ГЛАВА II СОСТАВ ДУХА

§ 64. В последней главе мы случайно затронули тот предмет, которому должна быть посвящена эта глава. Там было показано, что некоторые, по-видимому простые, чувствования суть слож­ные, и что они составлены из единиц чувствования; из чего было выведено заключение о возможности, если не вероятности, того, что и чувствования других классов также — сложные и составле­ны подобным же образом. А, рассуждая таким образом о составе чувствований, мы рассуждали, косвенно, и о составе духа вооб­ще, так как сами чувствования представляют его составные части. Но здесь мы оставим наши соображения относительно конечного состава духа и перейдем к наблюдениям, касающимся его бли­жайшего состава. Принимая за действительно простые все те со­ставные части духа, которые оказываются неразложимыми с по­мощью интроспективного наблюдения, мы должны рассмотреть каковы их фундаментальные отличительные признаки и каковы существенные принципы их взаимной группировки.

§ 65. Ближайшие составные части духа могут быть разделены па два крупные разряда: чувствования и отношения между чув­ствованиями. Между членами каждой из этих групп существуют многочисленные несходства, многие из которых чрезвычайно сильны; но эти несходства ничтожны сравнительно с теми, которые отличают членов одной группы от членов другой. Рассмот­рим, прежде всего, каковы те признаки, которые общие всем чувствованиям, и каковы признаки, которые общие всем отно­шениям между чувствованиями. Каждое чувствование, как мы определяем его здесь, есть часть сознания, которая занимает ме­ст, достаточно обширное, чтобы дать ей заметную индивиду­альность; которая представляет индивидуальность, отграниченную [189] от соседних частей сознания качественными контрастами, и которые, при интроспективном ее рассмотрении, представляет­ся однородной. Таковы существенные признаки чувствования. Очевидно, что коль скоро известное состояние сознания, при интроспективном его рассмотрении, оказывается разложимым на несходные между собой части, существующие или одновременно или последовательно, то это не есть одно чувствование, но два или более. Очевидно, что коль скоро оно не отличимо от сосед­ней части сознания, то оно образует с нею одно, а, следователь­но, оно не есть индивидуальное чувствование, но лишь часть та­кового. И очевидно, что коль скоро оно не занимает в сознании заметного пространства, или заметной продолжительности, оно не может стать известным как чувствование. Отношение между чувствованиями, напротив того, характеризуется тем, что оно не занимает никакой заметной части сознания. Уничтожьте те тер­мины, которые оно соединяет между собой, и оно само исчезнет вместе с ними; оно не имеет никакого независимого места, ни­какой собственной индивидуальности. Правда, что-то, что мы называем отношением, в конечном анализе, оказывается само некоторым родом чувствования, моментальным чувствованием, сопровождающим переход от одного ясного чувствования к дру­гому, соседнему, ясному чувствованию. Правда также, что, не­смотря на его чрезвычайную краткость, оно имеет отличимый качественный характер, ибо, как мы увидим ниже, отношения отличимы друг от друга только по несходствам чувствований, сопровождающих моментальные переходы от одного чувствова­ния к другому. Каждое относительное чувствование может быть рассмотрено, на самом деле, как один из тех нервных толчков,^: которые, по нашему предположению, представляют собой еди­ницы чувствования; и хотя такое относительное чувствование мгновенно, однако же, мы сознаем его как чувствование большей или меньшей силы, или как происходящее с большей или меньшей легкостью. Контраст между этими относительными чувствованиями и тем, что мы обыкновенно называем чувствовани­ями, так силен, что мы должны классифицировать их отдельно. Их чрезвычайная краткость, их малое разнообразие, и их зависи­мость от тех терминов, которые они соединяют, отличают их не­сомненным образом 1).

Быть может, будет полезно развить с большей полнотой ту истину, что это различие не может быть абсолютным. Не говоря уже о том, что, как элемент сознания, отношение есть моменталь­ное чувствование, мы должны также принять, что как отношение не может иметь никакого существования независимо от чувство­ваний, образующих его термины, так точно и чувствование может существовать только посредством отношений к другим чувствованиям, ограничивающим его в пространстве, или во времени, или и в том и в другом сразу. Строго говоря, ни чувствование, ни отно­шение не есть независимый элемент сознания; здесь существует повсюду такая взаимная зависимость, что заметные части созна­ния, занимаемые чувствованиями, столь же мало могут обладать индивидуальностями, независимыми от связывающих их отноше­ний, как мало могут обладать эти отношения индивидуальностя­ми, независимыми от связываемых ими чувствований. Следова­тельно, существенное различие между обоими заключается в том, что между тем как относительное чувствование есть часть созна­ния, не разделимая на части, чувствование, обыкновенно называе­мое этим именем, есть часть сознания, допускающая воображае­мое подразделение ее на сходные части, находящиеся между со­бой в отношениях последовательности или сосуществования. Чув­ствование собственно, в обыкновенном смысле этого слова, со­ставлено или из сходных частей, занимающих известное время, или из сходных частей, занимающих известное пространство, или из сходных частей, занимающих и то и другое.[44] Во всяком случае, чувствование собственно есть агрегат связанных между собой, сход­ных частей, между тем как относительное чувство неразложимо. А это и есть как раз тот самый контраст между этими двумя родами чувствований, который должен был произойти, если, как мы пред­положили, все чувствования составлены из единиц чувствования или нервных толчков.

§ 66. Простые чувствования, удовлетворяющие сделанному нами выше определению их, бывают многих различных родов. Сказать что-либо здесь относительно их классификации, значило бы зайти в область следующей главы. Однако же такое нарушение порядка неизбежно, ибо до тех пор, пока мы не установим некото­рых предварительных групп, мы едва ли можем приступить с ус­пехом к дальнейшему изложению нашего предмета. Ограничив паше внимание одними, по-видимому, однородными чувствованиями [191] и притом испытываемыми непосредственно или первона­чально, т. е. не идеальными, а реальными чувствованиями, мы най­дем, что они могут быть разделены на чувствования центрально­го происхождения и чувствования периферического происхожде­ния, или на эмоции1) и ощущения. Эти два рода чувствований представляют обширное несходство по своим признакам. В зак­лючение второго тома будут приведены доказательства того, что Ощущения относительно просты, между тем как эмоции, не смот­ря на кажущуюся их простоту, чрезвычайно сложны, и что из этого возникает резкий контраст между ними. Но, даже оставляя в стороне это существенное несходство в составе, мы сейчас уви­дим, что между чувствованиями центрального происхождения и чувствованиями периферического происхождения могут быть ус­тановлены фундаментальные различия посредством интроспек­тивного сравнения их между собой. Здесь нам следует сделать даль­нейшее подразделение. Чувствования периферического происхож­дения, или ощущения, могут быть подразделены на такие, кото­рые, причиняясь раздражениями концов нервов, распределен­ных по внешней поверхности, возбуждают в нас представления о существовании некоторых внешних деятельностей, или влияний; и такие, которые, причиняясь раздражениям концов нервов, рас­пределенных внутри тела, не возбуждают в нас представлений о существовании внешних деятельностей; эти последние ощуще­ния не берут своего начала на периферии в обыкновенном смыс­ле этого слова, но, в физиологическом смысле, они суть настоя­щие ощущения периферического происхождения. Но так как меж­ду внешней поверхностью тела и его внутренней поверхностью существует множество градаций глубины, то из этого следует, что это различие представляет скорее широко намеченное отли­чие, чем резко выраженный признак. Однако мы увидим, что это различие в распределении нервов сопровождается известными различиями в ощущениях, возникающих в этих нервах, и что степень резкости этих последних различий пропорциональна от­носительной поверхности или центральности нервов. В противо­положность этому классу первичных, или реальных чувствова­ний, разделяемых и подразделяемых таким образом, следует поставить дополнительный класс вторичных, или непосредственно произведенные чувствования относительно живы, вторичные, или [192] воспроизведенные чувствования относительно слабы. К этому сле­дует еще прибавить, что живые чувствования предполагают су­ществование каких либо объективных раздражителей, действую­щих где либо на периферию нервной системы, между тем как слабые чувствования, хотя тоже предполагают таких объектив­ных раздражителей, действовавших таким образом в прошедшем времени, но они не предполагают их действующими в данную минуту. Таким образом, мы обязаны иметь в виду, при дальней­ших наших рассуждениях, классификацию, основанную на стро­ении, и классификацию, основанную на функции. Разделение на чувствования центрального происхождения, называемые эмоци­ями (или просто чувствами) и чувствования периферического происхождения, называемые ощущениями; и подразделение этих последних на ощущения, возникающие на внешней поверхности тела, и ощущения, возникающие внутри тела, — относятся каж­дое к различиям между частями, находящимися в действии. Между тем как разделение на живые, или реальные, чувствования и сла­бые, или идеальные чувствования, — разделение, пересекающее предыдущие разделения, если можно так выразиться, под пря­мым углом, — относится к количественным различиям в дей­ствиях этих частей. Первая классификация имеет в виду качествен­ные несходства между чувствованиями, а вторая — резкое не­сходство в степени, общее всем родам чувствований.[45]

