Речь – элемент поведения

Доказательственное право, претерпевая эволюцию в соответствии с развитием всего права и нравственной эволюцией общества, гуманизируется как в принципиальных основах, так и в части использования отдельных видов доказательств. Доказательства разыскивают, проверяют и оценивают люди, а сами доказательства исходят от других людей, которые или являются «источниками» сведений об обстоятельствах, существенных для уголовного дела, или привлекаются к их исследованию. Отсюда ясно, какую важную роль играют нравственные качества тех, кто оперирует доказательствами, и тех, от кого их получают, а также нравственные начала законодательства, регламентирующего получение и использование доказательств различных видов.

Показания обвиняемого в инквизиционном процессе считались наиболее совершенным средством установления истины. Особое значение придавалось признанию обвиняемым своей вины в совершении преступления, которое считалось «лучшим свидетельством всего света». А для получения этого «совершенного» доказательства законным средством являлась пытка.

Рецидивы придания показаниям обвиняемого, признающего себя виновным, особого доказательственного значения, встречались и встречаются до последнего времени. В советский период Вышинский пропагандировал идею преобладающей роли показаний обвиняемых, признавших себя виновными. В практической деятельности в качестве государственного обвинителя на громких политических процессах, где штамповались фальсифицированные обвинения, он демонстрировал способы ее реализации, настаивая на осуждении невиновных. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. впервые включил норму: «Признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу» (ч. 2 ст. 77). Однако ориентирование расследования главным образом на получение признания обвиняемого — очень живучее явление.

Современный уголовной процесс исходит из принципиального запрета принуждать человека свидетельствовать против самою себя. Из этого следует, что никто не вправе принуждать пони деваемого, обвиняемого вообще давать показания, а также домогаться от него признания себя виновным. Нравственно, содержание этого запрета состоит в том, что обвинение (или подозрение) человека в преступлении должно быть доказано тем, кто обвиняет. Каждый считается невиновным до соответствующего юридически значимого решения. Требовать от человека поиска изобличать самого себя — значит вступать в противоречие с презумпцией невиновности. Если же обвинение адресовано невиновному, на которого ошибочно пало подозрение, и. оно унижает достоинство честного человека. Обвиняемый и подозреваемый должны быть свободны в принятии решения о том, давать ли им показания и какие именно.

Обвиняемый не несет уголовной ответственности за заведомо ложные показания, в отличие от свидетелей и потерпевших. Поэтому, естественно, возникает вопрос о том, имеет ли обвиняемый «право на ложь».

Ложные показания обвиняемого могут быть даны в разных ситуациях: тот, кто действительно совершил преступление, отрицает свою вину и, защищаясь от обвинения, пытается ложным и показаниями уйти от ответственности; виновный стремится переложить ответственность за собственное преступление на других, ложно их оговаривая; виновный в тяжком преступлении дает ложные показания о совершении менее тяжкого преступления. Наконец, невиновный (а такие случаи встречаются в жизни) по важным для него причинам дает ложные показания, признаваясь в преступлении, совершенном другим или вообще не имевшем места.

Отсутствие уголовной ответственности обвиняемого за заведомо ложные показания и «право на ложь» — разные вещи. Отсутствие обязанности говорить правду под угрозой юридической ответственности нельзя смешивать с правом лгать.

М. С. Строгович писал, что «если бы обвиняемый и подозреваемый имели право давать заведомо ложные показания, следователь и суд были бы обязаны не только разъяснять им это право, но и содействовать, помогать им в его осуществлении. Речь идет, очевидно, не о праве на ложь, а об отсутствии уголовной ответственности за ложные показания, что, конечно, не одно и то же».

Резюмируя свою позицию по рассматриваемому вопросу, Л. Д. Кокорев резонно утверждает: «Закон не установил в отношении обвиняемого и подозреваемого уголовную ответственность не только за отказ от дачи показаний, но и за ложные показания. Однако это вовсе не означает, что за ними признано право на ложь. Правдивость — нравственный принцип, и никакого исключения для уголовного процесса закон не делает и не может делать, так как это означало бы поощрение аморальных действий».

Иногда то обстоятельство, что обвиняемый не желает давать показания или дал ложные показания, пытаются использовать в качестве одного из доказательств его виновности. Однако такая практика, основанная на игнорировании права обвиняемого свободно определять свою позицию по отношению к обвинению, в настоящее время приходит в противоречие с конституционным положением, запрещающим принуждать человека к самоизобличению. Она противозаконна и не соответствует этическим нормам.

