряслась земля багрова,/ И стрелы падали дожжевых гуще тучь./ Уж поле мертвыми наполнилось широко;/ Непрядва, трупами спершись, едва текла.

Стремление к достоверной передаче исторических фактов, известных ему из древнерусских памятников, было художественным новаторством, что в дальнейшем повлияло на творчество Сумарокова, автора трагедии «Димитрий Самозванец».

В системе жанров классицизма почётное место занимает эпическая поэма-эпопея. В «Поэтическом искусстве» Буало ей отведена «Песнь третья»:

Еще возвышенней, прекрасней Эпопея./Она торжественно и медленно течет,/На мифе зиждется и вымыслом живет./Чтоб нас очаровать, нет выдумке предела.../Без этих вымыслов поэзия мертва,/Бессильно никнет стих, едва ползут слова,/Поэт становится оратором холодным,/Сухим историком, докучным и бесплодным.

Ближайший предшественник Ломоносова — Феофан Прокопович в своей «Поэтике» строго различал литературные и исторические сочинения, полагая, что основным признаком поэзии является вымысел. Прокопович так определяет поэзию: «Ведь поэзия есть искусство изображать человеческие действия и художественно изъяснять их для назидания в жизни. … поэзия совершенно отлична от истории... История ведь просто повествует о подвигах и не воспроизводит их посредством изображения... Поэт же, которому имя „творец“ и „сочинитель“, должен слагать стихи, придумывать содержание, т. е. воспевать вымышленное». Эпическую поэму он характеризует: «... эпопею можно определить как поэтическое произведение, излагающее в гекзаметрах с помощью вымысла подвиги знаменитых мужей».

Ломоносов в «Риторике» разделяет вымыслы на: «чистые и смешанные. Чистые состоят в целых повествованиях и действиях, которых на свете не бывало, составленных для нравоучения... Смешанные вымыслы состоят отчасти из правдивых, отчасти из вымышленных действий, содержащих в себе похвалу славных мужей или какие знатные в свете бывающие приключения, с которыми соединено бывает нравоучение».

В собственной практике Ломоносов придерживался «смешанных вымыслов»: в основе его литературных произведений — будь то ода, трагедия или поэма — всегда заключено описание «правдивых действий», всегда находится исторический факт, изученный им на основании источников.

В предисловии к поэме «Пётр Великий» Ломоносов декларирует своё понимание эпопеи, основанной на исторических материалах:

Не вымышленных петь намерен я богов,/Но истинны дела, великий труд Петров.

К работе над поэмой, посвящённой Петру I, Ломоносов приступил в 50-х гг. XVIII в. Тема Петра прошла через всё его творчество: он реализовал её в одах, в «Слове похвальном», исторической сводке документальных материалов — в «Сокращённом описании дел государевых».

Начав с традиционного зачина классической эпопеи — «пою», Ломоносов раскрыл перед читателями замысел своего произведения:

Пою премудрого Российского героя,/ Кто, грады новые, полки и флоты строя,/ От самых нежных лет со злобой вел войну,/ Сквозь страхи проходя, вознес свою страну, / Смирил злодеев внутрь и вне попрал противных,/ Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивых,/ Среди военных бурь науки нам открыл/ И мир делами весь и зависть удивил.

В поэме «Пётр Великий», как указал сам Ломоносов во вступлении к первой песне, он должен был воссоздать не только героические события Северной войны, закончившейся великой победой под Полтавой в 1709 г., но и подробно раскрыть «деяния» Петра, его борьбу с внутренними врагами («смирил злодеев внутрь»), строительство армии и флота, основание Санкт-Петербурга («кто, грады новые, полки и флоты строя»), развитие наук и искусств («среди военных бурь науки нам открыл»).

Ломоносов не закончил поэмы, на которую возлагал столько надежд. Предполагают, что «Ломоносов отказался от продолжения работы над поэмой, так как эстетический кодекс классицизма предусматривал создание абстрактного, отрешённого «от реальности образа. Всё конкретное, индивидуальное, неповторимое подвергалось поэтическому остракизму». По мнению исследователя, «Ломоносов, предупредив, что в поэме речь пойдёт не о „вымышленных богах“, но об „истинных делах, великом труде Петрове“, все же был вынужден петь, а не изображать, создавать условный образ „монарха“, „отца россиян“... Поэму Ломоносов писал по правилам классицизма, а эти правила не позволяли раскрыть индивидуальное своеобразие личности Петра». Его герой Пётр I — реальное лицо, о делах которого он знал и на основании исторических материалов. Поэту не было нужды «вымышлять» дела Петра I. Скорее, обилие материалов, их отбор составлял трудности.