§ 67. От классов простых чувствований мы переходим к клас­сам простых отношений между чувствованиями, касательно кото­рых мы также должны сказать несколько слов прежде, чем пойдем далее. За отсутствием конечного анализа, который не может быть сделан в настоящую минуту, мы должны удовольствоваться пока несколькими краткими общими положениями. Как уже сказано выше, для существования отношения требуется существование двух чувствований, для которых оно служит связью. Для существования двух чувствований требуется существование некоторого различия между ними. Следовательно, для существования отношения тре­буется возникновение некоторого изменения, — переход от одно­го по-видимому — однообразного состояния к другому по-види­мому — однообразному состоянию, — переход, предполагающий мгновенный толчок, произведенный наступлением нового состо­яния.

Отсюда следует, что степень изменения, или толчка, состав­ляющего другими словами сознание степени различия между двумя соседними состояниями, есть конечное основание различий между отношениями. Отсюда фундаментальное разделение их на отно­шения между чувствованиями, которые одинаковы между собой, [193] или отношения сходства (однако же в этом случае чувствования должны быть разделены какой либо частью сознания, несходной с ними), и отношения между чувствованиями, неодинаковыми друг с другом, или отношения несходства. Эти последние распа­даются на отделы, которые мы могли бы отличить, как отноше­ния возрастающей интенсивности и отношения убывающей ин­тенсивности, смотря по тому имеем ли мы переход к большему или меньшему количеству чувствования. Затем они же распада­ются на отношения количественного несходства, существующие между чувствованиями одной и той же природы, но различными по степени, и отношения качественного несходства, существую­щие между чувствованиями не одной и той же природы. Отноше­ния, рассматриваемые таким образом просто как изменения, и группируемые смотря ro степени и по роду изменения, распре­деляются кроме этого по двум категориям, которые не берут в расчет сходства или несходства между чувствованиями по их при­роде или интенсивности, а принимают в соображение только по­рядок их возникновения, т. е. их одновременность или последова­тельность. Однако же, это фундаментальное разделение отноше­ний на отношения сосуществования и отношения последователь­ности зависит само от предыдущего разделения на отношения равенства, или сходства, между чувствованиями и отношения не­равенства, или несходства, между ними. Ибо самые отношения могут быть классифицированы, как отношения сходного или не­сходного рода, лишь посредством сравнения моментальных чув­ствований, сопровождающих их установление, и посредством на­блюдения, — сходны или несходны эти чувствования; как мы увидим ниже, отношения сосуществования и последовательнос­ти различаются одно от другого только при посредстве процесса этого рода.