Переоценка признания обвиняемого и стремление получить его и «закрепить» имеют довольно широкое распространение. Методы, которые при этом применяются, не всегда соответствуют как закону, так и нравственным нормам. Так, например, для его получения используется положение закона о чистосердечном раскаянии как обстоятельстве, смягчающем ответственность, которое подменяется признанием вины; принимаются меры, препятствующие свободе обвиняемого в определении своей позиции по отношению к обвинению и в связи с этим к «закреплению» признания, предпринимаются попытки возлагать на обвиняемого обязанность доказывать свою невиновность и т. п.

Показания обвиняемого, отрицающего свою вину, могут имен, разные нравственные оценки, как и действия и решения в связи с такими показаниями должностных лиц, ведущих производство по делу.

Если обвиняемый отрицает свою вину, то эта его позиция обязывает обвинителя опровергнуть ее достаточными доказательствами или же убедиться в невиновности обвиняемого. При этом одно лишь утверждение о невиновности при отсутствии сколько-нибудь развернутых показаний обвиняемого по существу имеет и юридическое, и психологическое, и нравственное значение. Версия обвиняемого, отрицающего свою вину, подлежит проверке и может быть отвергнута лишь при достаточных к тому доказательствах.

Разный подход к оценке доказательственного значения показаний обвиняемого в зависимости от отношения его к обвинению логически и этически не оправдан.

А. С. Пушкин в «Капитанской дочке» писал: «Думали, что собственное признание преступника необходимо для его полного изобличения — мысль не только не основательная, но даже и совершенно противная здравому смыслу, ибо если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть доказательством его виновности».

Установленная уголовно-процессуальным законом обязанность следователя и суда выяснять отношение обвиняемого к предъявленному ему обвинению обусловлена нравственно. Следователь и суд обязаны спросить обвиняемого на этапных моментах производства по делу (после предъявления обвинения при допросе на предварительном следствии и перед началом судебного следствия) о том, признает ли он себя виновным н предъявленном ему обвинении. Это вызвано не только соображениями, связанными с определением более рационального порядка дальнейших действий следователя и суда. Не менее важно, что это правило отражает внимание к обвиняемому как человеку, чья судьба зависит от исхода дела, нравственную обязанность выяснить его позицию и нравственное право обвиняемого на ее высказывание и учет.

Показания обвиняемого во всех случаях подлежат всесторонней проверке. Если они противоречат обвинительной верит, то могут быть отвергнуты лишь при их опровержении достаточными доказательствами. При этом действует общее правило о толковании сомнений в пользу обвиняемого.

Показания свидетелей и показания потерпевших относятся к числу наиболее распространенных доказательств. Среди других этических вопросов, возникающих при использовании показаний свидетелей, заслуживает внимания широко распространенная практика допросов в качестве свидетелей будущих обвиняемых, фактически подозреваемых в совершении преступлений, но официально в соответствии с нормами действующего УПК не считающихся подозреваемыми. Допрос этих «свидетелей» по поводу их собственных действий, направленный на изобличение их самих в совершении преступлений, с постановкой соответствующих вопросов по сути своей аморален. Такого «свидетеля» допрашивают с предупреждением об уголовной ответственности за отказ давать показания и за заведомо ложные показания. Но привлечь его к ответственности невозможно, как в случае, если он потом станет обвиняемым, так и при ошибочности подозрения. Таким образом, допрос в приведенных ситуациях сопровождается фактически обманом со стороны допрашивающего. Аморальность рассматриваемой практики состоит и в том, что человека принуждают свидетельствовать против самого себя. В настоящее время это приходит в прямое противоречие с конституционным запретом требовать самоизобличения.

