Глава I. Полководцы в период Смуты

§ 1.1. Военная деятельность М. В. Скопина-Шуйского.

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, - можно сказать, потомственный полководец. Род Скопиных-Шуйских восходит к среднему сыну Василия Васильевича Шуйского Бледного, Ивану по прозвищу «Скопа». Сын Ивана, Федор, чья деятельность приходится примерно на вторую треть XVI в., воевал с казанскими и крымскими татарами, но большой карьеры, если сравнивать с другими Шуйскими, не сделал - выше воеводы полка правой руки назначения ему получить не удалось. Сын Федора, боярин Василий, участвовал в успешном походе Ивана IV на Ливонию в 1577 г., вместе с И.П. Шуйским руководил обороной Пскова от войск Стефана Батория, дважды был новгородским наместником - должность весьма и весьма высокая. В его семье и родился в 1587 г. Михаил - один из лучших русских полководцев времен Смуты. Имея от роду всего 23 года, он отличался статным видом, умом, зрелым не по летам, силою духа, приветливостью, воинским искусством и уменьем обходиться с иностранцами.

Еще в детские годы М.В. Скопин-Шуйский по обычаю был записан в «царские жильцы» и уже в 1604 г. стал стольником при царском дворе. Лжедмитрий I сделал его мечником, а также поручил весьма деликатную миссию - отправил в Выксину пустынь за инокиней Марфой - матерью погибшего царевича Дмитрия Марией Нагой, последней женой Ивана Грозного. (Как известно, по приезде в Москву она «признала» Лжедмитрия своим сыном.) А на свадьбе новоиспеченного царя Михаил «с мечом стоял», как того и требовала его должность мечника.

Когда Лжедмитрия убили, бояре «выкрикнули» царем дядю Михаила Васильевича, Василия Шуйского. Теперь из придворного Скопин-Шуйский становится воеводой. Но вряд ли его еще не проявившиеся дарования разглядел новый монарх, скорее, он сам пожелал сменить царские покои на поля сражений, тем более что ратное дело всегда интересовало его. Это не могло не совпадать с интересами нового царя, чье положение было весьма шатким. Очень скоро против него началось движение, известное как восстание под руководством Ивана Болотникова, и войско последнего двинулось на Москву. Когда его люди заняли Калугу, царские воеводы попытались отбить ее, но неудачно, хотя им и удалось нанести повстанцам серьезный урон. В этом бою и получил боевое крещение Скопин-Шуйский, проявивший себя лучше других воевод.

Вскоре 19-летний военачальник становится вместе с царскими братьями Дмитрием и Иваном во главе новой армии, двинувшейся навстречу Болотникову. Сражение произошло на р. Пахре, и на сей раз восставшие были разбиты и вынуждены избрать более длинный путь на Москву, что давало правительству выигрыш во времени. Правда, воспользоваться им должным образом воеводы Шуйского не смогли - под селом Троицким они потерпели поражение от отрядов Болотникова, к которым присоединились служилые люди из южных уездов. Повстанцы подошли к столице. Во главе той части армии, которой предстояло совершать вылазки против осаждавших, встал Скопин-Шуйский. Идея активной обороны города, как предполагает Г.В. Абрамович, принадлежала именно ему. Между тем на сторону царя перешла часть рязанских дворян и московских стрельцов, а с севера подошел отряд из 400 двинских стрельцов. В этих условиях 27 ноября царские войска дали бой повстанцам и нанесли им поражение, после чего на их сторону перешли и отряды веневских и каширских дворян во главе с Истомой Пашковым.

К Москве той порой подошли полки из Ржева и Смоленска. Скопин-Шуйский включил их в состав своей армии, а 2 декабря дал новое сражение Болотникову у деревни Котлы. Разгром повстанцев был полным, их преследовали до Коломенского, потом бои длились еще три дня, и лишь после того, как Скопин приказал стрелять по врагу раскаленными ядрами, Болотников окончательно отступил и ушел к Загорью. Когда казацкий отряд Митьки Беззубцева, оборонявшийся за тремя рядами тесно связанных, облитых водой и заледеневших саней, предложил капитуляцию на условиях сохранения жизни сдавшимся, Скопин-Шуйский во избежание бессмысленных потерь принял эти условия. За победу при Котлах Василий Шуйский пожаловал ему, еще не достигшему двадцатилетия, чин боярина.