§ 68. Определив таким образом простые чувствования и про­стые отношения, и расклассифицировав предварительно главней­шие их роды, мы можем перейти теперь к рассмотрению того, ка­ким образом дух составлен из этих элементов, и каким образом различные его части характеризуются различными способами ком­бинации их между собой. Область сознания, образованными чув­ствованиями центрального происхождения, представляют круп­ные несходства с областями сознания, образованными чувствованиями периферического происхождения; а в областях созна­ния, образованных чувствованиями периферического происхож­дения, те их части, которые заняты чувствованиями, возникаю­щими внутри тела, представляют крупные несходства с теми ча­стями, которые заняты чувствованиями, возникающими на внешней [194] его поверхности. Заметные несходства, наблюдаемые в обоих этих случаях, зависят от большей или меньшей пропорции отно­сительных элементов, присутствующих и в том и в другом случае. Между тем как между чувствованиями центрального происхож­дения взаимные ограничения, как одновременные так и после­довательные, крайне неопределенны и смутны, между тем как и между чувствованиями периферического происхождения, вызван­ными внутренними раздражениями, некоторые из этих ограни­чений чрезвычайно неопределенны, и лишь очень немногие, (а, может быть, и ни одно из них) представляют высокую степень определенности; чувствования периферического происхождения, вызванные внешними раздражениями, представляются по боль­шей части ограниченными совершенно ясно, как в их сосуще­ствовании так и в последовательности; а между высшими из них взаимные ограничения, как в пространстве так и во времени, или же и в том, и в другом сразу чрезвычайно резки. Эти крупные контрасты, зависящие от той степени, в какой элементы отно­шения примешиваются к элементам чувствования, не могут быть поняты как следует, и их важность не может быть замечена в полной мере без пояснительных примеров. Мы начнем с тех час­тей духа, которые отличаются господством относительных эле­ментов. Припоминая, что преломляющие среды глаза представ­ляют бесчувственный оптический аппарат, с помощью которого получаются на ретине изображения внешних предметов, мы мо­жем сказать совершенно основательно, что ретина находится в более прямом соприкосновении с действующими на нее внешни­ми деятелями, чем какое либо другое периферическое расшире­ние во всей нервной системе. И вот, мы находим, что элементы чувствования всего теснее переплетены с элементами отношения именно в тех областях сознания, которые производятся различ­ными родами света, отраженными от окружающих предметов и концентрированными на ретине. Многочисленные состояния со­знания, доставляемые видением, представляют большую резкость в своих взаимных ограничениях, чем все другие состояния созна­ния: различия, имеющие место здесь между соседними состоя­ниями, чрезвычайно определенны. Далее следует заметить, что относительный элемент господствует здесь под обеими своими фундаментальными формами. Некоторые из чувствований одно­временно ограничивают друг друга с большой раздельностью, а другие из них, с такой же раздельностью, ограничивают друг друга последовательно. Чувствования, производимые раздраже­ниями, действующими на общую поверхность тела, тоже ясно отличаются одно от другого, хотя отнюдь не так ясно, как чувствования, [195] возникающие на ретине. Ощущения осязания, воз­никшие в нескольких точках кожи, очень близких одна к другой, образуют собой части сознания хотя и соседние друг с другом, но, тем не менее, отдельные одна от другой; и эти ощущения могут быть отличаемы не только как сосуществующие в тесной близости одно от другого, но также как отличные от сходных с ними ощущений, непосредственно им предшествовавших или не­посредственно следующих за ними. Кроме того, определенность их взаимных ограничений, если не во времени, то, по крайней мере, в пространстве, оказывается наибольшей между осязатель­ными ощущениями, идущими от тех частей поверхности, кото­рые представляют, в известном смысле, наибольшую степень поверхности, или внешности, от тех частей, которые, подобно кончикам пальцев или кончику языка, вступают в наиболее час­тые и разнообразные отношения с внешними предметами,1) Сле­дующую ступень, по определенности их взаимных ограничений, занимают слуховые ощущения. Между теми из них, которые воз­никают одновременно, отношения бывают выражены с несовер­шенной ясностью. При восприятии с помощью некультивиро­ванного уха, лишь немногие одновременные звуки могут быть разделены в сознании, да и то смутно; хотя, при восприятии их ухом музыканта, многие такие звуки могут быть различены и распознаны. Но между последовательными звуками относитель­ные элементы духа вполне заметны. Различия между тонами, сле­дующими друг за другом, даже очень быстро, замечаются очень ясно. Но здесь разграничения менее решительны, чем разграни­чения между различными ощущениями в поле зрения. Переходя теперь к ощущениям вкуса, мы видим, что эти ощущения, менее поверхностные по своему происхождению, (ибо вкусовые нервы распределены не в кончике языка, а в задней его части и в задней части неба), представляются сравнительно неопределенными в своих отношениях. Те различия, которые могут быть замечены между сосуществующими вкусами, бывают сравнительно неопре­деленны и смутны, и не могут простираться далее, чем на два или на три вкуса, существующие одновременно. Точно также, начала и окончания последовательных вкусов гораздо менее рез­ки, чем начала и окончания зрительных впечатлений, получаемых [196] нами при каждом взгляде; последовательные вкусы далеко не могут быть различаемы даже с такой быстротой, как последо­вательные тоны. Еще более неопределенны взаимные ограниче­ния между обонятельными ощущениями, которые, подобно вку­совым, начинаются на довольно значительном расстоянии от поверхности, (ибо нос не есть седалище обоняния, обонятельная же камера, с которой сообщаются ноздри, помещена выше, между глазами). Различение между несколькими одновременными запа­хами очень смутно и неопределенно, так что, вероятно, не более трех запахов могут быть распознаны отдельно в подобном случае. Что касается до запахов, следующих друг за другом, то очевидно, что они начинаются и оканчиваются самым неопределенным об­разом, и что они не могут быть испытываемы в быстрой последо­вательности. Мы переходим теперь к чувствованиям перифери­ческого происхождения, возбуждаемым внутренними раздражениями. Между этими чувствованиями наиболее поверхностные по своему происхождению и наиболее относительные, как скоро они перешли в сознание, суть ощущения мускульного напряже­ния. Хотя ощущения эти вообще слабы, за исключением тех слу­чаев, когда имеют место большие усилия, хотя те из них, кото­рые присутствуют в сознании одновременно, взаимно ограничи­вают друг друга лишь очень смутным и неопределенным обра­зом, и хотя их начала и окончания так неясны, что ряд таких ощущений весьма трудно и весьма неопределенно разложим на отдельные части; тем не менее, они сопоставляются рядом друг с другом и противополагаются одно другому в такой степени, в ка­кой это требуется различениями и распознаваниями их; различе­ниями и распознаваниями, однако, столь несовершенными, что они нередко требуют косвенной проверки. Следует еще прибавить, что отношения между мускульными чувствованиями представляют большое разнообразие и по численности, и по степени раздельно­сти. Они бывают наиболее заметными там, где ощущения идут от мускулов, которые малы и находятся в постоянной деятельности, каковы мускулы, двигающие глаза, пальцы и голосовые органы; а наименее заметными там, где ощущения идут от мускулов, ко­торые велики или имеют центральное положение, или же вы­полняют и то, и другое условие, каковы мускулы ног и туловища. Оставляя без внимания ненормальные чувствования боли и бес­покойства, зависящие от раздражения нервов, распределенных внутри членов и тела, чувствования, между которыми проявля­ется довольно незначительная пропорция относительного элемен­та, мы перейдем прямо к тем чувствованиям, которые возника­ют в частях, наиболее удаленных от поверхности тела, и которые, [197] как наименее относительные, всего более отличаются от тех чувствований, с которых мы начали. Голод представляется чрез­вычайно неопределенным и при своем начале и при конце. Начи­наясь незаметно и прекращаясь постепенно, он совершенно не­похож на те чувствования, которые, тесно соприкасаясь во вре­мени, делают друг друга раздельными и отличными посредством взаимного ограничения. Столь же мало отграничивается он и со­существующими с ним чувствованиями: его положение между одновременными состояниями сознания очень неопределенно. Эта же неопределенность отношения, как в пространстве, так и во времени, характеризует и другие внутренностные чувствования, как нормальные, так и ненормальные.

Что касается чувствований центрального происхождения, чувств собственно, или эмоций, то о них в значительной степени может быть сказано то же самое, что и о последних рассмотренных нами чувствованиях. Их начала и окончания во времени сравни­тельно не определенны; и они не представляют также ни какой определенной локализации в пространстве. Это значит, что они не ограничены предшествующими и последующими состояниями сознания хотя бы с некоторой точностью; и что сосуществующие с ними состояния сознания не ставят им никаких различимых пределов. Следовательно, здесь относительный элемент духа чрез­вычайно мало заметен. Последовательности между эмоциями, мо­гущие возникнуть в течение данного периода времени, сравни­тельно немногочисленны и неопределенны; что же касается до таких двух или трех эмоций, которые могут существовать одновре­менно, то они могут быть отличены друг от друга лишь самым неопределенным и смутным образом.

§ 69. Между теми областями сознания, которые были сопос­тавлены нами здесь в их крупных различиях, существуют еще даль­нейшие и не менее важные отличия, происходящие подобным же образом. Присутствие относительных элементов, проявляющееся во взаимных ограничениях чувствований, одновременных и пос­ледовательных, сопровождается взаимной связностью чувствова­ния; а отсутствие относительных элементов, проявляющееся в нео­пределенности границ чувствований в пространстве и во време­ни, сопровождается их бессвязностью. Пересмотрим с этой точки зрения еще раз те области сознания, которые мы сравнивали между собой выше. Резко определенные цветные пятна, встречающиеся вместе в известном зрительном впечатлении, бывают неразрыв­но соединены друг с другом и удерживаются прочно во взаимном соприкосновении. Также и последовательные зрительные ощу­щения, получаемые, например, при перенесении взгляда с одного [198] предмета на другой, представляют известную силу взаимно­го сцепления, которая дает нам точное сознание об их порядке. Таким образом, зрительные ощущения, получаемые, например, при перенесении взгляда с одного предмета на другой, представ­ляют известную силу взаимного сцепления, которая дает нам точ­ное сознание об их порядке. Таким образом, зрительные ощуще­ния, отличающиеся перед всеми другими резкостью их взаимных ограничений, оказываются абсолютно связными в пространстве и очень связными во времени. Между осязательными ощущения­ми, доставляемыми схваченным рукой предметом, связность уже не так велика. Хотя два ощущения, произведенные двумя точка­ми, ощущаемыми пальцем раздельно одна от другой, связаны вместе настолько, что они не могут быть удалены в сознании далеко одно от другого; однако же соединяющая их связь гораздо менее тесна, чем связь, соединяющая зрительные впечатления, произведенные двумя точками; а когда число ощущений превы­шает два, то их связи в сознании достаточно свободны, чтобы дозволить много вариаций в понимании их относительных поло­жений. Но все-таки сила связи между сосуществующими ощуще­ниями осязания еще весьма значительна, также как и сила связи между последовательными ощущениями того же самого рода. Между одновременными ощущениями, возбуждаемыми одновре­менными звуками, в особенности если эти звуки не находятся во взаимной гармонии, недостаток связности столь же заметен, как и недостаток взаимного ограничения. Но обратившись к последо­вательным ощущениям, производимым последовательными зву­ками, мы найдем, что здесь, параллельно с раздельными взаим­ными ограничениями, идет и резко выраженная взаимная связ­ность. Последовательные ноты, или членораздельные звуки, так сказать цепляются друг за друга с большим упорством.