Эстетическое чутьё подсказывало Ломоносову, что для создания эпической поэмы, основанной на исторических фактах, требовались новые приемы типизации и обобщения, которые ещё не были выработаны русской литературой на тот момент.

Творческий опыт Ломоносова оказал значительное влияние на судьбы эпической поэмы в России второй половины XVIII — начала XIX в. Опыт этот был глубоко изучен М.М. Херасковым, автором «Россияды», первой законченной русской героической поэмы на национально-историческую тему.

В 1757 г. в «Собрании сочинений» Ломоносова был опубликован фрагмент из задуманного Ломоносовым труда «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке». Здесь сформулировано его понимание теории «трёх родов речений» и связанных с ними «трёх штилей». В основу классификации «речений» им положена «материя», т. е. предмет, о котором идет речь в произведении:

«Как материи, которые словом человеческим изображаются, различествуют по мере разной важности, так и российский язык чрез употребление книг церковных по приличности имеет разные степени: высокий, посредственный и низкий. Сие происходит от трёх родов речений российского языка».

К «высокому» «причитаются» слова, находившиеся в употреблении «у древних славян и ныне у россиян»; к «среднему» — «кои обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны»; «к „низкому“ относятся те „речения“, которых нет в остатках славенского языка, то есть в церковных книгах».

От характеристики «речений» Ломоносов переходит к формированию учения о «трех штилях», которые в свою очередь соотносятся им с жанром произведений: «высоким штилем» «составляться должны героические поэмы, оды, прозаические речи о важных материях». «Средним штилем» Ломоносов рекомендует писать «все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия. Однако может и первого рода штиль (т.е. «высокий») иметь в них место, где потребно изобразить геройство и высокие мысли..., стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии сего штиля больше должны держаться. В прозе предлагать им пристойно описание дел достопамятных и учений благородных.

Низкий штиль принимает речения третьего рода... по пристойности материй, каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел».

Он отталкивается не от жанровых признаков, а от «материи» — предмета описания, который и определяет выбор «речений». При этом Ломоносов утверждает возможность совмещения разных типов «речений» в пределах одного жанра (например, в театральных представлениях, где для «изображения геройства» рекомендуется употреблять «высокий штиль»).

Смешение стилей в пределах одного жанра совершенно не допускалось в античных и средневековых поэтиках, а также в «Поэтическом искусстве» Буало.

Ломоносов отмечал существование различных стилей внутри одного древнерусского произведения в 40—50-х гг. XVIII в.: «О старинных штилях из разных архивов. /Штиль разделить на риторической, на пиитической, гисторической, дидаскалической, простой».

Из заметок Ломоносова известно, что он задумывал создать словарь «речений несторовских, новгородских и проч., лексиконам незнакомых» (т. е. почерпнутых из летописи Нестора, из Новгородских летописей). Кроме того, им был задуман специальный труд «О славенском языке и о нашем, как и когда он переменился и что нам должно из него брать и в пис[ьме] употреблять».

Таким образом, видно, что Ломоносов ясно представлял стилистическое многообразие древнерусских памятников и понимал связь языка и стиля с темой описания (язык договоров, язык законодательных памятников, язык исторического повествования, язык церковных книг).

В поэтической практике и в исторической прозе Ломоносов нередко прибегал к славянским оборотам, используя их как выразительное стилистическое средство.

Именно эту сторону поэтического языка Ломоносова подчеркнул Пушкин в статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова»: «Слог его (Ломоносова) ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».

По мнению Ломоносова, «российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было». Именно поэтому он считает, что писатели, создающие новую светскую литературу, могут черпать художественные ценности из древнерусской литературы.

Д.С. Лихачев отметил, что подбор писателем устойчивых стилистических формул связан с характером языка — церковнославянского или древнерусского в зависимости от темы описания: «Церковнославянский язык постоянно воспринимался как язык высокий, книжный и церковный. Выбор писателем церковнославянского языка или церковнославянских форм и слов для одних случаев, древнерусского — для других, а народнопоэтической речи — для третьих был выбором всегда сознательным и подчинялся определенному литературному этикету».

«Описание дел достопамятных», т.е. исторические сочинения, по мнению Ломоносова, должны осуществляться «средним штилем». Данное теоретическое положение он применил в написании «Российской истории». В качестве основного источника автор использовал «Летопись Нестора». К 1765 г., когда неожиданно умер Ломоносов, первые три части «Российской истории» находились в Академической типографии. В 1766 г. из печати вышла только первая часть исторического труда Ломоносова под названием «Древняя российская история», доведенная до 1054 г., года смерти Ярослава Мудрого.