В погоню за отступившим в Калугу Болотниковым пустился Дмитрий Шуйский, однако он действовал крайне неудачно, и посланное на помощь подкрепление возглавили Скопин-Шуйский и Ф. И. Мстиславский (главную роль играл, конечно, первый). Понимая, что штурм Калуги может обернуться огромными потерями и не обещает успеха, молодой полководец решил действовать по-иному: с помощью подвижных «туров» к городским стенам стал придвигаться дровяной вал, чтобы в нужный момент поджечь деревянный кремль, где засели повстанцы. Однако на сей раз его постигла неудача: искушенный в военном деле Болотников разгадал замысел неприятеля и велел, сделав подкоп, заложить бочки с порохом под осадные сооружения, а затем в нужный момент взорвать. Дровяной вал и «туры» взлетели на воздух, все усилия правительственных войск пошли прахом.

Осада Калуги затянулась на три месяца. На помощь бывшему холопу Болотникову двинулся (ирония судьбы!) его бывший господин кн. А.А. Телятевский. Однако Скопин-Шуйский выступил навстречу и разбил его отряд на р. Вырке. Телятевский не пал духом и совершил новую попытку прорыва, на сей раз удачную - на р. Пчельне он разгромил царских воевод. В рядах стоявшей под Калугой армии началось смятение, и она прекратила осаду. Болотников, чьи люди уже страдали от голода, ушел в Тулу на соединение с новым самозванцем - «царевичем Петром» (Илейкой Муромцем). Преследуя отступавших, Скопин-Шуйский занял Алексин, а затем атаковал их с тыла на р. Вороньей, где неприятели укрылись за засеками. Топкие берега не позволяли развернуться дворянской коннице, и исход боя решил удар стрельцов, которые «перебрели» реку, разобрали засеку и открыли путь главным силам. На плечах восставших передовые отряды Скопина-Шуйского ворвались в Тулу, однако их отрезали и уничтожили, поскольку они были очень малочисленны, а приказа начать общий штурм Василий Шуйский не отдал. Началась четырехмесячная осада Тулы, во время которой Скопин-Шуйский командовал одним из трех полков. Только 10 октября 1607 г. осажденные сдались.

В том же 1607 г., видимо, именно по его инициативе был переведен с немецкого и латинского языков «Устав ратных, пушкарских и других дел». Скопин-Шуйский, прекрасно знавший военное дело, не мог не видеть, что Россия отстает в этом отношении от западных соседей, и прилагал немало сил для подготовки воинов по европейскому образцу, не гнушаясь и личным участием в обучении ратников.

Замутившееся, расшатавшееся в своих основах общество русское страдало от отсутствия точки опоры, от отсутствия человека, к которому можно было бы привязаться, около которого можно было бы сосредоточиться. Таким человеком явился, наконец князь Скопин.

Между тем нужда в военных талантах и познаниях царского племянника становилась все больше. На юге еще во время восстания Болотникова появился новый самозванец - Лжедмитрий II. В 1608 г. его войска разбили полки царского брата Дмитрия Шуйского под Болховом и пошли на Москву. Скопин двинулся наперерез врагу, однако ему дали неверные инструкции - встретить «царика» на Калужской дороге, где тот и не думал появляться. Была еще возможность, используя промедление неприятеля, нанести ему поражение, однако обнаружилась «шаткость» среди ратников, да и многих воевод - И.М. Катырева-Ростовского, И.Ф. Троекурова, Ю.Н. Трубецкого, предлагавших своим воинам перейти на сторону Лжедмитрия. Скопин-Шуйский арестовал заговорщиков, их отправили в ссылку, однако, напуганный призраком измены монарх велел отозвать войско в Москву.

Самозванец подошел к столице и расположился лагерем в Тушине. В июле 1608 г. Василий Шуйский заключил договор с поляками, согласно которому они отказывались считать Лжедмитрия II царем в обмен на освобождение польских пленных (в т.ч. и Марины Мнишек), остававшихся в Москве после гибели первого самозванца. Однако гетман Рожинский нарушил соглашение и, нанеся внезапный удар, едва не прорвался на Пресню.