Вкусы, гораздо менее ясно ограничивающие друг друга в пространстве и во времени, представляют в то же время сравни­тельную бессвязность. Между сосуществующими вкусами не на­блюдается никаких связей, подобных тем, которые мы видим между сосуществующими зрительными ощущениями, или даже тем, которые мы замечаем между звуками, производимыми од­новременно целым оркестром; в то же самое время вкусы не свя­зываются между собой в последовательности, как это делают тоны известного каданса. То же самое справедливо и по отношению к запахам. Параллельно неопределенности в ограничении одного от другого идет здесь и слабая взаимная связность. Ощущения, сопровождающие деятельность мускулов, представляют связность, скрытую почти в той же самой мере и таким же образом, как и [199] существующие здесь взаимные ограничения. Трудность наблюде­ния взаимных ограничений между мускульными ощущениями за­висит оттого факта, что каждый мускул, или каждая группа мус­кулов, переходит от состояния покоя к состоянию деятельности, или от состояния деятельности к состоянию покоя посредством ряда постепенных градаций, которые занимают различное вре­мя, а следовательно, сопровождающее такой переход ощущение вместо того, чтобы начинаться и оканчиваться резко, переходит из одной крайности в другую посредством ряда почти неразличи­мых оттенков. Таким образом, будучи слабыми в тех местах, где они соприкасаются друг с другом, эти ощущения не способны к значительной связности. В самом деле, если мы исключим те из них, которыми сопровождаются большие усилия, то мы можем сказать, что все они так слабы, сравнительно с большинством других ощущений, что их отношения, как по роду их, так и по порядку возникновения, необходимо должны быть малозамет­ными? Связность, существующая здесь, есть в значительной сте­пени связность автоматических нервных актов, которая не имеет ничего общего со связностью сознательных состояний. Что каса­ется до тех чрезвычайно неопределенных чувствований, которые имеют своим седалищем внутренности, то мы опять, как и преж­де, можем взять примером таких чувствований голод. Здесь, где мы достигаем таких чрезвычайных неопределенностей в ограни­чении, как в пространстве, так и во времени, мы достигаем в то же время и чрезвычайного отсутствия связности. Голод не являет­ся внезапно в сознании вслед за каким-нибудь другим ощущени­ем; точно также и за ним не следует внезапно какое-либо другое ощущение. Также не существует никакого одновременного с ним ощущения, с которым он был бы связан. Относительный эле­мент духа здесь почти совершенно отсутствует; существует лишь слабая степень связи с некоторыми вкусами и запахами; вот и все. Наконец, между чувствованиями центрального происхождения, или эмоциями, наблюдается та же самая связь характеристичес­ких признаков. Когда эмоции сосуществуют друг с другом, то про них едва ли можно сказать, чтобы они были связаны вместе хотя сколько-нибудь: соединяющая их связь так слаба, что каждая из них может исчезнуть без того, чтобы ее исчезновение повлияло на другие. Также и между последовательными эмоциями почти не существует таких связей, которые представляли бы сколько-нибудь заметную силу: ни одна эмоция не связана с другой таким образом, чтобы произвести постоянство последовательности их одна за другой. Хотя между эмоциями и некоторыми более опре­деленными чувствованиями, им предшествующими, и существуют [200] иногда очень сильные связи, но связи эти не суть связи между эмоциями и отдельными предшествующими им чувствования­ми, а связи между эмоциями и целыми обширными группами предшествующих чувствований; но даже и такая связь, весьма разнообразная по своей цели, может совершенно отсутствовать.

§ 70. Вслед за рассмотренными нами явлениями мы можем перейти теперь к изложению еще одной черты в составе духа, зависящей от этих соотносительных черт, которые занимали нас до настоящей минуты. Мы видели, что те области сознания, ко­торые образованы чувствованиями, возникающими вследствие внешних раздражений, отличаются по большей части господством относительного элемента, обусловливающего ясность взаимного ограничения и силу связности между отдельными чувствования­ми, составляющими эти области сознания; и мы видели, что на­оборот, чувствования, возникающие вследствие внутренних раз­дражений, периферических и центральных, отличаются по боль­шей части сравнительным отсутствием относительного элемен­та, обусловливающим пропорциональный недостаток взаимного ограничения и связности. Нам следует теперь заметить, что обла­сти сознания, представляющие столь крупные различия в рас­смотренных нами отношениях, представляют, следовательно, не менее крупные различия еще и с той стороны, что в одном слу­чае составляющие их чувствования могут соединяться между со­бой в хорошо определенные группы, между тем как в другом слу­чае они не могут соединяться таким образом. Состояние созна­ния, произведенное видимым нами перед собой предметом, со­стоит из резко очерченных освещений, теней и цветов; причем сосуществующие чувствования и отношения, входящие в одну из этих групп, образуют одно неразрывное целое. Последовательные зрительные ощущения также сцепляются до весьма значитель­ной степени в определенные группы. Так как большая часть их производится движущимися предметами более или менее слож­ными, то очень трудно проследить такое группирование их в пос­ледовательности, независимо от группирования их в простран­стве. Но если мы возьмем то случай, когда птица быстро пролета­ет мимо нас, подле самого окошка, из которого мы смотрим, то в этом случае наши последовательные ощущения образуют столь определенное и связное сознание о линии ее полета, что мы зна­ем очень точно, не двигая для этого глазами, каков был ее насто­ящий путь. Группировка слуховых ощущений, сравнительно сла­бая в тех случаях, когда эти ощущения имеют место одновремен­но, представляется сравнительно сильной, когда они возникают последовательно. Отсюда консолидированные группы звуков, [201] которые мы знаем в нашем сознании как слова. Отсюда целые цепи нот, которые мы вспоминаем как музыкальные фразы. Группи­ровка осязательных ощущений в отношениях сосуществования хотя далеко не бывает так резко выраженной, как группировка сосуществующих зрительных ощущений, ни по отношению к об­ширности и сложности групп, ни по отношению к прочности, с которой их составные части соединены между собой, может счи­таться, тем не менее, весьма значительной. Положив руки на какой-нибудь маленький предмет, например, на ключ, мы в состо­янии отличить известное число впечатлений, совершенно отдель­ных, хотя и близких друг другу; но хотя их взаимные отношения настолько определенны, что мы знаем приблизительные преде­лы, в которых все они расположены, однако же эти ощущения далеко не составляют чего-либо похожего на ту определенную и точную группу, которая составляется впечатлениями, испытыва­емыми нами при взгляде на ключ. Это несовершенное группиро­вание в области сосуществования сопровождается столь же несо­вершенным группированием в области последовательности. Пос­ледовательные ощущения, производимые мухой, ползущей по руке, сцеплены между собой довольно сильно и довольно опре­деленно, чтобы составить сознание общего направления движе­ния, как совершающегося в сторону кулака или от него, или же совершающегося поперек руки, справа налево или слева напра­во, но они не образуют сознания о точном пути мухи. Вкусы со­единяются лишь в очень простые и бессвязные группы в области сосуществования; что же касается последовательности, то в этой области они едва ли соединяются даже сколько-нибудь. То же самое справедливо и по отношению к запахам.