Опираясь на летописный текст, Ломоносов сохраняет устойчивые стилистические формулы. К примеру, устойчивые фразеологические словосочетания: «взяша мир», «показа плещи», «показа мужество», «не искати иного князя, живот или смерть со князем», «целоваша крест по всей воли», «стояша на костех», «поостри сердце мужеством», «все ту костию паде», «отре пот лица своего». Они были включены в «Древнюю российскую историю»: «Ярослав сел спокойно в Киеве на отеческом престоле, утёрши пот лица своего по труде великом». В «Слове похвальном Петру Великому»: «Везде Петра Великого вижу в поте, в пыли, в дыму, в пламени». Ломоносов конкретизирует стилистическую формулу, делая ее элементом новой литературной системы.

Много примеров введения им в систему литературного стиля XVIII в. устоявшихся стилистических словосочетаний, выработанных многовековым развитием древнерусской литературы. Это – устойчивые метафоры в его литературных произведениях. Так метафора смерть — «затмение солнца», отмеченная в древнерусских произведениях («померкшее солнце» в «Задонщине» и в «Слове о житии и преставлении Дмитрия Донского»), есть и в ранних и в поздних одах Ломоносова.

Ода 1743 г.:

Как в гроб лице Петрово скрылось,/ В сей день веселья солнце тмилось.

Ода 1762 г.:

Сияй, о новый год, прекрасно,/ Сквозь густоту печальных туч:/ Прошло затмение ужасно,/ Умножь, умножь отрады луч.

Использование метафоры — солнце, светило для отображения высших качеств и уподобление печального и враждебного — тьме широко присутствует в древнерусских памятниках.

В одах Елизавете Петровне Ломоносов постоянно прибегает к этой же метафоре. Ода 1746 г.:

Как ясно солнце возсияло/ Свой блеск впервые на тебя,/ Уж щастье руку простирало,/ Твои приятности любя.

Ода 1752 г.:

Российско солнце на восходе/ В сей обще вожделенный день/ Прогнало в ревностном народе/ И ночи, и печали тень.

Дальнейшее развитие метафоры, «уподобляющей тьме отрицательное, враждебное начало, является представление его в образе тучи». Эта метафора введена Ломоносовым в оду 1746 г.:

Сквозь тучи бывшия печали,/ Что лютый рок на нас навел,/ Как горы о Петре рыдали/ И Понт в брегах своих ревёл.

В создании оды Ломоносов прибегает к художественным приёмам, широко использованным древнерусскими писателями. В прозе он также успешно употребляет устойчивые словосочетания. Однако в отличие от древнерусских книжников Ломоносов обогащает эти стилистические формулы реалистическими деталями и сближает их с языковой практикой середины XVIII в.

В.П. Вомперский: «Ломоносов вскрыл в своём учении существо тех процессов в истории литературного языка XVII — первой половины XVIII в., которые привели к выделению и формированию языковых стилей. Он определил закономерности в образовании новой стилистической системы русского литературного языка, систематизировав фонетические, грамматические и лексико-фразеологические различия между стилями».

В стремлении к точной передаче исторических фактов Ломоносов разрушил один из важнейших постулатов нормативной поэтики классицизма, т.к. Буало видел «высшую форму отвлеченного и обобщенного воплощения действительности в героике древнего мира, освобожденной от конкретно-исторической и бытовой реальности».

Ломоносов отказался от принципа противопоставления литературного произведения — историческому и провозгласил закономерность историзма литературного произведения. В «Слове похвальном... Елизавете Петровне» 1749 г. писал: «Чем военные сердца вящше к мужественному против врагов действию и к храброму защищению отечества побуждаются, как славными примерами великих Героев? Сии приводит на память История и Стихотворство, которое прошедшия деяния живо описуя, как настоящия представляет».

Органичность и нерасторжимость словесно-образной ткани произведения и его содержания, посвящённого описанию не вымышленных, а подлинных событий и фактов, сформулирована Ломоносовым в 1756 г. в предисловии к «Слову о происхождении света». Он писал, что важнейшим в своей жизни считает «любовь к российскому слову, к прославлению российских героев и к достоверному изысканию деяний нашего Отечества».

Это открытие привело в начале XIX в. к «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина, к «Полтаве», «Медному всаднику», «Капитанской дочке» и «Истории Пугачева» А.С. Пушкина, а затем к историческим хроникам А. Н. Островского, к «Войне и миру» Л.Н. Толстого.

Дата добавления: 2014-05-03; просмотров: 597; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!