В этих условиях Шуйский отправил племянника в Новгород для заключения союза со шведами и сбора подкреплений. Новгород, как и Ивангород, уже присягнул Лжедмитрию II (а Псков даже принял к себе его воеводу Ф. Плещеева). Скопин-Шуйский перебрался в Орешек, но новгородцы по совету митрополита Исидора уговорили его вернуться. Здесь он заключил договор со шведами, согласно которому они выставляли 5-тысячный корпус в обмен на 100 тысяч ефимков (140 тысяч рублей) ежемесячно. В феврале 1609 г. по новому соглашению России пришлось отказаться от прав на Ливонию и передать Швеции Корелу с уездом - выплатить всю обещанную сумму было невозможно. В апреле 1609 г. в Новгород явилась 12-тысячная армия Якоба Делагарди, куда помимо указанных в договоре 5 тысяч воинов вошло немало волонтеров.

Новгород по сути превратился в центр борьбы с мятежниками и интервентами. Оттуда Скопин-Шуйский рассылал грамоты в оставшиеся верными царю города, сообщал о ходе событий, предписывал собирать воинов, благо его распоряжения имели силу указов.

В мае 1609 г. войско Скопина выступило из Новгорода. В июне его передовые отряды одержали победу под Торжком, в июле основные силы разбили в тяжелом бою под Тверью отряд А. Зборовского, а оттуда, обходя основные силы самозванца, двинулись к Ярославлю. Дойдя до Макарьева Калязина монастыря в излучине Волги, командующий превратил его в свой опорный пункт. В августе, сюда подоспел воевода Вышеславцев с заволжскими людьми, тогда как большинство наемников покинуло лагерь Скопина, а отряд Делагарди был, отправлен на Валдай прикрывать пути на Новгород. 18 - 19 августа к Калязину подошло войско гетмана Я.В. Сапеги. Его кавалерия атаковала острог, но русская пехота, укрывшись за рогатками, открыла ружейный огонь и нанесла неприятелю большие потери. Попытки выманить ее в поле потерпели неудачу, и Сапега приказал ночью переправиться через р. Жабну, чтобы совершить обходной маневр. Однако предвидевший это Скопин-Шуйский нанес упреждающий удар и заставил врага отступить к Рябовому монастырю. Это была крупная победа полководца, хотя полностью разгромить врага и не удалось.

Меж тем в сентябре 1609 в пределы России вступила польская армия во главе с самим королем Сигизмундом III. Тушинский лагерь, откуда часть поляков ушла к королю, в январе 1610 г. переместился к Волоколамску. Теперь Скопин-Шуйский решился идти прямо на Москву. В Александровской слободе к нему явились посланцы одного из предводителей рязанских дворян, Прокопия Ляпунова - бывшего соратника Болотникова, в ноябре 1606 г. перешедшего на сторону царя. В адресованной Скопину грамоте он поносил старого монарха и будто бы даже предлагал помощь молодому полководцу, которого превозносил до небес, в захвате престола. Скопин, согласно летописи, не дочитав, порвал бумагу и даже грозился выдать людей Ляпунова царю, но потом смягчился, хотя дяде ничего и не сообщил. Дело было, конечно, не в отсутствии у него «намерений честолюбия», как считал Н.М. Карамзин - скорее всего, он просто не хотел иметь дело с авантюристом Ляпуновым, да и вообще, как резонно полагает Г.В. Абрамович, вряд ли нуждался в нем, ибо при желании завладел бы троном без его помощи.

Однако царь узнал о происшедшем и явно забеспокоился. Еще больше встревожился Дмитрий Шуйский, надеявшийся унаследовать корону в случае смерти не имевшего наследников Василия и к тому же смертельно завидовавший воинской славе Скопина, поскольку сам имел на своем счету одни поражения.

Молодой полководец не спешил вступать в Москву, а стремился отрезать дороги, по которым к Сигизмунду могли присоединиться враги Шуйского. Он отправил для разведки отряд Г.Л. Валуева под Троице-Сергиеву лавру, все еще осаждавшуюся людьми Сапеги. Валуев сделал больше: он вступил в лавру и вместе с отрядом Д.В. Жеребцова разгромил польский лагерь, захватив множество пленных (монахи передали ему и его воинам хранившиеся у них запасы провианта и щедро заплатили иноземным наемникам). Сам же Скопин занял Старицу и Ржев. Он уже начал готовиться к весенней кампании. Но в это время царь повелел ему явиться в Москву для воздания почестей. Почуявший недоброе Делагарди, преданный друг Скопина, отговаривал его от поездки, но отказ выглядел бы бунтом, чего полководец хотел избежать. 12 марта 1610 г. он вступил в столицу. Следующим логичным шагом было снятие осады польской армии со Смоленска, который держал оборону уже много месяцев…