Что касается чувствований периферического происхожде­ния, возникающих вследствие внутренних раздражений, то здесь способность к образованию групп может быть наблюдаема разве только между ощущениями, сопровождающими движения мускулов. Но параллельно со сравнительной неопределенностью вза­имного ограничения и отсутствием сильной связности, характе­ризующими эти ощущения, здесь замечается и сравнительная не­ясность групп. Хотя те нервные акты, результатом которых явля­ются мускульные движения, и комбинируются между собой в группы с большой точностью и определенностью, однако же та­кая комбинация их, вначале слабая, становится сильной только вследствие повторений. Но так как повторение, делающее ком­бинацию сильной, делает ее в то же самое время и автоматич­ной, поэтому сопутствующие ей ощущения становятся все менее и менее раздельными и ясными и улетучиваются из сознания по [202] мере того, как они соединяются между собой. До какой степени в мускульных актах полная группировка и бессознательность идут рука об руку, можно видеть из того, что сознательность мешает сгруппированным (сложным) мускульным актам. Коль скоро че­ловек много раз проделал весь ряд тех сложных движений, кото­рые требуются, чтобы перейти через комнату и взяться за ручку двери, он может сделать это в совершенной темноте, если только будет выполнять все эти движения совершенно не думая о них. Но как скоро он вздумает проделать все это сознательно, он по­чти наверное потерпит неуспех в своей попытке. Что касается других классов чувствований, возникающих внутри тела, включая сюда аппетиты, боли и т. д. , то едва ли нужно говорить, что между ними не существует образования связных групп. Их величайшая неопределенность во взаимном ограничении, сопровождаемая отсутствием связности, мешает соединениям между ними, как одновременным, так и последовательным.[46]

Очевидно, что эмоции характеризуются таким же отсутствием комбинирующей силы. Сосуществующие вместе эмоции представ­ляют смешанный и постоянно изменяющийся хаос. В самом деле, отсутствие способности к соединению не менее характерно для них, как и присутствие этой способности характерно для зри­тельных ощущений, с которых мы начали наш обзор.

§ 71. Мы переходим теперь к более сложным проявлениям этих общих контрастов. В тех областях сознания, где господствует относительный элемент и где, следовательно, группирование чув­ствований выражено со значительной силой, сами эти группы всту­пают во взаимные отношения одна с другой. Собранные в одну группу чувствования вместе с соединяющими их отношениями сливаются между собой в одно целое, которое относится после того, как одиночное чувствование и комбинируется с другими такими же консолидированными группами в определенные от­ношения; и даже группы групп, достигнув подобной же степени слияния, становятся ограниченными подобным же образом другие такими же группами групп и вступают с ними во взаимную связь. Наоборот, в тех областях сознания, где отношения немного­численны и неопределенны, не происходит ничего подобного. Это сложное группирование достигает своей высшей точки между зри­тельными ощущениями, которые представляются перед всеми другими наиболее многочисленными, наиболее определенными и наиболее связными в своих отношениях. Параллельно со спо­собностью образовать то сложное сознание светов, теней и цве­тов, соединенных между собой в некоторых относительных поло­жениях, которое составляет человека, — такого, каким он [203] представляется зрению, — существует способность образовать созна­ние о двух лицах, находящихся в определенном и связном отно­шении касательно их взаимного положения; существует способ­ность образовать сознание о толпе таких людей; даже две и более такие толпы могут быть комбинированы в нашем уме. Агрегат определенно соотносительных зрительных ощущений, известный нам как дом, агрегируется сам с другими такими же агрегатами, чтобы образовать сознание об улице, а улицы агрегируются меж­ду собою, чтобы образовать сознание о городе. Хотя сложное группирование зрительных ощущений в последовательности не так ясно и не так сильно, как группирование их в сосуществовании, тем не менее, оно все-таки очень заметно. Многочисленные слож­ные изображения предметов, виденных нами в последовательно­сти друг за другом, держатся друг за друга в нашем сознании с значительной силой. Между одновременными слуховыми ощу­щениями группирование групп существует лишь в очень незна­чительной степени, если только оно существует вообще. Но меж­ду последовательными слуховыми ощущениями мы находим очень определенные и связные комбинации одних групп с другими. Слитный ряд звуков, который мы называем словом, соединяется со многими другими такими же словами в изречение или фразу. Во многих умах эти группы групп последовательных звуков снова группируются очень определительно и связно: многие последова­тельные фразы, как мы говорим, запоминаются с большою точ­ностью. Подобным же образом музыкальные фразы сцепляются между собой в длинную и сложную мелодию. Между осязатель­ными ощущениями мы с трудом можем открыть следы этого слож­ного группирования как в пространстве, так и во времени, в обо­нятельных же и вкусовых ощущениях не существует даже и отда­ленного намека на него. Ради формы следует упомянуть, что эти высшие степени душевного строения совершенно отсутствуют между чувствованиями внутреннего происхождения. Только меж­ду ощущениями, сопровождающими мускульное движение, за­мечается нечто приближающееся к чему-то подобному; но здесь сложное группирование, подобно простому группированию, вле­чет за собой прогрессивную бессознательность.

§ 72. Нам остается изложить еще одну черту в составе духа, сродную с предыдущими. До сих пор мы рассматривали только степени взаимного ограничения, связности и сложной комбини­рующей силы между чувствованиями, принадлежащими к одно­му и тому же порядку. Теперь нам остается еще рассмотреть ту степень, до которой чувствования одного порядка входят в отно­шения с чувствованиями другого порядка, и вытекающую отсюда [204] степень их взаимных ограничений и их комбинирующих сил. Рассмотрение этого предмета в его полноте завело бы нас в под­робности, с которыми нам было бы трудно справиться в настоя­щую минуту; а потому мы ограничимся здесь только главными руководящими фактами.

Чувствования различных порядков не ограничивают друг друга так ясно, как чувствования того же самого порядка. Для группы цветов, производимой каким либо предметом, на кото­рый мы смотрим, внезапно раздавшийся звук представляет по­меху очень незначительную; такой звук не поставляет для этой группы в нашем сознании каких-либо различимых пределов, но служит только к уменьшению ее господства в сознании. Ни те комбинированные шумы, которые представляет застольный раз­говор, ни те впечатления, которые получаются глазами от рас­ставленных на столе блюд, не исключаются из сознания сопут­ствующими им осязательными впечатлениями, вкусами и запа­хами с такой силой, с какой цвета исключаются цветами, звуки звуками, вкусы вкусами, или одно осязательное ощущение дру­гим.[47] Что касается ощущений, возникающих внутри тела, то о них можно сказать, что если они не слишком сильны, то они мешают лишь в очень слабой степени ощущениям, возникаю­щим другим образом. Взаимные ограничения между ощущения­ми различных порядков так незначительны, что нам кажется, как будто бы ощущение цвета, ощущение звука и то приятное чувство или эмоция, которое производится звуком, могут по­крывать друг друга в сознании, почти не затемняя одно другое. Без всякого сомнения, в большинстве случаев два простые чув­ствования или две группы чувствований различного порядка по­лагают пределы друг другу, если не в пространстве, то по време­ни: в случае одновременного их существования должно быть при­знано скорее чрезвычайно быстрое попеременное вытеснение одного другим, чем непрерывное присутствие обоих. Но все-таки очевидно, что эти попеременные взаимные вытеснения, отчасти или вполне, чувствований разных порядков гораздо менее ясны, чем вытеснение одного другим чувствований того же самого порядка.