Привлечение к уголовной ответственности за лжесвидетельство сопряжено с решением определенных нравственных вопросов. Лжесвидетельство, как и все другие преступления, аморально. Но нравственные оценки его в общественном сознании различаются в зависимости от того, каково содержание заведомо ложных показаний. Если свидетель дает заведомо ложные показания с целью обвинить в преступлении невиновного, то такие действия однозначно признаются аморальными, низкими. Но в случаях, когда ложные показания направлены на освобождение от ответственности виновного, оценки могут различаться. Здесь приобретает значение мотив, которым руководствовался свидетель (жалость к виновному, особые с ним отношения, угроза со стороны мафиозных структур, подкуп и т. п.). Обобщение практики привлечения к ответственности за лжесвидетельство показывает, что в преобладающем большинстве случаев оно имеет место с целью избавить от ответственности действительно виновных. Это приводит к тому, что такие преступления все чаще остаются безнаказанными. Между тем подобная практика способствует распространению в нравственном сознании не только безразличного, но едва ли не положительного отношения ко лжи, которую гражданин сообщает представителям власти, будучи обязан по закону говорить правду. В конечном счете это может повлиять и на оценку в обществе такого нравственного качества, как правдивость, честность вообще.

До последнего времени в законодательстве и практике производства по уголовным делам не получали должного решения вопросы свидетельского иммунитета. Действовавшее длительное время законодательство исходило из приоритета интересов установления истины и изобличения виновного перед охраной нравственных ценностей. Запрет допроса в качестве свидетеля paспространялся только на защитника обвиняемого, причем лишь по поводу обстоятельств дела, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника.

Многие ученые длительное время доказывали необходимость, расширения круга лиц, не подлежащих допросу в качестве свидетелей, именно вследствие этических соображений, когда обязанность свидетельствования на следствии и суде для определенных категорий людей может оказаться сопряженной с попранием моральных ценностей. К настоящему времени в законодательном порядке приняты принципиально верные решения: никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников; охраняется тайна исповеди; расширены пределы адвокатской тайны. Предстоит облечь в конкретные процессуальные формы на уровне УПК РФ процедуру реализации этих важных положений, как и охрану врачебной тайны, тайны личной жизни и других нравственных ценностей при производстве по уголовным делам.

При использовании показаний потерпевшего следует учитывать нравственную сторону его процессуального положения и специфику отношений его с обвиняемым. Потерпевший вправе дать показания, но одновременно он обязан их дать, причем правдивые. Он находится не только в процессуальных, но и в нравственных отношениях с обвиняемым. Потерпевший при общении с подозреваемым, обвиняемым может испытывать дополнительные стрессовые ситуации во время очных ставок, допросов на суде и при иных следственных и судебных действиях. Потерпевший может быть тем, кто своим поведением определенным образом спровоцировал преступление. Показания потерпевшего могут содержать преувеличения и неточности, естественные для человека, ставшего жертвой преступления. Потерпевший нередко в первую очередь подвергается незаконному воздействию со стороны преступников и их окружения.

Все эти обстоятельства обязывают при получении, исследовании и оценке показаний потерпевшего проявлять особую чуткость к нему как человеку, оберегать потерпевшего от дополнительных нравственных страданий, не допускать унижения его достоинства с чьей бы то ни было стороны, проявлять разумную снисходительность при возможных заблуждениях и ошибках потерпевшего, дающего показания.

Вопрос о нравственных аспектах использования других видов доказательств (заключения экспертов и специалистов, вещественные доказательства, документы) здесь рассматриваться не будет, хотя в дальнейшем определенные сведения на этот счет будут изложены применительно к анализу конкретных процессуальных действий.

речь – элемент поведения

изучаем механизмы, стратегии, результаты речевого отбора.

Стилистика – изучение вариантности (мысль с т.з. вариантов)

стилистическая окраска О.А. Крылова или Крылова О.А.

элемент, попадающий под фразовое ударение (в русском языке – на последний слог = больший вес)

ударение в языкознании (фразовое ударение превращается в ударение словесное; в аббревиатурах ударение на последний слог – ВДНХ)

Дом, стоящий на горе (вот гора сразу перед глазами "вырастает")

Если Ольга Крылова (больше похоже на название стихотворного сборника; не для учебника)

Крылова Ольга Алексеевна (инициалы в конце не делают имя более значимым, но зато позволяют поставить в алфавитном порядке) Фамилия И.О. – более официально, для официального общения. (подпись на документах)

1. смысл объективно-логический и стилистический – поиск вариантов (замена) (положить в ряд сборник стихов, стихов для детей, учебник, научную монографию, отчет предприятия)

2. операция изменения окружения (не заменить, а изменить сочетание слов) ≈ продолжение поисков вариантов – основа стилистического анализа речи

употребление слова без учета его семантики – (мы не можем описать смысл, более того – не можем его почувствовать, зафиксировать) нужно начать его употреблять.