Москвичи восторженно приветствовали победителя, падали перед ним ниц, целовали его одежду, тогда как завистливый и недалекий Дмитрий будто бы крикнул: «Вот идет мой соперник!» На пиру жена Дмитрия (дочь Малюты Скуратова) поднесла чашу с вином, выпив из которой Скопин-Шуйский почувствовал себя плохо и в ночь на 24 апреля 1610 г. скончался. Толпа едва не растерзала Дмитрия Шуйского - лишь присланный царем отряд спас его брата. Полководца похоронили в новом приделе Архангельского собора.

Далеко не всегда от одного человека зависит судьба государства - слишком многое влияет на нее. Но здесь случай особый. Если бы в битве под Клушином, где бездарный царский брат Дмитрий потерпел полное поражение, командовал Скопин, исход его наверняка был бы иным. А ведь именно эта катастрофа и привела к крушению трона, в государстве воцарилась полная анархия, страну стали рвать на части. Всего этого, возможно, удалось бы избежать в случае победы.

Скопин-Шуйский был крупным полководцем, сочетавшим в зависимости от ситуации наступательный стиль (под Москвой в 1606 г.) с осторожностью (поход 1609-1610 гг. из Новгорода к Москве). Он использовал и ловкий маневр, и инженерные сооружения, и глубокую разведку. Это был любимец воинов - как соотечественников, так и иноземных наемников, глава которых Делагарди стал его другом, как уверяют, с первой же встречи. Он мог добиться много большего (на момент смерти - всего 23 года!), но ему суждено было остаться символом не сбывшейся надежды России.

Княжеский род Скопиных-Шуйских, известный с XV века, составляет немногочисленную ветвь Суздальско-Нижегородских удельных князей Шуйских, родоначальником которых был Юрий Васильевич Шуйский (см. Приложение №2). Он имел трех сыновей – Василия, Федора и Ивана. Скопины-Шуйские ведут начало от его внука. Василий Васильевич, получивший прозвание Бледный, который в период правления Ивана III был назначен наместником в Псков, а затем в Нижний Новгород, участвовал в военных походах в Литву и Казань и во время казанского похода стоял во главе войска. Из троих детей Василия Васильевича двое были названы Иванами. От Ивана Большого, получившего прозвание Скопа (он имел вотчины в Рязанской земле в окрестностях городка Скопина), и пошла двойная фамилия Скопиных-Шуйских. Род этот быстро угас, князей Скопиных-Шуйских было всего трое. Сам Иван Васильевич Скопа при Иване III был воеводой, а с 1519 года стал боярином. Участвуя в казанских и литовских походах, он возглавлял Большой полк. Его сын, «Федор Иванович, большой военной карьеры не сделал. Правда, в 1546 году был воеводой полка правой руки под непосредственным начальством брата Ивана IV князя Юрия Васильевича, но в 1551 году снова оказался на южной границе в Коломне воеводой сторожевого полка»[8]. 24 года своей жизни он посвятил ратным делам, приняв участие во всех военных походах.

Известен военной деятельностью и следующий Скопин-Шуйский – князь и боярин Василий Федорович, сын Федора Ивановича. Он отличился в период обороны Пскова от войск Стефана Батория. «Кроме заслуг воинских его отличало и умение быть нужным при дворе»[9]. Рано достигнув боярского звания, его несколько раз посылали управлять Псковом, а под конец карьеры он получил в управление Владимирский судный приказ. «В 1577 году он был воеводой сторожевого полка во время похода в Ливонию, затем собирал ратников в Новгороде. В 1584 г. Василий Скопин-Шуйский получает назначение наместника в Новгород. Еще раз новгородским наместником он становится в 1591 г., в самый разгар обострения русско-шведских отношений»[10].

