Вместо послесловия: Феодализм перед судом историков

Предложить это послесловие автора побудила идущая ныне среди зарубежных и отечественных историков дискуссия о феодализме. Круглый стол на тему: «Феодализм перед судом историков» состоялся в апреле 2005 г. в Институте всеобщей истории РАН совместно с Ассамблей медиевистов при поддержке Отделения исторических и филологических наук РАН. Материалы обсуждения в 2006 г. были изданы в сборнике по исторической антропологии «Одиссей», основатель и главный редактор которого, выдающийся отечественный медиевист Арон Яковлевич Гуревич, к сожалению, не успел дожить до его выхода (1924-2006).[24] Содержание сборника заставляет задуматься о наследии советской историко-аграрной науки (и русского средневековья, и медиевистики как таковой) в современных условиях значительного расширения горизонтов гуманитарного знания, информационной революции, активизации творческого диалога с зарубежными коллегами и естественно происходящей смены поколений.

Историографическим «вызовом» (по словам Гуревича «переполохом») для такой постановки вопроса послужила монография оксфордского профессора Сьюзен Рейнольдс «Феоды и вассалы» (1994), в которой она самым радикальным образом отрицает универсальность терминов «феодализм», «вассалитет», «сеньория», «община», «коммуна» подвергает их ревизии. В 2002 г. на Западе вышел сборник дискуссионных статей «Присутствие феодализма», а в 2005 г. – монография английского историка-марксиста Криса Уикхема «Очерчивая раннее средневековье. Европа и Средиземноморье в 400-800». Таким образом, издание сборника «Феодализм перед судом историков», содержащего развёрнутые отклики на указанные работы, стало формой участия отечественных учёных в этой международной дискуссии о феодализме.

Накопленное эмпирическое богатство медиевистики за последние десятилетия вступило в явное противоречие, убеждён А.Я.Гуревич, с самыми общими теоретическими понятиями, которые расшатались, требует их пересмотра, новой концептуализации (с.12) Необратимым стало разрушение возведённой историками вавилонской башни феодализма. С А.Я.Гуревичем согласны и другие авторы. Н.А.Селунской, П.Ю.Уваровым признаётся необходимость дальнейшего осмысления базовых характеристик понятия «феодализм» не только для науки, но и преподавания (с.6, 8, 13, 115), поиска иных форм генерализации в описании средневекового общества (с.171). Итальянист Н.А.Селунская убеждена, что в настоящий момент не может быть речи о сохранении широкого понятия «феодализм», хотя историкам предстоит обсудить возможность возрождения палитры этого понятия (с.128). И.М.Дубровский, П.Ю.Уваров считают, что ныне концепт «феодализм» в его широком смысле при всей укоренённости в научном сознании дискредитировал себя, превратился в историографическую окаменелость (с.13, 50-51), вызывает определённый нигилизм. Автор статьи о древней Руси В.Я.Петрухин, напротив, убеждён, что для взаимопонимания историков важно сохранить понятие «феодализм» и вообще представление о некоем метаязыке научного понимания, в который данный концепт прочно вошёл. По его мнению, древнерусская культура, несомненно, имела феодальную ипостась.

Автор статьи о боярской службе в Древней Руси П.С.Стефанович, напротив, не усматривает в последней таковой ипостаси. Здесь бояре извлекали доходы не от эксплуатации вотчин, а из военной и административной службы князю, кормлений. При слабом вассалитете большее значение сохранялось за дарами, пирами как «важнейшими узлами межличностных связей» (на вооружение Стефановичем взяты наблюдения и выводы А.Я.Гуревича). Для социально-культурного объединения знати они имели не меньшее значение, чем связи политические и экономические (с.154-155). По мнению П.С.Стефановича, попытки расширительного толкования обсуждаемого концепта как «государственного феодализма» либо видение его основ в «неземельных фьефах» (М.Б.Свердлов) мало что дают, поскольку выхолащивается само понятии феодализма (с.153). Автор статьи о вече у восточных и западных славян П.В.Лукин также весьма критичен в отношении теории «государственного феодализма», считая ее модифицированной по сравнению с истматовской его концепцией, не способной объяснить такие архаичные явления раннесредневековой истории, как вече, пиры и праздники (с.144). На мой взгляд, такие утверждения связаны с недопониманием их авторами действительной роли государства в становлении и развитии феодализма России на разных стадиях этого процесса. Функционирование поместно-вотчинной системы, создание засечных черт, мануфактурной отрасли промышленности, организующая роль в непрерывном на протяжении ХVI-ХIХ вв. освоении окраин – разве всё это не свидетельствует как раз в пользу «государственного феодализма» в России, а не против него. Отсюда и государственная направленность сознания массы служилых людей – именно в государстве видели они гарантии своего обесчения землями и рабочими руками.