Истина, соотносительная с предыдущей, заключается в том, что чувствования разных порядков связываются между собой ме­нее сильно, чем чувствования того же самого порядка. Впечатле­ния, составляющие зрительное сознание об известном предмете, сливаются между собой гораздо прочнее, чем может слиться группа таких впечатлений с группой звуков составляющих название это­го предмета. Отдельные ноты, составляющие известную мелодию, стремятся вызывать в сознание одна другую с гораздо большею [205] силой, чем какая-нибудь из них или все они вместе стремятся вызвать те зрительные образы, вместе с которыми они возникли; эти последние могут быть или не быть связаны с ними; но что касается связанных между собой нот, то нам часто бывает трудно помешать, чтобы за одной из них не появилась немедленно дру­гая, следующая за ней в известной мелодии. Точно таким же об­разом, хотя между зрительными ощущениями, производимыми апельсином, и между вкусом и запахом апельсина, существует значительная связь, однако же случается весьма обыкновенно, что мы имеем зрительное сознание об апельсине, без того чтобы его вкус или запах возникал одновременно в нашем сознании; между тем как едва ли возможно иметь в уме один из его види­мых признаков; не сопровождаемый другими его видимыми при­знаками.

Сюда следует прибавить еще один важный факт. Чувствова­ния разных порядков, входящие в определенные отношения и связывающиеся между собой наиболее сильно, суть те, между которыми наиболее выражено господство относительных элемен­тов; причем особенная легкость комбинации между чувствовани­ями разных порядков замечается в тех случаях, когда эти чув­ствования, в каждом порядке, связаны между собой отношения­ми того же самого порядка. Так, например, сосуществующие зри­тельные ощущения, самые относительные из всех возможных ощущений, входят в очень определенные и связные отношения с сосуществующими осязательными ощущениями. К группе светов и теней, доставляемых глазам известным предметом, привязыва­ется очень сильно группа впечатлений, производимых прикосно­вением к этому предмету и схватыванием его. Вслед за этим сле­дует поставить, по степени силы, связь между ощущениями, получаемыми посредством глаз, и ощущениями, получаемыми посредством уха, или скорее, между группами ощущений одного рода и группами ощущений другого рода. Но хотя ощущения, сгруппированные в сосуществовании и образующие зрительное сознание чего-либо, связаны с большой силой с ощущениями, сгруппированными в последовательности и образующими созна­ние о его имени, однако же, вероятно, вследствие того, что ощу­щения, образующие одну группу, не только отличаются по роду от ощущений, образующих другую группу, но и удерживаются во взаимной связи отношениями различного порядка, связь обе­их этих групп оказывается не столь сильной. По мере того, как мы спускаемся к неотносительным чувствованиям, мы находим, что эта сила, комбинирующая один класс с другим, все умень­шается. Правда, что между вкусами и запахами и некоторыми [206] внутренностными ощущениями, каковы голод и тошнота, суще­ствует значительное стремление к вступлению во взаимную связь. Но, не смотря на существование этих исключений, все-таки в среднем выводе остается совершенно справедливым, что чрезвы­чайно неотносительные состояния сознания разных порядков лишь очень слабо связываются друг с другом и с чрезвычайно относи­тельными состояниями сознания.

§ 73. До сих пор мы излагали наш предмет таким образом, как будто бы дух состоял исключительно из одних только первич­ных, или живых, чувствований и отношений между ними, т. е. мы совершенно игнорировали вторичные, или слабые, чувствова­ния.[48] Или хотя мы и подразумевали существование этих вторич­ных чувствований в тех частях предшествующих параграфов, где шла речь об отношениях и о связи между чувствованиями в пос­ледовательности, (так как в последовательности чувствований те, которые уже прошли, становятся слабыми, и только то, которое находится налицо, есть живое), однако же мы не заявляли от­крытого признания их за составные части духа, отличные от пер­вичных чувствований, хотя и близко сродные с ними. В настоя­щую минуту мы должны обратиться к специальному рассмотре­нию этих чувствований и той роли, которую они играют в дея­тельности духа.

Основной факт, требующий здесь, прежде всего, нашего вни­мания как факт, имеющий соотносительную важность с выше­рассмотренными нами фактами, заключается в том, что каждое живое чувствование, соединяясь с другими живыми чувствовани­ями, одновременными или последовательными, не перестает быть отличным от них, между тем как это же живое чувствование не только соединяется, но и отождествляется со слабыми чувствова­ниями, происшедшими от предшествовавших живых чувствова­ний того же самого рода. Каждый особенный цвет, каждый осо­бенный звук, каждое ощущение осязания, вкуса или запаха, из­вестно нам в одно и то же время как несходное с другими ощу­щениями, от которых оно отличается не по качеству, а только по интенсивности.

На этом законе состава основан порядок в строении духа. При отсутствии такого закона мы имели бы здесь лишь постоян­ную калейдоскопическую смену чувствований и ничего более, вечно изменяющееся настоящее без прошедшего и будущего. Толь­ко вследствие этого стремления со стороны каждого живого чув­ствования соединяться со слабыми формами всех предшествовав­ших чувствований, одинаковых с ним, становится возможным возникновение того, что мы называем идеями. Живое чувствование [207] само по себе не составляет единицы того агрегата идей, ко­торый мы именуем знанием. Точно также и одно слабое чувство­вание не составляет такой единицы. Но идея или единица знания происходит тогда, когда живое чувствование ассимилируется и сливается с одним, с двумя, или с большим числом слабых чув­ствований, оставленных ранее испытанными живыми чувствова­ниями такого же самого рода. От времени до времени, чувствова­ния, составляющие сознание, сегрегируются, т. е. выделяются из общего агрегата, причем каждое из них, так сказать, сплавляется в одно целое с целым рядом других чувствований, подобных ему и предшествовавших ему во времени; и то, что мы называем зна­нием ощущения, т. е. различение его как такое-то или такое-то, есть наше название для этого акта сегрегации.

Описанный здесь процесс не останавливается на слиянии каждого чувствования по мере того, как оно является, со слабыми формами всех предшествовавших таких же чувствований. В то же самое время и группы чувствований точно также соединяются со слабыми формами предшествовавших таких же групп. Идея о пред­мете или о действии состоит из групп сходных чувствований, свя­занных между собой сходными отношениями, групп, которые воз­никали в сознании от времени до времени и образовали консо­лидированный ряд, члены которого, отчасти или совсем, утратили свои индивидуальности.

Это соединение групп чувствований, существующих в духе в данную минуту, с прошедшими группами чувствований доходит до еще большей степени сложности. Группы групп сливаются со сходными с ними группами групп, предшествовавшими им во времени; и в высших типах духа производятся посредством этого способа области сознания чрезвычайно сложного характера.

Чтобы дополнить этот общий очерк, следует прибавить, что все, сказанное здесь касательно чувствований, применимо и к от­ношениям между чувствованиями. Отделяясь в сознании, насколько это возможно для них, от тех особенных пар чувствований, или от тех особенных парных групп чувствований, для соединения кото­рых они служат, отношения сами претерпевают постоянную сег­регацию. Из момента в момент эти отношения различаются друг от друга по степеням и по роду контраста между их терминами; причем каждое отношение, будучи отличаемо от различных со­присутствующих отношений, в то же время ассимилируется преж­де испытанным отношениям, одинаковым с ним по роду и по степени. Таким образом получаются идеи об отношениях как об отношениях сильного контраста или слабого контраста, убываю­щей интенсивности или возрастающей интенсивности, [208] однородности по качеству или разнородности по качеству. В то же время происходит сегрегация еще другого, несколько отличного рода. Каждое отношение сосуществования классифицируется с други­ми сходными отношениями сосуществования и отделяется от от­ношений сосуществования, несходных с ним; такая же класси­фикация происходит и между отношениями последовательности. Наконец, при посредстве дальнейшей сегрегации образуется та консолидированная абстракция отношений сосуществования, которую мы знаем как пространство, и та консолидированная абстракция отношений последовательности, которую мы знаем как время. Этот процесс, намеченный здесь лишь в самых кратких чертах, чтобы показать только его согласие с общим процессом составления духа, не может быть изложен пока более обстоятель­но: все подробности и пояснения могут быть сообщены лишь впоследствии.