В. В. Каргалов подчеркивает, что «Скопины-Шуйские, несмотря на родовитость (сам Василий Шуйский принадлежал к младшей ветви их княжеского рода), не проявляли особой активности в придворной борьбе и не подвергались серьезным опалам даже в царствование Ивана Грозного»

Все Скопины-Шуйские были воеводами. Эту семейную традицию продолжил и самый известный из них – Михаил Васильевич Скопин-Шуйский.

Иван Тимофеев так характеризует Скопина-Шуйского: «храбрый полководец, данный мне богом в защиту. Имя его толкуется «божие лицо» (Михаил), к тому же он был отраслью преславного корня, так как принадлежал к княжескому роду. Всем напоминая молодого быка, крепостью своей цветущей и развивающейся юности он (ломал) рога противников, как гнилые лозы»

Известно, что родился Михаил Скопин-Шуйский в 1587 году, рано осиротел. Главным воспитателем молодого князя была его мать княгиня Елена Петровна, урожденная княжна Татева. Но она воспитывала сына по-мужски, даже в домашнем образовании (а княжич учился дома до 7 лет), основное время уделялось физическим упражнениям, военным играм и потехам. Далее он весьма успешно осваивал основные науки. Знал иностранные языки: польский, шведский, немецкий. Разумеется, латынь, так как на ней в то время было написано большинство учебников. Не просто читал, но изучал книги по математике, географии, истории и, конечно, военному делу.

Важно отметить, что рост и воспитание будущего полководца проходили в неблагоприятной атмосфере, едва ли не с младенческих лет. На троне тогда сидел слабовольный сын Ивана Грозного Федор, но власть в стране начал постепенно забирать его зять Борис Годунов, жестоко расправляясь с возможными конкурентами. Шуйские по своей родовитости, заслугам перед Россией были едва ли не первыми. Полководец, герой обороны Пскова, России Иван Петрович Шуйский будет пострижен в монахи Кирилло-Белозерского монастыря, а в конце 1588 года отравлен угарным газом. Еще чрез год отправят в ссылку и отравят там боярина Андрея Шуйского. Так что будущий полководец всю свою короткую жизнь проведет в атмосфере постоянных интриг, угроз, нестабильности, слабости центральной власти. Конечно, все это отразилось и на характере князя, приучило его к сверхосторожности не только в своих поступках, но и мыслях.

Он честно служил и Борису Годунову и царю Дмитрию Ивановичу (Лжедмитрию I), и царю Василию Шуйскому. Это не было приспособленчеством. Для него это была единственно верная, по-настоящему православная позиция, охранительная, направленная на сохранение стабильности центральной власти. Имея младшее придворное звание жильца, он не спешил ко двору и только по достижении 18 лет начал опасную службу во дворце. В 1604 году разрядная книга впервые упомянула Михаила Скопина-Шуйского. Во время пира, который давал царь Борис Годунов кизилбашскому послу, он получил придворное звание стольника. «При Лжедмитрии I юноша был пожалован в великие мечники – во время торжественных церемоний с мечом стоял»[13]. Именно Михаила Скопина-Шуйского послали в Выксину пустынь за царицей Марфой, матерью погибшего в Угличе царевича Дмитрия, чтобы она приехала в Москву и признала самозванца своим подлинным сыном. «Было тогда Михаилу всего 19 лет, и можно предположить, что стремительная придворная карьера обусловливалась не его собственными достоинствами, а покровительством дяди, боярина Василия Шуйского»[14]. На свадьбе Лжедмитрия I с Мариной Мнишек всей церемонией распоряжался боярин князь Василий Иванович Шуйский, а с мечом стоял его племянник Михаил. Юного князя Михаила даже прочили в Боярскую думу. Возможно, Скопин-Шуйский знал всю правду о самозванце. Но он молчал, несмотря на то, что сам патриарх Иов объявил того Лжедмитрием и Гришкой Отрепьевым. Скопин-Шуйский понимал, что с воцарением Лжедмитрия пошла на убыль гражданская война – самое страшное для России бедствие, новый государь отказал Речи Посполитой в обещанных территориальных уступках, католическая церковь не получила вожделенных завоеваний, и Русь оставалась православной. К тому же, новый государь призывал к борьбе с басурманами за свободу братьев-славян на Дунае, Днестре, в Греции. Так что в глазах Скопина Лжедмитрий по делам своим был не худшим русским царем, сильная царская власть для него ассоциировалась с сильной Россией. Эта принципиальная позиция просматривалась во всех его делах и помыслах. Скопин видел все интриги Шуйского, видел, как вновь разгорается гражданская война, но у него не было другого выбора, кроме защиты престола. Все его воспитание, характер, православный дух призывали его на защиту государственного порядка, воплощенного в самодержавии.