В программной статье А.Я.Гуревича подчеркивается, что история крестьянства отнюдь не утратила своей актуальности, хотя по ней написано неисчислимо много работ (с.15). Автором развивается взгляд на феодализм как на крестьянскую цивилизацию, аграрное общество («peasant society»). Понятие это ещё остаётся малопривычным для медиевистов, слабо введено в инструментарий современной медиевистики (с.189-190). В этом плане значительный интерес представляет монография немецкого автора В.Рёзенера «Крестьяне в европейской истории» (1993), оказавшейся созвучной научным поискам Гуревича. Автор обращает внимание на то, что в центре внимания историков традиционно находились (и до сих пор находятся) вертикальные связи между сеньорами и крестьянами. Последние в построениях медиевистов играют преимущественно или исключительно несамостоятельную, подчинённую роль «эксплуатируемых трудящихся масс». На самом же деле внутренняя социально-правовая стратификация сельского населения на всём протяжении своей истории не оставалась неоднородной, а подчас была глубоко дифференцированной, многосложной, не сводимой к однозначному классовому размежеванию (с.19). Межкрестьянские отношения могли иметь в жизни деревни не меньшее значение, нежели её отношения с крупным землевладельцем (с.191), а само крестьянство в большей степени подчинялось природным ритмам, в нём социальная статика преобладала над динамикой и никакие изменения не могли радикальным образом расшатать и тем более разрушить ту основу, на которой воспроизводило себя peasant society.

По мнению А.Я.Гуревича, средневековая европейская цивилизация отнюдь не исчерпывается своей феодальной ипостасью, феодальной составляющей. Средневековый мир был социально-многоукладен, и нельзя игнорировать в нём те формы человеческого общежития, которые выходят за рамки феодальных структур, сводить всё раннее Среднековье только к генезису фодализма (с.44).

В указанном сборнике приведен также развёрнутый анализ Б.Н.Мироновым критических мнений об его фундаментальной монографии «Социальная история России периода империи…» (110 авт. листов !). Мнения Л.М.Баткина, А.Я.Гуревича, А.Б.Каменского, М.Ю.Парамоновой, И.М.Супоницкой были изложены в «Одиссее» за 2004 г. Книга была написана им в русле теории модернизации, активно разрабатывавшейся в зарубежной социологии в 1970-1990-е годы и ныне хотя и вышедшей из моды (по признанию самого Миронова), но отнюдь не устаревшей (с.440). Это была смелая попытка создания универсальной, всеобъемлющей истории России в эпоху модернизации. Автор дал свое понимание европейской идентичности России, процесса становления правового государства и гражданского общества на протяжении ХVIII-ХIХ вв. Он считает, что крепостные крестьяне в России (помещичьи, государственные, удельные, другие категории) не были совершенно бесправными, их отношения с господами регулировались обычаем, а с ХVIII в. и законом, они пользовались самоуправлением, имели нкоторе гражданские права (заключали сделки, платили налоги, призывались в армию, приносили клятву верности при восшествии на престол императора). Что же касается эксцессов в злоупотреблении крепостным правом, то они встречались и на средневековом Западе. В понимании «европейскости» России с Мироновым согласен один из видных современных специалистов по истории России периода Империи А.Б.Каменский. Миронов прав в том, что история фрагментируется, поэтому создание больших обобщающих трудов выполняет интегрирующую функцию в науке (с.441). Здесь уместно упомянуть и плодотворный опыт коллективных трудов, например, «Энциклопедию социальной истории Европы от 1350 до 2000 г.»

Дата добавления: 2014-10-14; просмотров: 845; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!