§ 74. Изобразив, таким образом, в грубых чертах состав духа, и опустив, ради ясности очертаний, разные подробности и мел­кие отличия, я намерен указать теперь ту истину, выяснение ко­торой составляло главную цель этой главы, а именно, что метод составления есть один и тот же во всем здании духа, начиная от образования его простейших чувствований и кончая образовани­ем тех обширных и сложных агрегатов чувствований, которые характеризуют своим присутствием самые высшие ступени его развития.

В последней главе мы видели, что то, что есть объективно вол­на молекулярного движения, проходящая по нервному центру, субъективно есть единица чувствования, сродная по природе с тем, что мы называем нервным толчком. В одном случае нам уда­лось найти убедительное доказательство того, что когда быстрая последовательность таких волн влечет за собой быструю последо­вательность таких единиц чувствования, то это имеет своим по­следствием появление непрерывного чувствования, известного под названием ощущения, и что качество этого чувствования изменя­ется вместе с изменением быстроты, с которой эти волны и соот­ветствующие им единицы чувствования следуют друг за другом. Далее было показано, что посредством соединения между собой одновременных рядов таких единиц, повторяющихся друг за дру­гом в разных рядах с неодинаковой быстротой, происходят бес­численные другие ощущения, тоже кажущиеся простыми. При рассмотрении всех этих явлений, мы сделали заключение, что то, что, несомненно, справедливо по отношению к этим первич­ным чувствованиям одного порядка, по всей вероятности, спра­ведливо и по отношению к первичным чувствованиям всех [209] порядков. Но к чему приводит нас это заключение, выраженное только в другой форме? Оно равносильно тому заключению, что одно из этих чувствований, которое, при интроспективном его рассмотрении, оказывается совершенно однообразным, на самом деле, порождается постоянной ассимиляцией каждого нового толчка чувствования с теми толчками чувствования, которые ему предшествуют, т. е. что ощущение составляется из слияния каж­дого живого толчка, по мере того как он является, с рядом про­шедших толчков, из которых каждый был, в свою очередь, жи­вым, но после стал слабым. А к чему приводит нас заключение, что сложные ощущения происходят из соединений различных со­присутствующих рядов таких толчков, если мы выразим это зак­лючение другими словами? Выраженное иначе, это заключение означает, что толчки, составляющие каждый особый ряд, не толь­ко ассимилируются, по мере своего появления, с предшествую­щими им толчками их собственного ряда и связываются с ними в одно целое, но что каждый из них в то же время комбинируется в некотором отношении с толчками других, соприсутствующих рядов, и что порождаемое таким образом сложное ощущение рас­познается нами как отличное от других сложных ощущений того же самого порядка в силу некоторой особенности в отношениях между соприсутствующими рядами толчков. Рассмотрим же те­перь в самой общей форме процесс составления духа, описан­ный в предыдущих параграфах. Этот процесс есть ничто иное, как тот же самый процесс, который мы только что рассмотрели, и который происходит все в более и более широких размерах, постоянно возрастая в своем объеме и сложности. Как мы только что видели, чувствования, называемые ощущениями, не могут сами по себе составить духа, хотя бы они находились в большом числе и были бы самых разнообразных родов. Дух составляется только тогда, когда каждое ощущение ассимилируется со слабы­ми формами предшествовавших таких же ощущений. За консоли­дацией последовательных единиц чувствования в видах образова­ния ощущения идет совершенно параллельная, хотя и более об­ширная по своему характеру, консолидация последовательных ощущений, в видах образования того, что мы называем знанием об ощущении, как о таком-то или таком-то, в видах образования самого малого отделимого участка того, что мы называем мыс­лью, в отличие от простой смутной чувствительности. То же са­мое справедливо и для отношений между теми чувствованиями, которые, возникая вместе, ограничивают друг друга в простран­стве или во времени. Каждое из этих отношений, пока оно стоит в нашей опытности совершенно уединенно, без предшествовавших [210] таких же отношений, не способно быть познано вполне как отношение; оно получает свой истинный характер как известная составная часть разума только тогда, когда вследствие неоднок­ратных его повторений получается рядовой агрегат таких отношений. Заметим далее, что каждое специальное ощущение, будучи способным становиться ближайшей составной частью простой мысли лишь вследствие слияния с предшествующими такими же ощущениями, способно в то же время становиться ближайшей составной частью сложной мысли посредством одновременного вступления в отношения несходства с другими ощущениями, ог­раничивающими его в пространстве или во времени, точь-в-точь так, как мы видели, что единицы или толчки, образующие простые ощущения посредством рядового соединения с единицами того же самого рода, могут в то же время содействовать образованию сложных ощущений посредством вступления в отношения разли­чия с единицами других родов. То же самое, очевидно, будет спра­ведливо и для самих отношений, существующих между этими несходными ощущениями. Таким образом, для нас становится вполне ясно, что тот метод, посредством которого простые ощу­щения и отношения между ними слагаются в состояния опреде­ленного сознания, существенно аналогичен тому методу, посред­ством которого первичные единицы чувствования слагаются в ощущения. Следующая высшая ступень в составлении духа пред­ставляет нам дальнейшее повторение этого процесса. Живая группа относительных ощущений, произведенных в нас каким либо осо­бенным предметом, должна соединиться со слабыми формами таких же групп, произведенных в нас ранее такими же предмета­ми. То, что мы называем знанием предмета, есть ассимиляция этой комбинированной группы возбуждаемых им реальных чув­ствований с одной, с двумя, или с большим числом предше­ствующих идеальных групп, которые были возбуждены когда-то предметами того же самого рода; и знание бывает ясным только тогда, когда ряд таких идеальных групп достаточно длинен. Тот же самый принцип прилагается одинаковым образом и к связям, статическим и динамическим, между каждой такой специальной группой и специальными группами, порожденными другими предметами. Знание сил и свойств, принадлежащих вещам, как мертвым, так и живым, составляется посредством ассимиляции более или менее сложных отношений, проявляемых их действия­ми в пространстве и во времени, с другими такими сложными отношениями. Если мы не можем ассимилировать таким образом их, или их частей, то мы не имеем никакого знания по отноше­нию к их действиям. Едва ли нужно прибавлять, что тот же самый закон составления продолжает действовать до неопределенных пределов и в тех областях сознания еще более высокого порядка, которые составлены из групп чувствований, связанных между собой отношениями чрезвычайно сложного и запутанного рода. [49]