С воцарением Василия Шуйского жизнь Михаила резко меняется. «Из придворного, великого мечника на царских пирах, он становится воеводой – как его дед и отец. Начинается ратная служба, в которой Михаил Васильевич Скопин-Шуйский нашел свое истинное призвание»

В конце данной главы можно сделать следующий вывод: М. В. Скопин-Шуйский принадлежал к знаменитому древнему княжескому роду. Внешне он выглядел, как настоящий русский богатырь: был статным, то есть высокого роста, широк в плечах. Русские современники отмечали не только его примечательную внешность, но и высокие душевных качества, государственном уме, воинском искусстве и доблести Михаила Скопина-Шуйского.

Происхождение Михаила Васильевича и родство с царем Василием Шуйским позволило ему быстро продвинуться по карьерной лестнице.

Нельзя сказать, что князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский оставил громадный след в российской истории. Он подобно метеору, пронесся по небосклону истории в неспокойное время, недаром прозванное «Смутным». Но его личность была настолько ярка, а кончина столь печальна, что не могла не оставить доброй памяти. Из-за скудности источников о личностных качествах Скопина-Шуйского мы со всей полнотой и достоверностью судить не можем: известно лишь то, что это был человек необыкновенных способностей.

Разразившееся в начале правления Василия Шуйского восстание под предводительством Болотникова докатились и до столицы. Во время осады дядя поручает племяннику охрану Серпуховских ворот. И он не подвел царя, отбив приступы и совершив смелую вылазку в село Коломенское, заставив Болотникова бежать из столицы. Продолжая подавлять восстание Болотникова, он участвовал в осаде Тулы и сыграл важную роль в окончательном подавлении восстания.

Однако долго сидеть, сложа руки, Скопину-Шуйскому не пришлось.

Новый самозванец, объявивший себя «в очередной раз чудесно спасшимся царевичем Дмитрием», во главе отрядов польских шляхтичей осадил Москву. Царь, первоначально поручивший командование войсками своему брату Дмитрию, глубоко раскаялся в совершенной ошибке, бездарный полководец подпустил самозванца к самой Москве. В этой сложной ситуации царь поручает племяннику заручиться в борьбе с поляками поддержкой шведов.

В феврале 1607 года шведы предлагали царю Василию военную помощь, но царь выразил шведам негодование за такое предложение. Только в самый критический момент, когда Лжедмитрий II уже угрожал столице, Василий воспользовался предложением шведов. Как раз это ответственное предприятие – переговоры со шведами он и поручает Скопину-Шуйскому. Прибыв в Новгород, М. Скопин – Шуйский понимает, что медлить нельзя: русские города один за другим переходят на сторону самозванца. К уже подумавшему покинуть Новгород Скопину-Шуйскому жители послали посольство с заверениями в преданности царю Василию. Такие настроения в городе смог создать тамошний митрополит Исидор. В это время посланный им в Швецию посланник Головин прибывает с известиями о заключении договора, по которому Швеция поставляла московскому царю пятитысячное войско (не безвозмездно, а за плату в 32 тыс. рублей). Кроме того, шведы обещали прибавить еще войска, но это так и осталась на словах. За это московский царь должен был снабдить Швецию войском в случае необходимости, в довершение всего Швеции уступали Корелу со всем ее уездом. Таким образом, весной 1608 года в Новгород прибыло пятитысячное войско шведов. Шведским войском командовал француз Делагарди. Одновременно со встречей шведского военачальника и дипломатическими реверансами Скопину-Шуйскому пришлось изыскивать деньги, чтобы расплатиться со шведами, в частности рассылая грамоты по наименее разоренным городам севера Руси с просьбами собрать денег и ратных людей. Между тем, перед шведами он старательно маскировал бедственное положение престола: «Наш великий государь находится в благополучии, и все подданные ему верны; есть каких-нибудь несколько тысяч бездельников, которые пристали к полякам и казакам». Тем не менее, денег не хватило, и шведам частично пришлось удовлетвориться щедрыми обещаниями.