(лежит телефон, я не знаю, что это не пепельница, пока не появится кто-то, кто будет стряхивать туда пепел)

или 2-е: мобильный и стационарный телефоны: звоню по стационарному – человека нет дома, звоню по мобильному – он на улице; я не знаю, что это такое, телефон, но я просто начинаю догадываться, (позвонил по одному – не удалось, позвонил по другому), что это вещи, выполняющие одну и ту же функцию.

Есть же формальные различия телефонов: кнопки на корпусе, и т.д.

Вторичные вещи: я могу догадаться, что один – чтоб застать человека дома, второй – где угодно, но я использую его не в первую очередь потому, что первый удобней.

1. операция замены и

2. перемещения того же самого в другой контекст и обнаружение контекста.

Жан Бадрияр "Система вещей" (знаменитая книжка) (интересно для людей, связанных с коммуникативными операциями, технологиями; теориями коммуникации)

Бадрияр применил принципы лингвистики, семиотики для описания того, что он назвал "системой вещей" в культуре: полифункциональность современной вещи, многообразность использования вещей.

(раньше, в 19 веке, например, нельзя было карточный столик использовать для чаепития; в голову такое не приходило)

сейчас вещь меняет смысл от угла зрения; эстетический знак, предмет искусства

тот же мобильный телефон (пока не используют как открывалку для пива), но телефон-фотоаппарат?!

это не технологии, а конкретный луч преломляется в конкретной плоскости

С одной стороны многофункциональность вещей, у вещи 2 смысла. Бадрияр: "вещь исчезает, мы перемещаемся в мир фантомов – вещи, являющиеся всем, становятся ничем".

вещь, которая изменяется в зависимости от преломления

вещь и функция. Мы живем в мире слов и вещей; что со словами, то и с вещами делаем.

(счеты старые, если дома есть, не выбрасывайте, лет через 10 их как раритет будут продавать на аукционах)

почитайте Бадрияра, особенно то, что касается моды, рекламы.

Он вводит термин "симулякр" – (чисто модный, конкретный) это чистый знак, который не обладает никакой предметностью, имеет только видимость предметности

Что-то есть у мобильного телефона – некая вещь вещей и одновременно ничто.

но параллельно (мода, культура?) согласно Бадрияру, специально создает такие вещи, которые выполняют исключительно знаковую функцию.

Моб.тел. выполняет функцию аксессуара (если 6 лет назад с моим телефоном (он был тогда новым) я мог прийти, положить его небрежно, то теперь я стараюсь его спрятать подальше, в карман); вещи-заместители, указатели на социальный статус (зажигалки, например).

"потребительское общество", постоянно в человеке подстегивает потребительскую жажду. Но как? Человек же не может покупать каждый день новые телевизоры? Такое зажигалово, чтобы безумные толпы обрушивались на магазины перед Новым годом и покупали чепуху (в Новый год подарят – в Рождество передаривают). Это знаковые вещи – давай, дари подарки, это надо. Лучше чем подарок – сделай что-нибудь для человека, позвони ему раз в году. Зарабатывать деньги в изнеможении, чтобы перед праздником истратить, а в результате – лицом в салат.

Задание

(текст имеет больше отношения к практической стилистике, чем к функциональной, но нам надо немножко применить эти принципы замены или перемены контекста конкретным словесным материалом)

Прорыв в области медицины

Уникальные Российские аппараты, объединившие в себе последние достижения в области квантовой механики, биологии, медицины с эзотерикой

п р о и з в о д я т диагностику и воздействие на уровне энерго-информационного поля (10-16)

предназначены для использования в домашних условиях или любом удобном месте

угнетают вирусы, инфекции, грибки, бактерии, клещи, и т.д.

Есть результаты: остеохондроз, остеопороз, гепатит и т.д.

Телефон: ... с 12-00 до 19-00

Задание:

1. определить речевые неправильности (просто грубые ошибки)

2. речевые неточности, и попытаться их поправить.

3. попытаться ответить на вопрос: "насколько уместно и эффективно использование данных средств в данных целях?" (это уже вопрос функциональной стилистики)

(встречаемся на семинаре через 2 недели, а не лекции – вообще неизвестно когда)

10.03.06 (лекция №2)

Дата добавления: 2014-05-04; просмотров: 299; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!