§ 75. До какой степени развитие духа, прослеженное нами через все исходящие ступени его составления, согласуется с за­конами развития вообще, можно видеть с первого взгляда. Мы рассмотрим здесь это соответствие со всех наиболее важных его сторон. Развитие первоначально есть прогрессивная интеграция, но во всей этой главе, также как и в предыдущей, прогрессивная интеграция постоянно выступала на первый план как фундамен­тальный факт душевного развития. Мы натолкнулись на нее со­вершенно неожиданно в добытом нами заключении, что ощуще­ние есть интегрированный ряд нервных толчков или единиц чув­ствования, и в дальнейшем нашем заключении, что сложные ощу­щения образуются посредством интеграции двух или более таких рядов. Мы только что видели, что вследствие интеграции после­довательных, одинаковых ощущений возникает знание об ощу­щении, как о таком-то или таком-то, и что каждое ощущение, соединяясь с момента своего возникновения с одинаковыми с ним ощущениями, в то же самое время соединяется также в слож­ный агрегат с другими ощущениями, ограничивающими его в пространстве или во времени. Мы видели также, что происходя­щие таким образом интегрированные группы вступают опять по­добным же образом в более высокие степени интеграции обоих этих родов, и так далее, до конца. Значение этих фактов будет оценено нами надлежащим образом, когда мы припомним, что те области сознания, в которых интеграция выражена недоста­точно решительно, суть те области сознания, которые сурово исключаются из того, что мы обыкновенно представляем себе, как дух; и что области сознания, представляющие атрибуты духа в наивысочайшей степени, суть именно те области, в которых интеграция пошла всего далее. Голод, жажда, тошнота и внутрен­ностные ощущения вообще, также как чувства любви, ненавис­ти, гнева и пр., которые мало связаны друг с другом и с другими чувствованиями, и которые, следовательно, интегрируются в сложные группы лишь очень слабо, представляют в то же время такие участки сознания, которые играют лишь подчиненную роль в тех действиях, которые мы, главным образом, считаем за дей­ствия душевного (mental) характера. Душевные действия, обык­новенно называемые этим именем, совершаются почти все в тер­минах тех осязательных, слуховых и зрительных чувствований, которые представляют высокую степень связности, и соединенной [212] с нею способности к интеграции. Операции нашего ума (intelligence) действительно ограничиваются главнейшим обра­зом слуховыми ощущениями, (интегрированными в слова), и зрительными ощущениями, (интегрированными во впечатления и идеи о предметах, их отношениях и их движениях). Закрывая глаза и примечая, какая относительно громадная часть нашего умственного сознания внезапно вырывается таким образом из нашей духовной сферы, мы убеждаемся очень ясно, что наибо­лее развитая часть воспринимающего духа образована из этих зри­тельных ощущений, которые связываются так тесно и так опре­деленно, которые интегрируются в такие обширные и многочис­ленные агрегаты, и которые реинтегрируются снова в новые аг­регаты, бесконечно превосходящие по степени сложности их со­ставления все агрегаты, образованные другими чувствованиями. Переходя затем к тому, что мы ради удобства называем рассуж­дающим (rational) духом, мы находим, что здесь интеграция до­стигает еще более широких размеров. Восходящие фазы духа по­казывают нам также с не меньшей ясностью возрастание разно­родности этих интегрированных агрегатов чувствований. В после­дней главе мы видели, каким образом ощущения, составленные все из единиц одного и того же рода, становятся разнородными вследствие комбинации и рекомбинации таких единиц на мно­жество различных способов. Мы видели недавно, что участки со­знания, занятые внутренними телесными чувствованиями и эмо­циями, представляются на основании данных интроспективного наблюдения относительно очень простыми или однородными: жажда не составляется из нескольких различных частей, и взрыв страсти не может быть разделен на многие, различимые состав­ные части. Но подымаясь выше, к умственному сознанию, мы встречаемся с разнообразием в родах чувствований, присутству­ющих вместе друг с другом. Когда мы доходим до слуховых ощу­щений, которые играют такую важную роль в процессах мышле­ния, мы находим, что группы этих ощущений образованы из многих составных частей, и что те группы групп, которые упот­ребляются как символы предложений (фраз), представляют ве­ликую разнородность. Но как это было по отношению к интегра­ции, так и здесь, по отношению к разнородности, несравненно высшая ступень достигается в той области сознания, которая об­разована из зрительных ощущений, и которая представляет наи­более развитую часть воспринимающего духа. Но еще большей разнородности достигают те области сознания, которые отлича­ют как рассудочные области, и в которых разнообразные чув­ствования, доставляемые нам предметами при посредстве глаз, [213] ушей, осязательных органов, носа и неба формируются в пред­ставления или понятия, соответствующие предметам во всех их атрибутах и во всех их деятельностях. С такой же ясностью прояв­ляет дух и дальнейшую черту развития — возрастание определен­ности. Как чувствования центрального происхождения, так и чув­ствования периферического происхождения, зависящие от внут­ренних раздражений, оказываются очень смутными и неопреде­ленными, очень несовершенно ограниченными друг другом. И наоборот, мы видели, что эти взаимные ограничения оказыва­ются весьма определенными между теми чувствованиями пери­ферического происхождения, которые, начинаясь на внешней поверхности тела, входят в такой обширной мере в операции нашего разума; и что зрительные чувствования, входящие в не­сравненно более обширных размерах в эти операции, чем какие либо другие чувствования, представляются не только бесконечно более резкими в своих взаимных ограничениях, чем все другие, но и образуют агрегаты, ограниченные с гораздо большей опре­деленностью, чем какие либо другие агрегаты, и связанные меж­ду собой отношениями, гораздо более определенными, чем от­ношения, в которые вступают какие либо другие агрегаты.

Таким образом, повсюду усматриваем мы полнейшее согла­сие. Дух возвышается и подвигается вперед к тому уровню, кото­рый признается всеми как наивысшая ступень его развития, про­порционально тому, на сколько он проявляет черты, характеризу­ющие развитие вообще (Основные Начала, § § 98-145). Мы можем рассматривать ту смутную, неопределенную чувствительность, ко­торая образуется повторяющимися толчками чувства, и которая представляет лишь очень малое разнообразие в роде и очень ма­лую степень комбинации, как нарождающийся дух, встречаемый у тех низших типов, где нервы и нервные центры еще не ясно диф­ференцировались друг от друга, или даже от тканей, между кото­рыми они лежат. На следующей за этой ступени, где органы выс­ших чувств находятся еще в зачаточном состоянии, и где те нервы, которые уже существуют, уединены еще не вполне совершенно, дух, по всей вероятности, существует в форме немногих ощуще­ний, которые, подобно ощущениям, доставляемым нашими соб­ственными внутренностями, просты, смутны, неопределенны и бессвязны. Подымаясь от этой ступени выше и выше, душевное развитие представляет дифференциацию этих простых чувствова­ний на более многочисленные роды их, доставляемые специаль­ными органами чувств; и постоянно возрастающую интеграцию таких более разнообразных чувствований между собой и с чув­ствованиями других родов; а также постоянно возрастающую [214] раздельность и определенность строения в таких агрегатах. Это зна­чит, что, с субъективной точки зрения, здесь происходит посто­янное изменение, "от неопределенной, бессвязной однороднос­ти к определенной, связной разнородности", параллельное тому перераспределению вещества и движения, которое составляет раз­витие, рассматриваемое с объективной точки зрения.

§ 76. Попробуем показать вкратце соответствие, существую­щее между этим взглядом на составе духа и между общими исти­нами, относящимися к нервному строению и нервным функциям, изложенными нами ранее. Говоря вообще, чувствования и отно­шения между чувствованиями соответствуют нервным тельцам и волокнам, связывающим эти нервные тельца между собой; или лучше сказать, молекулярным изменениям, седалищами которых служат нервные тельца, и молекулярным изменениям, передавае­мым по волокнам. Психическое отношение между двумя чувство­ваниями соответствует физическому отношению между двумя раз­драженными участками серого вещества, которые находятся в та­ком сообщении между собой, прямом

Дата добавления: 2014-11-04; просмотров: 290; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!