Для очищения государства от захватчиков Скопин-Шуйский предложил следующий план: не рассыпая силы на другие крупные и мелкие города, примкнувшие к самозванцу, двигаться прямо к Москве. Согласно его расчетам другие области и веси вновь признают власть Василия, если Москва будет освобождена, а основные силы захватчиков разбиты. В первом же сражении объединенное русско-шведское войско разбило под селом Каменской отряды пана Кернозицкого. Было захвачено множество пушек, пороха, лошадей.

Эта победа произвела сильное впечатление: города, предавшиеся поначалу самозванцу, вновь признали подчинение царю.

Навстречу движущемуся к Москве войску Лжедмитрий II отправил пана Збровского с поляками и князя Шаховского с русским войском.

Поначалу «воровское» войско разграбило город Старицу, попыталось осадить Торжок, но отступило и заперлось в Твери. Скопин-Шуйский и Делагарди осадили Тверь. Поначалу, действовав неудачно, они 13 июля все-таки выбили «воров» из Твери, долго преследовали и, в конце концов, уничтожили неприятеля.

Скопин, однако, не стал почивать на лаврах, а стремился без проволочек двигаться к Москве. Но шведская часть войска отказалась воевать дальше без уплаты жалования. Делагарди со своими шведами остался в Твери ждать уплаты и отдачи Корелы согласно условиям договора. Тогда Скопин - Шуйский нанял отдельный шведский отряд под предводительством Христиерна Зоме и встал под Калязином. Беспрестанно рассылая гонцов с просьбами материальной поддержки, Михаил Васильевич все-таки добился своего, один за другим города стали присылать ему ратных людей и деньги, не отставали от городов и монастыри.

Прослышав о собирающемся у Скопина войске, тушинцы решили упредить опасность и нанести удар первыми. В августе они пошли на Скопина, но он в свою очередь упредил их в сражении на реке Жабне (приток Волги), разбил и обратил в бегство.

Собранных денег Скопину хватило на выплату еще одной части жалования шведскому войску, и, таким образом, вновь соединившиеся 26 сентября союзники освободили от «воров» Переяславль, а в следующем месяце взяли Александровскую слободу.

Когда сам Скопин-Шуйский вознамерился двигаться с войском к самой столице, то шведский военачальник удерживал его, советуя не оставлять в тылу противника. В результате Скопин всю зиму простоял в Александровской слободе. Между тем его популярность в народе с каждым днем росла. И без того непопулярный в народе царь Василий явно проигрывал инициативному и молодому родственнику. В народе стали даже поговаривать, что царя следует низложить, а царем поставить Михаила Васильевича. Прокопий Ляпунов прислал к Скопину посольство от рязанской земли, заверяя, что вся русская земля хочет его избрать в цари и признает, что только он – Михаил Васильевич – достоин сидеть на престоле.

Однако на такие соблазнительные уговоры Скопин не поддался, что лишний раз свидетельствует о его глубокой честности и открытости. Не стал он и наказывать посланцев, принесших ему крамольное предложение, и даже не известил царя Василия. Между тем тушинцы отошли от Москвы, и Скопин с Делагарди торжественно въехали в столицу 12 марта 1610 года. Их встречали толпы московского народа, бояре подносили ему хлеб-соль. В пользу популярности Скопина говорило и то, что народ падал перед ним ниц, называл освободителем и спасителем земли. Сам Василий Шуйский принародно обнимал и целовал его. Победа над врагом была пышно отпразднована, один пир следовал за другим. Шведам было оказано поистине русское гостеприимство, горожане приглашали их к себе в гости, угощали.

Пиры и праздники не заставили Скопина забыть о своем истинном предназначении. Он решил, как только дороги просохнут, снова пойти на поляков, которые во главе с королем уже вступили в пределы государства.

Но не знал блистательный полководец, что участь его уже решена, а часы отмеряю последние дни его жизни.

Популярность Скопина в народе была настолько высока, что не просто насторожила Василия. Торжественная встреча, оказанная москвичами победителю «воров», различные знаки народного расположения внушили ему страх. Естественно, доходили до царя разговоры о том, что нужно низложить Василия и избрать царем Скопина. Поэтому, чтобы развеять опасения и сомнения, царь решил объясниться со Скопиным.

Скопин-Шуйский уверял, что даже не думает о короне. Но уверенность Василия «в подлом замысле» была сильнее здравого смысла, слишком свежи были воспоминания о тех клятвах, которые он приносил Борису Годунову и Лжедмитрию. Не последнюю роль в подкреплении опасений царя сыграли придворные гадатели, которые предсказывали ему, что после него на трон взойдет «Михаил» (впрочем, какой именно Михаил, они не уточняли; как окажется позднее, они оказались правы). Естественно, «все указывало» на Скопины. Не меньшую зависть и злобу питал к Скопину и брат Василия Шуйского Дмитрий, успевший проявить себя как бездарный полководец. Он медленно вливал яд злобы и лжи в уши царя, в своих обвинениях доходя даже до того, что-де Скопин по своему произволу сдал шведам Корелу.

Даже в народе стали распространяться слухи, что Скопину говорят погибель. Ни эти известия, ни советы Делагарди не заставили Михаила Васильевича покинуть Москву. Это и стало его роковой ошибкой.

23 апреля князь Иван Воротынский, приходившийся царю Василию свояком, пригласил Скопина крестить своего младенца. На пиру в честь крещения Михаил Васильевич почувствовал себя плохо. Его отвезли домой, были вызваны лучшие медики, но ничего не помогло. Скопин-Шуйский умер на руках своей матери и жены. Вот что пишет летопись о последнем дне Скопина : «Вскоре по грехам нашим князь Михаил Васильевич Скопин заболел недугом тяжким. И была болезнь его зла: не переставая, шла кровь из носа. И так предал он дух свой и отошел от суетного жития сего в вечный покой. На Москве же был плач и стенание великое».

Народная молва единодушно приписывала смерть Скопина отраве, которую якобы поднесла ему на пиру жена Дмитрия Шуйского, Екатерина, дочь Малюты Скрутова. Скорбь и гнев народа были так велики, что взволновавшаяся толпа едва не расправилась с Дмитрием Шуйским, которого спасло только заступничество царя. Иностранцы, бывшие в это время при дворе Шуйского, единодушно утверждают, что Скопин был отравлен по приказанию царя Василия. Такого же мнения придерживается и большинство историков. Несмотря на то, что на торжественных похоронах Скопина-Шуйского Василий Шуйский убивался чуть ли не больше самой семьи отважного военачальника, ему все равно не верили. Последней честью, оказанной Скопину-Шуйскому, было то, что похоронили его в Архангельском соборе рядом с царями и великими князьями московского государства.

Несмотря на свою недолгую жизнь, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский остался в истории и народной памяти как человек, наделенный не только талантом полководца, но и замечательными человеческими качествами. Имея возможность захватить трон – соблазн, перед которым устоит далеко не каждый, он продемонстрировал глубокую чуждость к измене и предательству. А врагов его и возможных отравителей народ проклинал еще долго, а рассудила их всех история, возведя на трон другого Михаила – Михаила Романова.

В целом можно сделать вывод, что вклад Скопина - Шуйского в освобождение страны и восстановление государственности очень велик. Во время осады столицы, он по поручению царя Василия Шуйского смог наладил отношения с Швецией, которая после переговоров выделила ему пятитысячное войско. Совместного усилиями русско-шведского войска, от отрядов Лжедмитрия II была освобождена значительная часть русского государства.

Вклад Скопина - Шуйского в освобождение страны и восстановление государственности очень велик. Благодаря его организаторским, дипломатическим, полководческим способностям было создано русско-шведское войско, от отрядов Лжедмитрия II была освобождена значительная часть русского государства.

Пример полководца и государственного деятеля Михаил Васильевич Скопин-Шуйский преподает нам, молодому поколению страны, целый ряд важных уроков, актуальных и в настоящее время.

Во-первых, он показывает нам, что мы должны обладать такими качествами, как отвага; преданность; способность прийти на выручку, когда это необходимо; честность; открытость.

Во-вторых, М. В. Скопин - Шуйский учит, что государственный деятель должен обладать дипломатическими знаниями, умением находить общий язык с представителями других государств, людьми низших сословий.

В-третьих, даже пользуясь всеобщей любовью и уважением, нельзя забывать об осторожности, прислушиваться к мнению других.

Дата добавления: 2014-11-01; просмотров: 439; Нарушение авторских прав

Мы поможем в написании ваших работ!